Пряди о Боре Законнике
Шрифт:
Глаза хранителя портала сверкнули прямо-таки безумным огнем, и он жадно вцепился в карту.
— Ясно. Говори далее, — сказал я.
— Вот Сухое Горло — ущелье меж скалами. Оно тянется с юга на север и ведёт прямо в Арвову долину. Зимой — непролазное, снег заметает по самую макушку… да и вообще… Мы тут были прошлым летом. Там есть Медведь-камень — место, где мена происходила. Добирались до него, оставляли свои товары, а поутру забирали то, что не взяли, и то, что принесли взамен.
Я вспомнил слова сестры Упрямого:
— Кишки да когти?
— И их тоже. У арвов
— А что тут вообще за звери водятся? — спросил я.
— Ну, смотри, — Упрямый закусил нижнюю губу и стал загибать пальцы. — Из крупных — белые медведи, да кое-где в горах — снежные кошки… правда, не крупные. Наши раза в полтора больше.
— Барсы, что ли?
— Да, — кивнул головой гибберлинг. — Ещё горные быки… мускусные, — поправился он.
— Животные, это хорошо, — вмешался Смык. — А что насчет джунских развалин?
Упрямый сбился с мысли и некоторое время молчал.
— Про них ничего особого не ведаю, — пожал он плечами. — Не наш ведь аллод, особо не походишь… Про что мы до этого говорили? Ах, да! В общем, сейчас движемся по восточному на север. Вот тут пересекаем горную гряду и выходим в самое «устье» Сухого Горла. Если двигаться быстро, то сможем опередить отряд арвов, до того, как он доберётся к долине…
— Улетают, — послышался приглушенный голос Крепыша Орма.
Он сидел наверху, спрятавшись за камнем, и наблюдал за гарпиями. Мы выбрались из убежища и подкрались к дозорному.
Гарпии лениво оторвались от земли, сделали небольшой круг, набирая высоту и, чуть покричав, улетели восвояси. Мы чуть обождали и тронулись в путь.
Дорога по склону Большого Серпа не была такой уж и лёгкой. Три дня в пути по горной местности и мы волей-неволей стали замедлять ход. Тут сказывалась и усталость, и некоторая нервозность. Ведь, в конце концов, на чью-либо помощь надеяться не приходилось. Мы тут были предоставлены сами себе. Случись чего и на выручку никто не явится.
На что мы вообще надеемся? — думал я всю дорогу. — Число арвов значительно больше нашего. Как думаем спасать Быстроногих? Пробовать идти на уговоры горняков? Или неожиданно напасть на них?
Я не особо боялся схватки. В душе даже желал некоторой драки…
Тут мой взгляд коснулся хрупкой фигурки Стояны, выступавшей в роли следопыта. Сердце предательски дрогнуло…
А что если её… Нет! Бор, даже не думай! И вслух не произноси!
Я тряхнул головой, пытаясь прекратить мысли по этому поводу. Признаюсь, что у меня порой рождается ощущение, что стоит только подумать о каких-то неприятностях, как они тут же сбываются.
Тому, что произошло после этого, не сразу нашлось объяснение.
Всё началось с «голоса». Невнятный, но очень настойчивый, он ни с того, ни с сего возник в моей голове без всяких на то предпосылок.
Я с удивлением огляделся, не понимая, что происходит. Первым порывом было выругаться на… На кого?
Обернулся — за спиной плетутся гибберлинги. До ближайшего из них около пяти саженей.
Показалось… Наверное, принял шум ветра в траве за чей-то
шёпот. А, может, виновата усталость. Бывает, что из-за неё разум начинает «баловать» и слух, и глаз всякой ерундой.И тут снова…
Да кто там бузит? — снова оборачиваюсь и тут же понимаю, что уже явно слышу «голос».
Он невнятно бормочет. Приходится сильно напрягаться, чтобы хоть что-то понять. Но всё тщетно — не различить ни одного слова.
Шаг… спотыкаюсь… Тело гулко растянулось на твёрдых камнях. И тут же сразу родилось такое ощущение, сродни падению навзничь. Инстинктивно пытаюсь схватиться, чтобы удержаться, и одновременно понимаю, что падаю… падаю… падаю…
Темнота. Нет даже какого-то намёка на свет.
Обычно, когда просто закрываешь глаза, то какое-то время перед внутренним взором проносятся тусклые цветные сполохи. Они, то образуют какие-то круги, то линии, то распускаются, подобно полевым цветам.
А тут темнота… и шёпот… Слова чужие, неясные… Напрягаю слух, пытаюсь понять, и вот уже выхватываю из общего потока монотонного шума, отдельные фразы…
— О-о-о-о…
Знакомый голос. Кто говорит-то? Я?
Пытаюсь вырваться, как бы отойти в сторону, чтобы понять, кто же со мной разговаривает. Это хоть и с трудом, но удаётся: неимоверным усилием воли «вытягиваю» себя из темноты и вижу склонившегося Смыка.
— Бор! Эй, Бор! — он дёрнул меня за плечо, вырывая из темного плена. — Ты чего, Бор? — удивился он. — Тебе плохо?
Рядом стоят испуганные гибберлинги. И тут я понимаю, что никто из них не пытается даже ко мне приблизиться, будто перед ними прокажённый.
Кажется, кто-то из ратников вновь пробормотал про Кольца и дурной знак.
Стояна протянула мне свою флягу, настойчиво требуя, чтобы я сделал глоток.
— Что случилось? — снова спросил Смык.
— Споткнулся, — буркнул я, потирая ушибленный затылок.
— Может, остановимся на привал?
Я пожал плечами и сделал глоток.
Что со мной произошло — мне и самому не понятно. Но, думаю, что делится с кем-либо россказнями о «голосе» было бы опрометчиво.
— Споткнулся, — повторил я.
Гибберлинги ещё с минуту глядели на меня, а потом расположились на отдых. Стояна оглядела «шишку» на затылке, вытянула из своей сумки какие-то банки и стала аккуратно втирать содержимое одной из них мне в голову.
От выпитого из фляги друидки голова чуть прояснилась, а боль отступила. Стояна закончила свою процедуру.
— Ляг, отдохни, — улыбнулась она, заставляя прилечь ей на колени. — Отдохни, — повторила она уже тише, поглаживая мои волосы и при этом глядя куда-то вдаль.
Я закрыл глаза и тут же стал проваливаться в сон, подспудно ощущая, насколько устал за эти дни…
7
Идти по осыпи, даже не смотря на то, что она местами покрыта дёрном, было затруднительно. То нога проваливается в щели меж камней, то подвернётся, то соскользнёт…
В общем, утомлённые переходом, мы сегодня решили разбить бивак чуть раньше. Благо впереди виднелась небольшая удобная площадка, поросшая жесткой травой.