Прыжок с кульбитом и валидолом

Маруся особенно не вглядывалась, но по простоте душевной сразу удивилась больному деду, вид которого оказался краше здорового, месячной давности.

– Слушай, - сказала она, - раз ты приехал на такси и с костылем, может, тебе машина не нужна?

– Ну, несколько дней точно будет не нужна...

– Дед, дай ключи!

– Дам, - согласился я.
– И денег дам. Если прокатишься в торговый центр, чтобы купить кое-какие вещички для девочки. Юбку, блузку, брюки, платье... Вот размеры и список.

– Тю, совсем мелкую нашел себе девочку, - заявила она, мельком взглянув на бумажку.
– А зачем покупать? У тебя дома полный шкаф моих детских шмоток. Я из них давно выросла, бери что хочешь.

– А что, можно?
– поразился я.
– Там столько всего сложено - пять человек можно одеть!

– Вот и одевай, - отмахнулась Маруся.
– Можешь обуть, кстати. У меня мужчина растет, не пригодится. 'Рено', как обычно, у дома стоит?

После операции прошло всего три дня, а Вера выглядела лучше заново родившейся. Она улыбалась, болтала непрерывно, и при первом удобном случае тащила меня 'погулять'. Короткие прогулки доктор считал полезными, как и специальную физкультуру под наблюдением медсестры. Часть Марусиной одежды ей пришлась впору, и Вера постоянно меняла обновки, чисто по-женски вертясь у зеркала.

– А что означает слово 'Найк'?
– она выставила ногу, обутую в кроссовку.

– В переводе с английского простонародного это 'сопля', - пробормотал я машинально. Подобным логотипом был снабжен ее новый, то есть старый Марусин, спортивный костюм и футболка.

– Да? А мы пойдем еще в Макдональдс?

На улице ее интересовало все - марки мелькающих автомобилей, витрины бутиков, мороженое, кола из автоматов и наряды встречных девушек. Конечно же, мы заглянули в женские магазины, и не могли остаться без покупок.

– А это не дорого для тебя, - прижимала она к груди хрустящие пакеты, - носки, трусы и колготки за три тысячи рублей? А что тебе вкуснее: спрайт или фанта?

Скверик с пешеходным бульваром посредине разделял проезжую часть Пушкинской улицы. Во все времена здесь стояли скамейки для влюбленных и бабушек. Нашлось место и для нас, двух калек с костылями. Телевизор Вера смотрела мало, но этого вполне хватило для вопросов, частенько ставивших меня в тупик.

– Дед, вот наша армия воюет в Сирии, борется с терроризмом, так?
– она заглядывала мне в глаза.

– Так.

– А почему тогда наши не выгонят фашистов с Украины? Почему нацики обстреливают Донецк безнаказанно? Почему, вообще, так получилось, что братские республики вышли из СССР? Ну ладно, ушла Прибалтика, черт с ней. Средняя Азия тоже горе небольшое. Но Украина! В летописях когда еще писали: 'Киев - мать городов русских'.

Ну как такое можно объяснить школьнице из 1971 года? Не знаю.

В руководстве СССР многие мечтали стать мировой элитой. Они стремились стать частью 'цивилизованного' мира, и не ведали, там их не ждут. У элиты своих друзей хватает, и никогда Россию не рассматривали в качестве партнера. Нет, об этом, конечно, вслух говорили, но только с целью обмануть и в очередной раз ободрать. Мы для них либо враг, либо пища, в зависимости от ситуации. Но уж никак не партнер.

Уйти от политических дискуссий мне помог Стинг - Вера его постоянно напевала. И когда я притащил синтезатор, разговоры закончились. Совершенно случайно, всего за пятьдесят тысяч рублей, мне достался почти новый 'Korg ARP Odyssey FS' - реинкарнация популярного синтезатора семидесятых годов. Правда, USB и MIDI интерфейсы пришлось заклеить черным скотчем, чтобы глупых вопросов в дальнейшем никто не задавал. К синтезатору отлично подошел комбик 'Roland KC-110', слабоватый, конечно, но для моих целей в самый раз.

Распечатки текстов и нот окончательно погрузили Веру в процесс освоения непростого инструмента, а я занялся текущими делами - спекуляцией и собственным лечением у лысого доктора. Но для начала посетил сходку бонистов и нумизматов.

На этом рынке я не был тыщу лет. Здесь мало что изменилось, только лица стали другими. Незнакомые лица радовали - удивленное узнавание и дружеский треп мне были совершенно ни к чему, поскольку меня интересовали исключительно бумажные деньги СССР образца 1961 года.

Не зря сходил - они здесь были, причем в широком ассортименте. Интернет не обманул, трешка в отличном состоянии стоила дороже потрепанной сторублевки. Стараясь не мелькать, я понемножечку, потихонечку тихонько скупил самые ветхие сторублевые купюры. Для разнообразия подобрал и полтинники, и четвертаки. В конце концов, дойдя до червонцев, с трудом себя остановил - на сегодня хватит, пора к лысому доктору на прием.

Раскрыв дверь палаты, остановился в недоумении - кругом были разложены чужие вещи, а какой-то дедок в красном спортивном костюме 'Адидас' настраивал древний переносной телевизор 'Шилялис'.

– Хм...
– сказал я многозначительно.
– В этой больнице мне советовали обойтись без телевизора. Говорят, так для нервов полезнее.

– А у меня нервы не болят, - он обернулся.
– Ты заходи, заходи.

– Коля?!
– поразился я.

– Ага. У меня спина болит, вот решил подлечить, - он подмигнул.
– Но что ты стоишь, как неродной? Давай, показывай свой холодильник. Тем более, я туда уже заглянул.

– Сам себе показывай, - отходя от стресса, я улегся на свое место.
– После процедур больному рекомендован покой. И сделай телевизор тише, а?

Диктор в очередном криминальном репортаже рассказывал о ценностях, изъятых у очередного арестованного чиновника. Перечисление нажитого добра явно затягивалось и начинало утомлять.

– Не нравится?

– Ага. Надоело.

– Мне тоже, - Коля развел руками.
– Триста лет воруют, воруют, а Россия все не кончается.

На это я вспомнил замечательную цитату:

– Политика давно уже более доходное дело, чем вооружённый грабёж.

– Да уж. Но у меня к тебе свой разговор. Потерпи немного, пусть телевизор погудит.

– Да понял уже, - согласился я.
– Давно пора расставить точки над 'и'. Ходим вокруг да около, как два кота.

– С тобой в больнице что-то сделали, - усмехнулся Коля.
– Гладкий какой стал, да уверенный в себе, чистый динозавр.

– Да?

– Смотрю и завидую. Но не бойся, я не глазливый.

– Сглаза не опасаюсь, хуже, когда денег нет, - усмехнулся я в ответ.

– Собственно, для этого я сюда и пришел. Хочу дать именно денег.

Чего угодно можно было ожидать от Коли, только не этого. Не всякий друг предложит денег, а Коля был просто приятелем. Давним знакомцем, но не более того.