Провокатор

Однако с бронетанковым гренадером поступили некрасиво: обманом заманили на стол, прикрутили жгутами и пропустили сквозь генеральские яйца электромолотьбильный заряд.

– Ну, бляди!
– обиделся от такой подлости дюжий больной, шутейно разрывая путы и размахивая, как дубинкой народного гнева, возмущенной плотью.
– Сейчас я из вас сделаю дам... В бога, в душу, в мать... тра-та-тать!

Санитары, не из робкого десятка, угроз не испугались, но, замешкавшись с проклятыми противогазами, оказались прикрученными рваными жгутами к специальному столу. Через секунду с медперсональных задниц были сорваны штаны; еще через секунду в каждый персональный нижний проход был вставлен электроконец - кому-то достался -, а кому-то +. Бестрепетная бойцовская рука рванула рубильник...

Да, генерал поступил немилосердно, но, как говорится, исключение подтверждает правило. Когда обнаружили двух голых атлетов, поющих дамскими голосами "Широка страна моя родная...", и не обнаружили неистового пациента, то предприняли серьезные попытки к его обнаружению. И нашли генерала, но на танковой броне: соединение боевых машин окружило дурдом и готовилось разнести его в прах. Понятно, что врачи тут же поняли: имеют дело с практически здоровым на голову человеком, о чем свидетельствовала и справка с круглой надежной печатью, которую эскулапы вынесли бронетанковому экстремисту. На этом конфликт успешно завершился: танки вернулись на стрельбища, лекари - долечивать своих паразитирующих клиентов, генерал же со справкой был назначен на новую ответственную должность в Генштаб.

Думаю, нет необходимости говорить, что одурманенный совестью на непродолжительное время был не кто иной, как мой отец. Благодаря усилиям самой милосердной и надежной в мире психиатрической медицины он встал на ноги в хромовых сапогах. Изредка, правда, распекая незадачливого подчиненного, он интересуется:

– Тебе, козлик, что вставить: плюс или минус?

И его не понимают, но на всякий случай щелкают каблуками и во все горло гаркают:

– Служу, блядь, отечеству!

И верно: мы все служим отечеству, и отечество платит нам тем же в лице апостолов власти, уверенных, что вправе руководить работой по искоренению всего, что мешает формированию нового человека. Видимо, по уразумению государственных бонз, новый человек - это который не жрет, не срет, не семяизвергается, а растет, крепнет и мужает с надеждой на светлое будущее.

Бурная и радостная встреча по адресу: ул. Карла Маркса, 17, строение шесть. Двое обнимаются, хлопают друг друга по спинам, будто выбивают пыль из костюмов.

– Ник, чертушка! Сколько лет, сколько зим!

– Виктор, башка!

– Все такой же! Ас пера! Спасибо за репортаж, - саркастически смеется ученый.
– Так прославил на весь мир, что погнали меня с Химзавода поганой метлой.

– Как это, Виктор? Ты же гений!
– был искренне потрясен журналист.

– Ой, это долгая история. Проходите-проходите. Правда, у меня скромно.

– Это Николь... тоже журналистка, - хмыкает Ник, представляя свою спутницу.

– А это Вика, - улыбается Загоруйко.
– Соседка.
– И предлагает: Давай-ка, соседушка, чайку. Или что покрепче?

– Я за рулем, нам еще возвращаться, - разводит руками Ник.
– Так, значит, живет гений органической химии? О, черт!
– задел полку, которая и рухнула на пол.
– О, пардон-пардон!
– кинулся собирать книжные кирпичи.

Тотчас же раздался требовательный стук в потолок и стену. Малахольный гений отмахнулся:

– Соседи. Филиал дурдома.

– Весело у нас!
– крикнула Виктория из кухоньки.

– Ничего, живем, хлеб жуем, м-да!
– вздохнул Загоруйко.

– А нельзя... хлеб кушать... в другом месте?
– мило поинтересовалась Николь.

– Дело в том... Николь, да? Что каждый кулик - знай свое болото.

– Его в Оксфорд приглашали, - заметил Ник с недоумением в голосе. Преподавать и работать.

– В Оксфорд?

– Да? Ну и что?
– вскричал Виктор Викторович.
– Что мне этот рафинированный Оксфорд? Мои мозги кипят разумом только здесь!
– И тоже широко раскинул руки: вторая книжная полка рухнула на пол.

Тотчас же раздался странный гул. Задрожали стены, закачалась рожковая люстра, задребезжали оконные стекла.

– Ну и соседи у меня!
– в сердцах проговорил ученый, собирая книги. Когда-нибудь отравлю питьевой водой.

– Боюсь, что это не соседи, - проговорил Ник, приближаясь к окну.

Далекий и тревожный гул, как при землетрясении, исходил из темно-синей степи, подсвеченной ранними звездами.

* * *

По свободной степи, подсвеченной ранними звездами и серпастым месяцем, двигались странные фигуры. Люди, не люди? Похожие на людей. Ростом от двух до десяти метров. И у каждой фигуры правая рука была вытянута вперед по ходу движения. Двигались же они к освещенному Химзаводу. Там уже происходили какие-то подозрительные и шумные события: громыхали взрывы, горели постройки, метались мелкие человечки...

Вдруг одна из величественных десятиметровых фигур наткнулась на провода линии электропередачи - вперед указывающей рукой. Провода красиво заискрились - и искусственные звезды, салютуя, обрушились на темную землю.

Тут я, Автор, вынужден признаться: однажды, когда я был юн и верил в людей, как в себя, мое творческое самолюбие было задето грубой дланью судьбы. В мою голову ударила мочевина дури, и я решил поступить на двухгодичные курсы, позволяющие потом с полным правом пополнить плотные ряды сценаристов и бесплатно смотреть фильмы в Доме кино.

Нас, искателей славы и приключений на собственный зад, собрали перед сочинением в просмотровом зале. Выступил известный киномэтр, умеренно толстый, сытый, грузноватый, вместе с тем моложавый и демократичный, по фамилии Факин-Черных.

– Ребята, - сказал он, гроссбух от кинематографа, - вы прекрасно, блядь, знаете, какие исторические и удивительные события происходят в нашей, блядь, стране. И поэтому, мои друзья, единственная, блядь, просьба: пишите правду, блядь, только правду, блядь, ничего, кроме правды, блядь. Вы, блядь, будущая наша надежда, должны ввергнуть меня и уважаемую, блядь, Комиссию в шоковое состояние, провести этакую, блядь, шокотерапию. Зачем, блядь? Чтобы мы, блядь, увидели, блядь, ваш, блядь, художественно-мировоззренческий, блядь, потенциал. Договорились, блядь? Ну и хорошо, блядь, блядь и еще раз блядь!

Вот такая грубо провокационная, блядь, затея. И я, доверчивый, как ребенок, поверил словам гермафродитного деятеля самого, как утверждают, высокооплачиваемого искусства.

Тогда, когда я поступал на курсы, КПСС начинала тонуть, как старая фекалина в проруби вечности. Но еще находилась в силе. А поскольку меня попросили сказать правду и ничего, кроме нее, то был я предельно откровенен: Партия, писал я, разлагает здоровый общественный организм, как злокачественная опухоль. Двадцать миллионов создали для себя питательную среду. В ней, едкой, как ртуть, гибнут мысль, желания, воля, здравый смысл, процветают же ложь, бред, скудоумие, похоть, политиканство, лизоблюдство и проч. Предлагаю, писал я, вырвать с корнем все памятники малорослому вождю и скинуть с корабля современности. Или в крайнем случае собрать памятники в одном месте - в гигантском, например, ангаре, чтобы потом в назидание показывать потомкам.

Такую вот фантастическую ересь я изложил, руководствуясь, напомню, пожеланиями и установками жульнического провокатора Факина-Черных.

И что же? Через два дня я обнаружил свою фамилию в списке неудачников. Точнее, список состоял из двух фамилий, моей и еще одного малахольного. Позже выяснилось, что он, даровитый живописец, тоже решил провести с уважаемой Комиссией сеанс шокотерапии - на экзаменационных листках изобразил фривольные картинки траха между мальчиками и девочками. Должно быть, рисовальщик спутал место поступления. Но как быть со мной, писакой? Почему я не допущен до следующего испытания? Я не понимал. И поэтому отправился за ответом в приемную комиссию. Я такой-то, такой-то, говорю. Ничего, блядь, говорю, не понимаю. Комиссия на меня глянула, словно я перед ней предстал с картинки вышеупомянутого художника. Потом отвечают, мол, вы, молодой человек, допустили множество грамматических ошибок. Спасибо, ответил я и поспешил уйти. Почему? Дело в том, что с правописанием у меня не все ладно, особенно когда волнуюсь или тороплюсь. И совершаю уму непостижимые ошибки: "гермафродит" я могу написать "гомофродит", "гондон" "гандон", "эксперимент" - "экскремент" и так далее и тому подобное. Такая вот неприятность и беда.