Пусть мята напомнит тебе...

– Класс, заодно с мамой познакомимся, - обрадовалась Фая.

– Ничего классного!
– вскочила с кровати я, судорожно соображая за что хвататься: приводить в порядок себя, комнату или подруг.
– Подозреваю, мне собираются напомнить о подобающем поведении и снова заставить носить юбку, туфли, говорить о погоде и вообще вести себя, как леди.

– Так тебя здесь воспитывают!
– рассмеялась Фая.

– А ещё, и это самое худшее, если Тай ей рассказал о...
– я бросила жалобный взгляд на мужчин. Они рассмеялись, но предоставили мне возможность самой выяснить, поведал ли наше величество своей маман о том, на ком собирается жениться.

– Мы не в курсе!
– хором соврали представители сильного пола.

В личных апартаментах королевской персоны царил приятный полумрак. Мне не пришлось жмуриться от света или идти на ощупь. Вряд ли её светлость, Элеонора, веселилась, как я, но почему-то предпочла щадящее освещение.

Эта коварная женщина притворялась не осведомлённой и занималась писаниной, выводя пером каракули на документе с официальным гербом страны. Ризи находилась подле своей воспитательницы и моё появление в покоях, как и раньше, восприняла очень болезненно. Глаза девушки тут же взмокли. Я остановилась в шаге от неё, ожидая, когда она разревётся, как малое дитя, с полагающимися возрасту воплями, ударами кулачками об пол.

– Только не реви!
– попросила я. Ведь голова и без её слезливой истерии болела.

– Оставь нас!
– приказала Элеонора девушке, и та, порёвывая на ходу, побрела в другую комнату.

А мамаша правителя, сверля меня недовольным взглядом, даже не удосужилась пригласить присесть. Я не выдержала, плюхнулась на подоконник около её стола и тут же выдала всю правду-матку.

– Я знаю, почему вы так на меня сердитесь! Да, вчера мы встретились с сёстрами и пили. Много. Даже лишнее. В харчевне. Среди мужиков. Да, мы танцевали на столах...Согласна, я вела себя не достойно. Как свинья.

Чем больше я говорила, тем круглее становились её глаза. Наверное, я сболтнула лишнего.

– Вы об этом хотели поговорить со мной?
– на всякий случай уточнила я.

Элеонора покачала головой.

– А может лучше об этом поговорим?
– понадеялась заменить совершенно другую неприятную тему.

– Нет, - отказалась женщина.

– Уверены?
– она кивнула, а я всё равно затянула старую песню: - Просто так накипело!..
– не останавливалась я.
– Мне необходимо было развеяться. Очень! Вы не представляете себе, каково быть среди... одной... то есть...

– Среди нас.
– Уточнила она.
– Почему же не представляю? Я прекрасно тебя понимаю. Подойди сюда Ориана.

Я пересела на небольшой мягкий диванчик, поближе к её светлости.

– Не буду скрывать, что не одобряю ваших с Тайреллом отношений, как бы вы их не называли - "дружбой" или чем-то иным. Хотя мне, кажется, кто-то из вас не честен в своих чувствах.

Я пригорюнилась.

– Да, - согласилась.
– Сын у вас враль ещё тот!

Элеонора выпучила глаза, подавилась гневом и хотела удавить меня. Пока она боролась с нормами морали, запрещающими светским дамам убивать амазонок, я передвинулась чуть подальше.

– А сама?
– стиснув зубы, сцедила она.

– Что я?
– наивно похлопала ресничками в надежде, что в меня не будут метать молнии.

Элеонора выдохнула, и заговорила:

– Запомни на будущее, все мы узники в этом обществе. И я, и он, и ты. Я понимаю твои муки.

– Откровенничала она.
– Мне тоже пришлось не сладко, когда я стала королевой. Хоть и привыкла к дворцовым интригам с детства, но... Наверное, притерпеться с этой грязью я никогда не смогу. Тебе же только предстоит всему научиться, пресекать попытки очернить твоё доброе имя. Хотя ещё больше запятнать невозможно.

– Клянусь, я больше не буду шастать по кабакам!
– вскочила, выровнялась по струнке, и намалевала в воздухе крест на пузе. Элеонора махнула рукой, мол, не поверю, усядься уже.

– Здесь у тебя не будет подруг. Я живу во дворце давно, но до сих пор не привыкла. Взяла себе Ризи, вырастила, надеясь, что она будет на моей стороне. Но...

Видимо милая скромница успела расстроить чем-то её светлость.

– Ори, я хочу, чтобы ты всегда была на стороне моего сына. Ты говоришь, что вы друзья, так оставайся ему другом и опорой вечно. Не подведи его.

– А куда я денусь?!
– хмыкнула я, повеселив женщину.

– И ещё одно. Ты должна поклясться, - настаивала она.

Но тут двери с грохотом распахнулись. К нам пришёл Тайрелл в образе очень серьёзного государя. Я подумала, что он, как в прошлый раз набросится на меня с обвинениями. Но нет.

– Пойдём со мной, - сухо позвал властитель.
– Ты мне нужна!

Извинившись перед Элеонорой, я поднялась и прошагала к нему. На пороге оглянулась.

– Какую клятву вы хотели с меня взять?

– Ничего, - загрустив, махнула рукой она.
– Просто будь собой! Всегда!

Я рассмеялась. Что может быть проще?

– Без проблем!
– Подмигнула ей, и мы оставили женщину одну, чтобы присутствовать на военном собрании. Но видя её в несколько подавленном настроении, внутри меня ожило неприятное ощущение холода. Я не стала об этом говорить, и просто шла за королём.

За две ночи, пока мы гуляли с сёстрами многое изменилось. Масштабы этих перемен просто пугали до дрожи в коленях. В столице было подозрительно тихо, и лишь отряды военных своим маршем содрогали воздух и землю. Армия подтягивалась к границе города, а сам он напрягся и смолк в ожидании ужасного.

– Это они?
– ухватила Тая за край королевской мантии, догадываясь об угрозе, подступившей к стенам Сулана.

– Не совсем. Вампиров там нет.
– Отозвался правитель. Настроение у него было препаршивейшее, он продумывал стратегию дальнейших действий.
– Наши войска, которые мы отправляли в помощь Мехею, вернулись...

– Это же хорошо!
– понадеялась я.

– Они вернулись не для того, чтобы помочь!
– сцедил сквозь зубы Тайрелл.

– Там же нет вампиров?
– с надеждой спросила я.

– Не знаю. Они вообще ведут себя странно.
– Он остановился перед дверью из красного дерева, чтобы сказать: - Войдёшь молча. Сядешь позади меня так, чтобы всех видеть. Молчи. Ничего не спрашивай, просто слушай и смотри. Поняла?

Я кивнула, в следующую секунду мы оказались в зале среди советников и воевод. Мужчины при виде короля поднялись, отвесили поклон и снова сели, дождавшись взмаха руки. Первым взял речь одноглазый мужчина (второе око было белым и распоротым старым шрамом). По таким отметинам сразу узнаёшь мастеров войны.