Психомодератор. Книга 1. Разделение

"Человеку не нужны эмоции для счастья", — эхом отдавался в её голове его голос. Но разве может быть счастье без эмоций? Разве не в них суть человечности?

Пассажиры проносящихся мимо капсул даже не подозревали о сомнениях, терзающих новоиспечённого психомодератора. Для них она была просто фигурой в характерной куртке — символом стабильности и порядка, гарантом эмоционального благополучия Нейрограда.

Аврора провела пальцами по стеклу . Холодное и освежающая. Она прислонилась лбом.

Анафа. Седьмая эмоция. Осознание.

Что это вообще значит? В академии про седьмую эмоцию упоминали лишь вскользь, как о теоретической концепции, гипотетическом состоянии сознания, которое никогда не было зафиксировано в современной истории. И вот теперь оказалось, что она, Аврора, каким-то непостижимым образом стала носителем этого состояния.

"Ты не Анафа, ты ошибка", — слова Софии жалили не меньше, чем видение предавшего её Декарта. Возможно, София права. Возможно, произошёл сбой в системе посвящения, аномалия, которая скоро сойдёт на нет. В конце концов, кто она такая, чтобы претендовать на роль легендарного седьмого психомодератора?

Вокруг неё город жил своей обычной жизнью. Мириады сознаний, мириады эмоций — теперь она ощущала их как пульсирующую сеть, связывающую всех жителей в единый организм. Радость и горе, страх и гнев, любовь и отвращение — всё сплеталось в сложный узор, составляющий эмоциональную карту Нейрограда.

Её размышления прервал сигнал нейрофона. Голову пронзила острая боль.

На экране высветилось изображение Декарта. Его серьёзное лицо с характерной асимметричной улыбкой, скрывающие проницательный взгляд — всё это было так знакомо и дорого.

Дрожащим пальцем она почти коснулась иконки принятия вызова, но в последний момент отдёрнула руку. Почему Декарт звонит именно сейчас?

Нейрофон продолжал настойчиво сигнализировать о вызове. Аврора застыла в нерешительности, ощущая, как нарастает напряжение. Головная боль нарастала. Наконец, собрав волю в кулак, она нажала на кнопку принятия.

— Декарт? — её голос дрогнул.

— Аврора! — его голос звучал взволнованно, но искренне. — Поздравляю с посвящением! Я следил за трансляцией из Академии. Выглядело впечатляюще, ты молодец!

Она молчала, пытаясь распознать в его интонациях хоть какой-то намёк на тёмные намерения, которые проявились в симуляции.

— Аврора? Ты меня слышишь? — обеспокоенно спросил Декарт.

— Да, — отозвалась она наконец. — Спасибо за поздравления. Я... не ожидала твоего звонка.

— Почему? Мы же договаривались встретиться после церемонии. Я ждал тебя в нашем обычном месте, — в его голосе звучало лёгкое недоумение.

Договаривались? Обычное место? Аврора напрягла память. Последние дни перед посвящением слились в сплошной туман — бесконечные тренировки, медитации, подготовка…

— Прости, я забыла, — солгала она. — После церемонии была такая суматоха…

— Ничего страшного, — его голос потеплел. — Я понимаю. Хочешь, встретимся сейчас?

— Не думаю, что сегодня получится, — она старалась говорить ровно. — Я очень устала и собиралась домой.

Внезапно её внимание привлекло движение на противоположной стороне смотровой площадки. Огромный чёрный ворон опустился на перила и уставился на неё немигающим взглядом. В Нейрограде, где вся фауна была строго контролируема, появление дикой птицы казалось странным.

Боль пронзила голову, достигнув немыслимых пределов, словно тысячи раскалённых игл вонзились в мозг одновременно. Нейрофон погас, изображение Декарта растворилось в воздухе. Перед глазами всё поплыло, смешиваясь в калейдоскоп ярких пятен.

Последнее, что увидела Аврора перед тем, как потерять сознание, — как ворон расправляет крылья и взмывает вверх, превращаясь в чёрное пятно на фоне пламенеющего неба.

А затем наступила темнота.

Глава 2.1. Испытание огнем.

Декарт никогда не был большим поклонником совместных прогулок. Физическое перемещение в пространстве без конкретной цели казалось ему излишним расходом энергии, особенно когда те же ресурсы можно было направить на исследование внутренних миров сознания. Но когда Аврора предложила посетить Сады Лунного Света, он обнаружил, что его обычное сопротивление социальному взаимодействию значительно ослабло.

Они договорились встретиться у Восточных ворот садов — крылатой арки из серебристого металла, меняющего оттенок в зависимости от фазы луны. Сегодня луна была в первой четверти, и арка переливалась нежно-голубым сиянием, как застывший водопад света.

Декарт пришел на пятнадцать минут раньше назначенного времени — привычка, которая позволяла ему осмотреться и адаптироваться к любой новой среде. Он стоял в стороне от основного потока посетителей, наблюдая за людьми с привычной отстраненностью энтомолога, изучающего экзотических насекомых.

Майя-Персоны вокруг пестрели разнообразием — от сдержанно-элегантных до кричаще-эксцентричных. В Нейрограде внешний облик был одновременно и средством самовыражения, и индикатором социального статуса.

Декарт по привычке фиксировал мелкие детали, автоматически классифицируя встречных по когнитивным архетипам. Вот мимо проплыла группа флорианцев — их модифицированные майя превращали людей в причудливые гибриды человека и растения. Фактуры древесной коры, волосы-лианы, цветочные бутоны, распускающиеся на кончиках пальцев при каждом жесте. От них исходил тонкий аромат диких орхидей и влажного мха. Декарт отметил как один из флорианцев, проходя мимо декоративного фонтана, коснулся воды, и его пальцы-стебли словно мгновенно впитали влагу, окрасившись более насыщенным зелёным цветом.

Неподалёку замерла пара космидов в Майя-оболочках, имитирующих бескрайний космос. Их тела казались вырезанными из самой ткани вселенной: кожа-чернота с мерцающими созвездиями, глаза-пульсары, волосы-туманности, струящиеся в невидимых потоках звёздного ветра. В складках их одежд рождались и умирали крошечные галактики. Женщина-космид, заметив взгляд Декарта, чуть склонила голову, и на мгновение в её радужке промелькнуло изображение сверхновой, вспыхнувшей и угасшей за долю секунды.

А вот эфемериды были неуловимы для длительного наблюдения. Их Майя-оболочки непрерывно трансформировались: молодой человек, только что имевший облик триггерного бизнесмена с серебристой кожей и геометрически идеальными чертами персоны, на следующем шаге уже обладал текучей формой с перламутровыми переливами, лишенной определённых черт; женщина рядом с ним за время короткого разговора сменила не менее десяти образов — от морской нимфы с волосами-волнами до стилизованного робота с подсвеченными изнутри суставами. Текстуры, цвета, формы — всё находилось в постоянном движении, бросая вызов самой концепции устойчивой идентичности.