Пустой мир 3. Короны королей

— Все готово для начала церемонии, ожидают только вас, — поклонившись, сообщил служитель протокола.

— Уже? Хорошо. Дайте мне еще пару минут, — заволновавшись, кивнул будущий король. — Мне еще необходимо подготовиться…

— Как вам будет угодно, — еще раз поклонился распорядитель прежде, чем выйти, — Прошу вас только не задерживаться слишком сильно, люди жаждут увидеть нового короля Рейнсвальда.

Как только он вышел, а за его спиной створки дверей снова сомкнулись, Дэлай тяжело вздохнул и вытер тыльной стороной ладони выступивший на лбу пот.

— Святое Небо! Это необычайно волнительно, — пояснил он своему собеседнику. — Я так долго шел к этому моменту, что сейчас чувствую, будто это самый важный день в моей жизни. Абсолютно выбивает из колеи… Так вот, друг мой, у нас есть веские причины подозревать, что Эдвард готовится потребовать престол королевства себе. Видят Небеса, я всей душой хотел бы ошибиться, но…

— Ваше Величество! — карийской барон, как не старался, не смог сдержать негодования. — Я разговаривал с тристанским феодалом сразу же после казни Вассария! Он знает, что вы подозреваете его в этом! Доказательств у него нет, но эти подозрения для него слишком болезненны, чтобы не обращать на них внимания. Может быть, ему успел что-то рассказать гельский граф или кто-то еще раньше, я не знаю, но для барона это уже не секрет! И ему не нужен рейнсвальдский престол, клянусь всем, что для меня свято! Он никогда и не помышлял о нем, значения для него имеет только Респир! Как только война здесь будет закончена, он покинет королевство!

— Это он вам так сказал? — Дэлай даже отступил на шаг, впечатленный эмоциональностью своего собеседника, но пламенная речь дерзкого мальчишки только лишний раз подтвердила, что Квенти предан и безоговорочно верит тристанцу. — А он вам говорил про то, что уже сейчас его эмиссары устанавливают контроль над гористарским феодом? Что именно он организовал переворот в Остезейском Союзе? И это уже не домыслы Вассария, это мне сообщил сам новый остезейский лорд, которого так же пугает усиливающееся влияние Тристана, за время войны приобретшее небывалый размах. Что сейчас в его руках находятся дочери гористарской графини, последние по праву крови, имеющие возможность передать своему мужу не только титул Гористарского графа, но и тоскарийский в придачу. Потому что тоскарийский граф и его признанный бастард, который мог стать его преемником, были зверски убиты. Имя убийцы до сих пор не известно, но активизировавшиеся действия тристанской армии на том фронте и так говорят яснее ясного. Уже сейчас Эдвард за нашими спинами смог взять под контроль несколько крупнейших феодов, вместе с ними получив рычаги влияния и на их прежних союзников. Не слишком ли много власти для человека, решившего покинуть Рейнсвальд?

— Но… — Квенти чувствовал, как его тянут в разные стороны клятвы верности, данные двум людям, вдруг оказавшимся по разные стороны одного лагеря. И все же, даже он не мог не признать, что положение тристанского барона выглядит слишком двояким, чтобы что-то можно было утверждать без сомнений, в отличие от слов будущего короля, противопоставлявшего домыслам твердые факты. Карийский барон судорожно кивнул головой, — я уже обещал тристанскому барону, что приду к нему на помощь, если это действительно потребуется…

— Вот как, — вздохнул Дэлай. — Ничего удивительного нет в том, что он просил вас о подобном, но я рад, что вы сказали об этом прямо. Тогда ответьте прямо сейчас на мой вопрос. Если Эдвард Тристанский объявит о своих претензиях на престол, на чьей стороне выступит Карийский баронат?

— Гражданская война? Снова? — Квенти отрицательно покачал головой. — Неужели без этого никак нельзя обойтись? Разве мы пролили недостаточно крови, чтобы и дальше решать все силой одного только оружия…

— Я искренне надеюсь, что до этого дело не дойдет, — вздохнул Дэлай, — но я никому без боя не отдам престол, который получил с таким трудом. Поэтому скажите мне, кого вы поддержите, если все это безумие начнется снова?

— Если Эдвард Тристанский напрямую потребует корону Рейнсвальда, это невозможно будет рассматривать иначе, как измену, — ответил Квенти, — однако если вы, Ваше Величество, ударите по тристанским войскам первым, я останусь верным тому слову, которое дал Эдварду. Прошу простить меня за такие слова, но для короля Рейнсвальда недостойно судить своих подданных по одним лишь подозрениям.

— Я вижу, что ваш отец действительно воспитал достойного преемника, — согласился Дэлай. — Я подумаю над тем, что вы сейчас сказали. А пока возвращайтесь к своей сестре, она, наверное, уже волнуется. А меня ждет престол королевства Рейнсвальд. Вы ведь рады такому исходу войны, в которой погиб ваш отец?

— Искренне рад, Ваше Величество, хоть гибель отца и омрачает эту радость, — поклонился карийский барон, прежде чем покинуть будущего короля и вернуться в общий зал, где нетерпение собравшихся феодалов уже подходило к критической точке. Неодобрительный гул собравшихся в одном месте благородных людей свидетельствовал о том, что церемония должна была давно начаться, а нарушать протокол не пристало даже королю.

Найдя глазами среди остальных гостей цвета родного феода, Квенти увидел и Тимью, что-то вполголоса обсуждавшую с карийским вассалом, но радостно замахавшую ему рукой, когда заметила его приближение.

— Квенти! Ой, господин барон, — улыбнулась она, вспомнив, что сейчас находится на людях, и обращаться к своему брату следует более уважительно, как к своему сюзерену. — Вы задержались у Его Величества. Обсуждали что-то важное?

— Не думай об этом, — отрицательно покачал головой Квенти. — Ничего настолько серьезного, чтобы тебе следовало об этом беспокоиться. Его Величество обеспокоен тем, что наш общий друг, тристанский барон, вероятно, так и не успеет прибыть на церемонию…

— Смотри, вот они! — обрадованно выдохнула Тимья, когда центральные двери королевского зала раскрылись, впуская парадный караул королевской стражи под льющиеся сверху звуки торжественной мелодии. Четыре десятка гвардейцев, вооруженных церемониальными винтовками, в позолоченных и украшенных резьбой доспехах торжественным медленным шагом шли по красной дорожке, и через каждые десять метров последняя пара останавливалась, разворачиваясь лицом друг к другу и замирала в почетном карауле. Разговоры моментально стихли, люди с замиранием сердца смотрели на гвардейцев в тяжелых, казавшихся громоздкими из-за большого количества украшений, доспехах, медленно печатающих каждый шаг.

Как только последняя пара гвардейцев остановилась у первой ступени, ведущей к трону, музыка стихла, а центральное освещение было погашено. Теперь в огромном зале горели только маленькие лампочки, подсвечивавшие барельефные изображения и росписи на стенах и потолке и стало так тихо, как будто все присутствующие одновременно задержали дыхание. Через мгновение торжественная музыка зазвучала снова, и в зал вошел старший кардинал, высший представитель церкви Неба в Рейнсвальде, в сопровождении свиты служителей культа, несших метровые толстые свечи, чьи настоящие огоньки, моргая и чадя тонкими ниточками ароматного дыма, покачивались при каждом новом шаге. А за ними шел еще один лейб-гвардеец, державший на бархатной подушке корону Рейнсвальда. Истинную корону, редко когда покидавшую свое хранилище, а не облегченную копию, которую надевал король во время торжественных встреч и официальных визитов.

Зубчатый венец короны, сделанной из голубого золота, был усыпан драгоценными камнями, над ним тонкие витые нити сходились в подобие шлема с алой бархатной подкладкой, с восьмиконечной геральдической звездой на вершине. В самом ее центре находилось знаменитое «сердце короля» — драгоценный камень неизвестного происхождения, переливающийся многочисленными гранями и светившийся изнутри. В нем, если верить легендам, находился заточенный великий дух-хранитель королевства, и пока камень цел, Рейнсвальд не мог быть побежден.

При виде появившейся на всеобщем обозрении короны присутствующие не смогли сдержать восторженного вздоха. Люди не отрывали восхищенный глаз от одной из древнейших реликвий королевства, символа даже более значимого, чем меч первого короля, до сих пор передававшийся от предшественника к преемнику как знак доблести и воинской чести. Гвардеец встал рядом со старшим кардиналом, уже занявшим свое место по правую руку от трона. Слева встал идущий в конце процессии Глава Королевской Страж, сложив руки на груди.