Пучина скорби

— Помогите! — запищала она, но Вадим успел зажать ей рот.

Существо брыкалось, царапалось и лягалось, а потом укусило Вадима, и он от неожиданности ослабил хватку. «Ирочка» вывернулась змеей. Путь к двери загораживал Вадим, и она кинулась в сторону ванной комнаты. Он за шиворот оттащил ее, рванув на себя, и тварь, поскользнувшись на линолеуме, повалилась на спину.

Теперь Вадим, стоя на коленях, прижимал лже-дочь к полу. Та пыталась вырваться, но все слабее и слабее. Быть может, выплеснувшийся в кровь адреналин притупил действие лекарства, но эта реакция сходила на нет.

— Хорошо, ты победил! Но выслушай меня, прошу. Всего минуту! Я скажу правду, клянусь! Ты же хочешь знать?

Вадим невольно ослабил хватку.

— Метка на твоей руке вовсе не затем, чтобы тебя убить. Она была нужна, чтобы ты забыл обо всем и проникся своей миссией, действовал мне во благо. Забыл, где была твоя дочь, как именно ты ее спас, что с ней происходило; Верхние Вязы, горожан, пропавший автобус, убийства — все! Шрам становился бы бледнее по мере приближения к дому, а память — слабее. Вернувшись к жене, ты привез бы дочь, но не свои воспоминания. Ты при всем желании не смог бы ничего никому рассказать, лишь верил бы, что произошло чудо, бог вернул твою девочку! И ты должен жизнь положить на то, чтобы оберегать ее.

— А что за миссия, которой я должен проникнуться?

— Возрождение! Довольно мне прятаться под землей! Ложный бог послал на землю сына, он обитал здесь в человеческом теле. Так и я должен прийти! Мои храмы будут снова воздвигнуты; жрецы восславят меня, люди преклонят колени. Вам с женой предстоит стать родителями истинного бога, это высшая честь! Вы не знали бы, кого растите, — до определенного момента. Жрецы в курсе, что делать, их задача — готовить почву…

— Почему мы? — выдохнул Вадим.

— Есть пророчество. Было предсказано мое падение, затем — возрождение. Теперь я вновь воссияю. Этому нельзя противиться!

— Что сказано в пророчестве?

— В храм явится отец, потерявший дитя. Готовый к смерти, с раненым сердцем. Желающий лишь одного: вернуть потерянного ребенка. Этот человек с благодарностью примет того, кто погубил его кровное дитя; взрастит и сбережет до времени рассвета силы — двенадцати лет. Когда я узнал, кто ты, зачем явился в город, сразу понял: час пробил! Нужно было подготовить, направить, вынудить тебя прийти в мой храм и подвести к нужному решению. Было важно, чтобы ты ничего не заподозрил и не отказался принять «дочь».

— Цепь случайностей! Если бы Василий удалил ролик, если бы я не увидел его, не заметил лицо Ирочки, не поехал никуда! Господи, да если бы я тогда не уснул в парке!

— Ничего случайного! В этом сама суть пророчества! Все предопределено, пусть это и не сразу понятно.

Существо больше не сопротивлялось, голос звучал глухо, невнятно.

— Отступись. Ничто не грозит тебе, верь мне! Ложись спать. Утром… начнешь забывать. Скоро будешь дома, обнимешь жену. Она будет счастлива! Вы оба будете… Мы позаботимся… Достаток, слава — у семьи будет все. Напишешь лучшую книгу, увидишь мир… А потом покровы спадут, все будут чествовать вас с Верой… — «Ирочка» в последний раз, с усилием сфокусировав взгляд, посмотрела на Вадима, и он услышал: — Тебе ничего не нужно делать. Просто не трогай меня. Пощади — и будешь вознагражден. Не убивай свою дочь.

Глаза закрылись, дыхание стало ровным.

Вадим долго смотрел на спящего ребенка.

Потом поднялся с колен и проговорил:

— Никакая ты мне не дочь, тварь.

Эпилог

Быстрорецк сверкал вечерними огнями и издалека выглядел волшебным, сказочным. Скоро потянутся пригородные поселки, улицы станут шире, а здания — выше, и автомобиль Вадима вольется в поток машин, несущихся по городским дорогам.

Где-то там, впереди, ждала его Вера. Вадим позвонил, сказал, что скоро приедет и больше не оставит ее.

— Я вернулся, как и обещал, помнишь?

Да, вернулся…

Хотя столько раз был уверен, что этого не произойдет.

Много часов Вадим был в дороге, но не чувствовал усталости. Она придет позже, он не сомневался — как навалится и осознание случившегося. Однако Вадим знал, что справится, не позволит отчаянию сожрать душу. Ему довелось пережить страшное, но это не убило его, а значит, сделало сильнее, так ведь бывает?

Тем вечером, в Октябрьском, Вадим вышел из квартиры и через несколько минут вернулся с Мариной Ивановной. Увидев девочку, лежащую в коридоре, она охнула, прижала руки к груди и произнесла:

— У вас есть доказательства? Вы уверены, что… оно убило моего сына?

— И еще множество людей. В основном — детей. Да, я могу доказать.

Вадим запер дверь и дал Марине Ивановне послушать запись с рассказом Иннокентия Львовича. Сделал ее для лучшей сохранности, так Вадим объяснил свое намерение Олесе, включая диктофон на телефоне. Всегда лучше иметь копию! Олеся не возражала.

Следом наступил черед второй записи, ее Вадим сделал этим вечером. «Ирочка» не заметила, что разговор за столом записывался. Происходившее далее слышалось гораздо хуже, Вадиму пришлось пояснить многие слова.

— Теперь верите? — спросил он, убирая телефон.

Думал, Марина Ивановна будет плакать, много говорить, колебаться, но она повела себя противоположным образом: ни слезинки, ни единого лишнего слова.

— Я помогу, — сказала коротко. — Обождите.

Вскоре женщина вернулась. В руках она держала шприц с лекарством.

— Сильный препарат, не сомневайтесь. — Марина Ивановна без запинки выговорила сложное название. — Снимает боль, в большой дозе вызывает остановку сердца. Здесь доза огромная.

Когда Вадиму открылась ужасающая правда о подмене, он подумал о Марине Ивановне. О женщине, потерявшей сына. О той, с кем у Вадима был общий враг. Марина Ивановна говорила, что у ее мужа онкология, поэтому Вадим полагал, что могло найтись подходящее средство.

— Лидуся была доктором, я сама работаю в больнице много лет, хоть и не врачом. Не скажу, что разбираюсь в медицине, но укол поставить сумею.

— Послушайте, вы не обязаны…

Марина Ивановна взмахом руки заставила его замолчать.

— Я сама! Так будет лучше, поверьте.

Она склонилась над монстром в облике невинного ребенка. Вадим следил за ее манипуляциями и ничего не чувствовал. В груди, где полагалось биться сердцу, застыл кусок льда.

Если им и требовались дополнительные доказательства того, что лежащее перед ними создание не было ребенком, то они появились.

Смерть наступила быстро. А после немедленно начался распад.