Прыжок с кульбитом и валидолом

– Слава богу, - пробормотал я.

– Сначала я просто горевал, - Коля меня не слушал.
– А со временем, когда стали доступны возможности КГБ, начал потихоньку копать. Работая в шестнадцатом Управлении КГБ, занимался электронной разведкой и анализом информации. Потом управление переименовали в ФАПСИ, но дело не изменилось. Я аналитик, брат. Работаю головой.

– Раскопал?

– Конечно. Ничего секретного здесь нет. Мое мнение: Веру убили.

– И ты так спокойно это говоришь?
– я чуть не подпрыгнул.

– Прошло много лет, Антон, - он развел руками.
– И у меня нет доказательств. Масса перелопаченной информации есть, косвенные улики есть. Но это не доказательства. А собственные домыслы к делу не пришьешь.

– Поделишься?

– Я же тебе говорю, ничего секретного. Государственную тайну не выдам, - Коля хмыкнул.
– И раз ты не в курсе смерти Веры, прими к сведению еще один факт: тогда же, в феврале 1972 года пропала без вести мама Веры, майор милиции Нина Радина.

А вот это был удар. Под самый дых.

– А теперь давай по порядку, с самого начала, - выдохнул я.

– Нет проблем. С самого начала: сразу после октябрьской революции товарищ Ленин начал раздавать деньги братским компартиям. Цифры, которые мелькают в прессе, несколько занижены, но порядок такой - после первого ограбления церкви семь триллионов рублей большевики сразу отправили за рубеж. Идея Ленина и Троцкого о перманентной мировой революции требовала подпитки. Всего за годы советской власти было истрачено пятьдесят триллионов долларов. А ты в курсе, что СССР после второй мировой войны участвовал в двухстах вооруженных конфликтах в мире? А в долг братьям сколько дали? Вот цитата из протокола заседания Политбюро ЦК КПСС за 1989 год:

'Основные интересы СССР как кредитора связаны с задолженностью развивающихся стран. Только в последнее время был согласован перенос части причитающихся нам платежей Алжира, Анголы, Вьетнама, Ирака, Кубы, КНДР, Ливии, Монголии и Никарагуа с 1989 года на поздние сроки, всего на сумму свыше семи миллиардов рублей. При этом наблюдается тенденция к тому, что наши друзья в 'третьем мире' рассматривают свои платежи Западу в качестве приоритетных целей, полагая, что с нами они всегда договорятся'. Ты понял? Партия сняла со страны последние штаны - к 1991 году в государственной казне осталось триста килограммов золота. Всё остальное исчезло. Куда оно делось?

– Хороший вопрос, - усмехнулся я.
– Куда оно делось?

– А уехало за границу. Доказательства? Нету. И концов не видно. Тогда, в 1991 году, много документов пожгли. И в КГБ, и в партийных архивах. Но кое-что осталось, я немного из этого читал. В архивах, которые не успели сжечь на Старой площади, были бумаги о реализации на Западе пятидесяти тонн золота. КГБ ответственность за эти акции на себя не взял, хотя перемещения денег и ценностей не отрицалась. Так, по крайней мере, говорил Филипп Бобков: 'эти перемещения денег были вне поля зрения КГБ, потому что мы не занимались деньгами партии'. Могло получиться так, что кое-что прилипло к рукам нечистоплотных партийных функционеров?

– Конечно, нет, - фыркнул я.
– Об чем вы говорите?!

– Ага, - Коля не забывал процесс дегустации.
– Другой вопрос: можно ли сказать, что деньги, потраченные на поддержку различных режимов, международного рабочего движения и левых партий, были выброшены на ветер?

– Само собой, - я ответил серьезно.

– Ни в коем случае, - возразил Коля.
– Большая часть денег истрачена в период с середины 60-х до середины 70-х годов, и пошла на укрепление безопасности нашей страны. Просто мир так устроен, что безопасность государства обеспечивается еще и путём поддержки дружественных режимов. К сожалению, под прикрытием этих благих целей некоторые суммы выводились не на поддержку, не на обеспечение безопасности, а в будущие личные карманы. Доказательств нет, но...

– Охотно верю.

– Деньги, ценности и оружие постоянно перемещалось в различных направлениях. Как по стране, так и за её пределами. Сейчас уже нет в живых многих фигурантов, и не все они умерли собственной смертью.

– Ты это к чему?
– начал догадываться я.

– Майор Радина со своей группой осуществляла охрану и транспортировку секретных грузов, - Коля остро взглянул трезвым взором.
– Работа в милиции для них была прикрытием, реально числились они в КГБ, а приказы получали из ЦК КПСС, от специального куратора. И в феврале 1972 года их зачистили. Всех, с семьями.

– М-да...
– я не забывал подливать.
– Есть подтверждение?

– Предполагаю, что-то такое произошло экстраординарное, прямых документов я не нашел. Скорее всего, их и не было. При 'левых' операциях, понимаешь ли, следы не оставляют. Но я не теряю надежды, копаю потихоньку. Межведомственная комиссия по защите государственной тайны продлила сроки засекречивания сведений, составляющих государственную тайну и закрытых с 1917 года. А это означает, какие-то документы все-таки остались, и моя тайна может где-то лежать.

– Ты закусывать вообще собираешься?
– возмутился я.
– Язык начал заплетаться!

– Звонок другу, - Коля протянул руку.
– Дай телефон, свой в машине забыл.

Он почему-то сморщился и подмигнул мне.

Боится прослушки, понял я. Бывших сотрудников в конторе не бывает...

– Скажи, друг мой, - вальяжным тоном заявил Коля в трубку.
– Мне можно коньяк закусывать икрой? Нет, коньяк правильный и икра настоящая. Понял-понял. А курочку домашнюю? Ага. Ну, бывай.

Коля двинул к себе тарелку с черной икрой:

– Давай ложку, что ли.

– Что, разрешили?

– Доктор сказал так: коньяка кушать поменьше, а икры побольше. А домашнюю курочку вообще без ограничения.

Глава четырнадцатая, в которой начинается бизнес

Антон качал пресс.

Он висел на турнике и медленно, с передыхом, поднимал ноги. Я же просто наслаждался покоем и экологически чистыми запахами, индифферентно поглядывая вокруг.

– Значит, все-таки спекуляция, - Антон не спрашивал, он утверждал.
– Здесь купил, там продал?

– Да, Тоша, выходит так. Просто вариантов других нет. А делать надо сейчас. Мне делать, потому что я скотина... Скотина неблагодарная!
– я с горя хотел махнуть рукой, но вовремя передумал, иначе Антон свалился бы с перекладины.
– Заметь, брат, не ты, а я.

– Да?

– Ты еще не понимаешь, я понял только сейчас. Мама жила для меня, и отец колотился рядом. Он же военный пенсионер, мог спокойно в саду ковыряться. Ты посмотри внимательно, с каким удовольствием он прививает яблоню на грушу. Или наоборот? Впрочем, неважно. А как малину с любовью пересаживает? Да все воскресенье он шастает, в кулак посвистывая, по саду-огороду! Мог бы на диване лежать, ан нет. А работает папа ради семьи, чтоб нужды ни в чем не было, - я задумался.
– Зачем мне две квартиры, Антон? Надо придумать, как там одну продать, а эту усадьбу купить. Появится у родителей дача... А ты будешь в городской квартире жить, в институте учиться. Помнится, в конце июня отец ордер получил.