Птичка по имени Авелин

– Всё будет хорошо, – раз, наверное, в сотый повторяю я, а он падает, буквально стекает на пол, обнимая мои колени.

– Мне страшно, Авелин, – признается он. – Я не подпускал его настолько близко уже много лет.

– Страх – это нормально, – напомнаю я, с горечью понимая, что на моих губах осели слова Ральфа. – Страх – это разумный человеческий инстинкт.

– Знаю.

– Я тебя никакому демону не отдам.

– Знаю. Спасибо.

Я сползаю к нему на пол, притягиваю его лицо к себе, целуя лоб, брови, нос... Он слабо улыбается, но когда я касаюсь губами ключиц, мягко отстраняется.

– Не могу даже думать о любви, прости.

– Совсем не можешь? – грустно вздыхаю я. Я-то могу и еще как.

– Совсем... – его голосу не хватает уверенности, и я немедленно за это цепляюсь.

– А помнишь, ты говорил об особых предпочтениях?

– Я? Разве?

– Ты-ты, я запомнила. Ты ещё решил, что мне не понравится.

– Ли, милая, но тебе и вправду не понравится!

– Это плетки? Секс втроём? Эээ... в другие врата?

– Что? – не понимает он. – В какие ещё врата? Не-е-ет, ты что! За кого ты меня принимаешь?

– Если не расскажешь – я буду выдумывать страшное.

– Неугомонный ты воробышек. Ох, сама попросила. Связывание, Ли. Мне нравятся верёвки. Но для тебя это неприемлемо, поэтому мы не будем этого делать.

Я задумываюсь. Я люблю Хиро, я знаю, что он не причинит мне вреда. Да, я очень боюсь беспомощности, но не боюсь его. Он такой взвинченный... если это поможет ему расслабиться, то почему нет?

– Ты ведь остановишься, если я попрошу? – неуверенно спрашиваю я.

– Ты вправду согласна?

– Давай попробуем.

Его глаза вспыхивают огнем.

– Я аккуратно. Ли, я могу не лишать тебя подвижности. Сегодня несерьёзно. Просто сделаю красиво.

– Сделай.

– Сделаю.

Он заставляет меня встать, а потом достает из своего мешка клубок толстого жгутового шнура. Я невольно облизываю губы и делаю шаг назад. Становится страшно, но в то же время по спине и рукам бегут мурашки предвкушения.

– Разденься, – просит он, разматывая и по-особому складывая верёвку.

Я медленно, словно оттягивая момент экзекуции, стягиваю блузку, а следом юбку. Он наблюдает, чуть щурясь. Снимаю корсет и панталоны, оставшись совершенно обнаженной... перед ним.

– Знаешь, когда я впервые увидел твои волосы, я подумал, как хорошо, что они не будут мешать, когда я тебя свяжу, – хрипло сообщает Хиро. – Мечтал об этом. Даже верёвку купил... новую... только для твоей кожи.

Я дрожу и от его горящего взгляда, и от слов. Внизу живота невольно разливается тягучее возбуждение.

– Я могу связать тебе руки?

– Да, – я сама не узнаю свой голос, таким низким и бархатным он стал.

– Сзади?

– И это ты называешь несерьёзно?

– Ну да. Я не буду тебя подвешивать. Или фиксировать колени.

– И на том спасибо, – я вытягиваю руки перед собой. – Лучше чтобы я видела.

– Жаль, сзади красивее, – вздыхает Хиро, но продолжает свои действия.

На запястья лег первый виток веревки. Сама мысль о том, что я позволяю своему мужчине сделать меня совершенно беззащитной, пугает и возбуждает одновременно. От его прикосновений по рукам веером расходятся мурашки. Петли веревок ложатся на запястья и предплечья, я ежусь от колючей грубости шнура на нежной коже. Шевелить руками я уже не могу.

Мне не больно. Веревки не сдавливают, а узлы не натирают кожу, но ощущение беспомощности усиливается с каждым его движением.

Веревка лежится между грудьми, обвивается вокруг тела. Хиро завязывает узел, ещё один и еще, опутывая меня словно сетью. Он все делает медленно, полуприкрыв глаза. Я чувствую, что сам процесс доставляет ему эстетическое удовольствие.

– Ты очень красивая, – шепчет он, потянув за верёвку так, что она приподнимает мою грудь. – И вся в моей власти. Птичка в силках... вся моя.

Опускается на колени, завязывая мудреный узел и пропуская верёвку у меня между ног. Узел ложится точно на клитор, тут же впиваясь в нежную плоть. Я чувствую, что веревка мгновенно намокает. Стыдно. Сладко.

Возвращается к спине, завершая плетение. Ноги и вправду оставляет свободными, как и обещал. Делает шаг назад, любуясь своим творением. Я боюсь даже дышать глубоко, потому что веревки трут грудь, заставляя соски съеживаться и ныть, а узел между ног просто сводит с ума. Хиро обходит меня кругом, оглядывая, поправляет плетение, и я все же не могу сдержать всхлипа.

– Страшно?

– Да. И нет, – честно отвечаю я.

– А так? – он давит мне на плечи, принуждая опуститься на колени. Проводит пальцами по моим губам.

Беспомощность. Возбуждение. Неудобство позы, от которого хочется ерзать, но ерзать нельзя, потому что стыдно. Потому что между ног мокро. И Хиро, невесомо ласкающий пальцами плечи и грудь.

Коленям на голом полу больно, я морщусь и пытаюсь как-то изменить положение. Говорить что-то ему не хочу, чтобы не разрушить странное состояние, охватившее меня. Сейчас мне кажется, что он владеет мной, распоряжается, волен делать все, что захочет. Но Хиро всегда был внимателен к деталям, и, конечно, от него не укрылся мой дискомфорт. Он подхватывает меня на руки, укладывает в постель и заставляет широко развести колени. Его руки подрагивают, и я понимаю, что он возбужден ничуть не меньше меня.

– В следующий раз я свяжу тебе ноги... вот так... – он прижимает мою щиколотку к бедру, и меня от его обещания просто выгибает. С губ срывается жалобный стон.

Он прикрывает глаза, тяжело дыша, на висках ниххонца испарина.

– Я не знал, что это будет так сложно, – признается он. – Я делал это с другими женщинами... не подумай, я с ними не спал. Связывал. Спал я только с тобой. Но я их не хотел. Это было красиво, но не более. А ты... такая открытая и такая моя...

Он тянет за верёвку между бёдер, и я снова не могу сдержать стона. Проклятый узел меня измучил. Чуткие пальцы сдвигают его в сторону, но облегчения это не приносит. Он хорошо изучил моё тело и знает, как трогать так, чтобы я изнемогала от удовольствия.

– Мерзкий ниххонец! – скулю я. – Ненавижу тебя!

– За что? – я не вижу его лица, но по голосу понимаю – он почти смеётся.

– За то, что ты слишком медлительный!

– Я не медлительный, я основательный. А будешь шипеть как кошка – накажу! – он смещает свои волшебные пальцы ниже, на звёздочку ануса, заставляя меня всю сжаться. Проклятый узел возвращается на место, впиваясь в набухшую от ласк плоть.

– Поцелуй меня немедленно! – требую я.

– Ну если ты настаиваешь...