Прыжок с кульбитом и валидолом

Глава шестнадцатая, в которой на рыбалке наваливаются воспоминания

Ради рыбалки Антон подскочил затемно.

Вот делать ему нечего, вставать до рассвета. И чего учудил - чтобы не проспать, будильник на четыре утра завел! Этого звенящего фашиста я, конечно же, немедленно прихлопнул.

– Ты чего?!
– быстро одеваясь, шепотом возмутился парень.
– Зачем бить будильник, когда можно просто нажать кнопочку?

Я промолчал, вспоминая внезапно улетевший сон. Там было что-то такое важное, чего я уже никогда не верну... Извечная проблема бытия и сна.

Все необходимые причиндалы для рыбалки лежали в рюкзаке, так что рассиживаться мы не стали - подхватив чехол со спиннингом, бодренько двинули к Дону.

– Успокоился?
– ехидно ухмыльнулся Антон.

– Ненавижу будильники, - пробурчал я, вдыхая предутреннюю свежесть.
– Доживешь до моих лет, узнаешь, что это такое.

– До твоих лет я не доживу, - отозвался Антон.
– Ты меня в гроб раньше сведешь.

От удивления я даже остановился.

– Да? С чего так вдруг?

– А ничего!
– Антон возобновил движение.
– Твоя повышенная раздражительность, и даже злость, говорит о стрессе. И это обязательно приведет к снижению умственной активности.

– Ни фига себе...
– пробормотал я.
– Вот это ты шпаришь, как по писанному. Откуда взял?

– Откуда-откуда... Оттуда! Из твоей головы, - воскликнул парень.
– На меня новые знания сыпятся днем и ночью, из ушей скоро полезут! Мне физику учить надо, а тут твоя фирма, что обанкротилась, постоянно в голову лезет. Ну зачем мне какие-то финансовые проблемы? Кредиторы, коллекторы и лизинг задолбали уже! Уволенных сотрудников просто жаль. 'Денег нет, но вы там держитесь, всего вам хорошего', да? Налоговая инспекция вообще жесть.

– Ну, извини, - сглаживая углы, мне пришлось говорить примирительным тоном.
– Буду думать о чем-нибудь более приятном. О девчонках, например.

– Нет!
– вскинулся Антон.
– Там у тебя столько всякой эротики намешано... Давай лучше о рыбалке.

С местом для пробы пера мы не стали заморачиваться. Как спустились с берега, так и остановились напротив стрелки Дона - там, где отделяется Мертвый Донец. Здесь, на бровке, по всем правилам должен пастись судак. Антон выполнил несколько пробных забросов, привыкая к новой снасти. Ничего сложного в технике не оказалось, тем более я всегда мог вовремя подсказать.

За рекой, на горизонте, показался багровый диск солнца. Вода заискрилась, заиграла рябью, и удилище вдруг согнуло дугой. Вершинка яростно задергалась.

– Есть поклевка!
– шепотом закричал я.

Пока Антон азартно вываживал добычу, попуская и следом подтягивая леску, я притоптывал от нетерпения. В конце концов, килограммовый судак оказался на берегу.

– Дай дернуть разочек, а?
– взмолился я.

Антон милостиво уступил, и за полчаса мы попеременно надергали десяток судаков и пару щучек.

– На первый раз хватит, - с сожалением решил парень, оглянувшись на прыгающую кучку рыбы за спиной.
– Иначе не унесем...

В чем преимущество рыбалки со спиннингом, так это быстрота разборки. Дольше добычу в мешок собирали.

– Слушай, а чего ты на физику налегаешь?
– я перевел разговор ближе к нейтральной теме.
– Не помню, чтобы в школе были какие-то проблемы.

– Чтобы поступить в институт, нужны пятерки по всем предметам, - напомнил мне Антон про безумные конкурсы 1971 года.
– В математике я не сомневаюсь, всегда было отлично. А по русскому еще в седьмом классе Елена Абрамовна поставила диагноз: врожденная грамотность. Так что остается долбить физику до упора.

– Да поступишь ты в этот машиностроительный, - вздохнул я.
– Я же поступил. Ты мне скажи, что дальше мыслишь.

– Учиться буду, - удивился Антон.
– Сколько можно об этом говорить?

– В этом институте, брат, тебя ждет одна засада. Ну меня, по крайней мере, она нашла. Зовут ее Таня Билан, и лучше тебе ее не знать.

– Любовь, о которой ты говорил?
– догадался Антон.

– Весной Таня меня так закрутила-завертела, что кушать не мог. Какая тут учеба? Загулял, забросил все дела - и вылетел из института. Сразу же загремел в армию, а она, сука такая, ни на одно письмо не ответила. Быстро нашла мне замену, доброжелатели сообщили моментально...

– И что ты предлагаешь?
– насупился Антон.

– Пока что просто подумать, покопаться в моих воспоминаниях, - навязывать собственное мнение не хотелось, пусть парень сам осмыслит новую данность.
– А вот Тамара мне часто писала теплые письма. Вроде бы ни о чем, милые пустяки, а как приятно...

– Тамара очень теплая, - согласился Антон.
– Как это звучит по-армянски: 'ачкерт канчерт, айрум ен индз айрум хокис'.

– Ай, молодец, - я чуть не прослезился.
– Переходят к тебе мои воспоминания... По-русски песня звучит так: 'глаза твои зовущие сжигают меня, сжигают душу'. Помнишь, что было первого мая?

– Конечно, первомайская демонстрация, - удивился глупому вопросу Антон.

– Шел в колонне с Тамарой?
– уточнил я.

– Да, конечно. Забыл, что ли? Мы пели и танцевали.

– Антон, это моя первая женщина...
– начал я.

– Нет, это моя первая женщина, - возразил он.
– У нас это случилось первого мая!

– И у нас первого мая...
– я вздохнул.
– Слава богу, хоть в этом между нами нет разногласий.

Мои туманные рассуждения не смутили Антона:

– Ты сейчас о чем? Собираешься к Тамаре идти вдвоем?!

– А почему нет?
– я гнул свою линию.
– Мне стыдится нечего.

У каждого человека в жизни есть важные вехи.

И момент, когда юноша становится мужчиной, забыть сложно. По крайней мере, я запомнил крепко эту дату: первое мая 1971 года.

На Первомайскую демонстрацию я пошел в колонне гипсового завода. Отец звал с собой, однако парторгу гипсового завода невозможно было отказать - тот велел прибыть обязательно, с гитарой или гармошкой. Я выбрал гитару.

Толик-баянист вышагивал с баяном наперевес, я бил по струнам гитары, а между нами в чудесном сарафане приплясывала Тамара, обладательница волшебного голоса. Впрочем, демонстрантам музыкальное сопровождение требовалось несильно, они сами горланили громче любого духового оркестра.

По колонне постоянно передавали бутылки и стаканы. Лучезарно улыбаясь, Тамара подношения пригубливала, я чаще отказывался, а Толик глотал словно чайка, все подряд. Под конец демонстрации он наклюкался до такого изумления, что перестал попадать в ноты. Пришлось мне гитару отдать Тамаре, чтобы самому вооружиться баяном - не для игры, а ради сохранности инструмента.

Результат вышел печальнее, чем ожидалось - без баяна Толик потерял ориентацию в пространстве. Он стал спотыкаться, мямлить что-то непонятное и вообще, тормозить хуже моего нынешнего домашнего интернета. В конце концов, в колонне нашлась Толикина жена, которая утащила это тело домой.