Прыжок с кульбитом и валидолом

Посидев немного в раздумьях, я пополз в душ, разделся, омыл раны Антона. Парню было совсем хреново, еле ощущался. Собрался было бриться, щеки кололись щетиной, однако зеркало посоветовало повременить. Правильно, эту битую физиономию сегодня лучше не скоблить... Пока приводил тело в порядок, на веранде мама закончила возиться с девчонкой - навертела компресс на раненую ногу, накинула плед.

Следом очередь дошла до Антона.

Слушая мой короткий отчет о военных событиях, мама начала всхлипывать, причитать и ронять капли из глаз на бинты. По завершению процедур она вовсе ушла в свою комнату, заливаясь слезами, а я принялся укладывать Антона в безболезненную позицию.

Первый попавшийся под руку учебник физики раскрыл наугад, примерно посредине. Чтение успокаивает - так гласит опыт человечества, и мой собственный тоже. А что еще делать? Суета закончилась. Листая страницы, я затих, прислушиваясь к странному покалыванию в колене Антона. В том мире сейчас идет операция на моем старом колене...

А если я это ощущаю, значит и в Антоновом колене тоже ковыряются хирурги? Как такое может быть, в голове не укладывалось. Ладно, мое сознание здесь, а тело там. Странно, но ладно. Бог с ним, привык уже. Но как хирургическое вмешательство на мою ногу там, может отражаться на Антоне здесь?! Задачка за задачкой. Доберусь домой, сразу составлю матрицу Эйзенхауэра - план получения ответов на ряд загадочных вопросов. А пока, на всякий случай, надо лежать тихонько, не дергаться. Люди все-таки серьезное дело делают, не стоит им мешать.

Девчонка, обряженная в мамин спортивный костюм 'Найк', поверх футболки с таким же логотипом, тихонько вздыхала рядом.

Недавно матушке невероятно повезло: молочница Римма принесла кучу женских тряпок, которые себе накупила, но носить не могла, размер не подошел. А маме, что удивительно, все пришлось впору. Она не вернула ни одной вещи, все загребла под себя, словно сорока. Уж очень дешево Римма отдавала излишки. Скрепя сердце, отец полез в свою заначку, расплатился сполна.

Это ж надо, бурчал тогда отец, такусенькая тряпочка, с прозвищем 'трусы' ради смеха, а денег стоит цельных три рубля, как бутылка водки!

Чудеса на этом не закончились, у Риммы оказался ненужный садово-огородный инвентарь в широком ассортименте. Папа чуть в осадок не выпал, такого доброго инструмента он в жизни не встречал. Не новый, конечно, но в отличном состоянии! Это вам не какие-то там 'кружевные лифчики', а полезные в хозяйстве вещи. Лопаты и грабли ему не хотелось выпускать из рук, а блестящий хромом секатор немедленно был спрятан в нагрудный карман джинсового комбинезона. Этот предмет гардероба Римме тоже не пришелся по душе.

Отрешившись от мирского, я приказал Антону расслабиться.

– Парень, хватит умирать!
– такое приходилось говорить себе не раз.
– Подумаешь, по башке настучали. Великое дело. Пора привыкать, для бабника это обычное состояние. Любишь по бабам кататься - люби и салочки носить!

Отзываясь, Антон тихонько затрясся.

– Не вижу проблем, - продолжил я аутотренинг.
– Тем более что доктор в больничке особенной трагедии не обнаружил. Ребра побиты, но не поломаны. Почки, слава богу, на месте, а селезенка ушиблена без вздутия живота. И главное, заметь, яйца сохранились в отличном состоянии! Только что кашлял нормально и писял без крови, простите за натуралистические подробности.

– Точно?
– приободрился парень.

– Точнее некуда. Соберись, жизнь продолжается. Что сильнее болит? Грудина? Кладем туда руки. Работаем вдвоем! Твои руки теплые и тяжелые, и тепло от них разливается по всему телу. Шумит водопад, течет речка. Вода прозрачна и чиста, и серебро реки отражает небо в шапке белоснежных облаков. Слышишь шум воды? Лицо обдувает свежий ветер, прибрежная галька хрустит под твоими шагами...

Антон старался без дураков, я отчетливо ощутил тепло в груди. Молодец, партнер!

– ...Прямо на берегу реки разостлана чудесная скатерть, заставленная блюдами изысканных кушаний - багровые помидоры присыпаны зеленью, тонко струганная брынза сочится влагой на срезе, горка сосисок без названия исходит влажным паром, а на зеленом стекле 'Рижского' блестят капельки солнца. Водопад заглушает боль, и волна, набежавшая на берег, уносит все болячки с собой... Стряхиваем руки в воду и снова кладем их на грудь. Ты можешь спать и не знать, что спишь, видеть сон, и не помнить этого сна. Ты можешь оказаться в прошлом или очутиться в будущем, где возможно все. Но еще лучше оказаться в другом мире, в другой реальности нашего сознания, где возможно все и где сбываются все желания. Журчит вода, щебечут птицы, медленно и незаметно боль уходит...

Аутотренинг не требовал особого напряжения и шаманских движений, я повернул голову в сторону соседки, замершей неподвижным изваянием. Спортивный костюм оказался великоват, но Веру это не трогало - закрыв глаза, она страдальчески кусала губу.

– Сильно болит?
– на широкой Антоновой тахте девчонка лежала через метр, на другом краю.

– Ага. Горит и дергает. И чего-то знобит, - посетовала она, натягивая плед до подбородка.
– Мамина таблетка не помогает. Вот я дура несчастная! Сама покалечилась, и тебя подставила.

В отличие от Антона, меня боль беспокоила мало, больше нервировал зуд под коленной чашечкой. Там чего-то шевелилось и дергалось. Профессор говорил о быстрой экзекуции, которая обычно укладывается в двадцать минут. Пора бы им уже закончить!

– Антон, продолжай без меня, - пробормотал я.
– Вернусь через минуту.

– Дед, ты куда?!
– тихо завопил парень, но слушать его было некогда: ко мне обращался ассистент доктора.

– Антон Михалыч, как вы себя чувствуете?

Я открыл глаза.

– Мы закончили, - сообщил хирург.
– Все прошло штатно, проблем нет. Сейчас вас перевезут в палату. Сегодня вставать нежелательно! А завтра, после осмотра, начнем потихоньку. До свиданья, отдыхайте.

А что, хорошая мысль. Дельная, и вовремя предложена - давно пора поваляться спокойно, подумать о делах своих скорбных. Натянул простынку, прислушался: тишина. Никаких негативных эмоций. Конечно, кольнули успокоительное в задницу, в колено вдули анестезию. В желудке болтается коньяк, но это было давно, и об этом я не обмолвился. Коньяк просто усиливает действие препаратов, как песня рекомендует - без наркотиков жизнь прекрасна, а с наркотиками удивительна.

Итак, подведем итоги.

Первое, здоровье. Как и наркотики, оно вызывает изумление. В тонущем корабле пробоины залатали капитально, и кого благодарить, понятно. За колено - профессора, за капельницы - лысого доктора. А за остальное? Как объяснить омоложение, летний загар и, главное, утреннюю эрекцию? И если я молодею за счет Антона, то придется от такого 'подарка' отказаться. Пить чужую кровь и радоваться жизни? Боже избавь.

Вообще, с Антоном давно пора поговорить за жизнь. Не хотелось уподобляться Вериной маме, но деваться некуда - придется давать советы в приказном порядке. Уйду я или нет, но ему нечего делать в этом машиностроительном институте. Положить пять лет, чтобы потом носиться с чертежами по заводу, а вечерами лаяться на планерках? Упаси господи.