Пустой мир 3. Короны королей

— Третьих лиц здесь нет, — строго заметил гельский граф, жестом велев своему дяде немного успокоиться, поскольку тот уже выглядел так, словно был готов сорваться в любой момент, — Это герцог Хлейта, мой старый друг и верный союзник, в его присутствии вы можете вести себя так, словно разговариваете напрямую со мной.

— Тогда, быть может, мне следует обращаться и к вам… простите, забыл ваш титул, — остезеец явно собирался испытать на прочность нервы Вассария, что раздражало даже больше, чем его попытки увести разговор от темы.

— Герцог, — напомнил Хлейта самым мрачным тоном, на который был только способен, — однако темы нашей беседы это совершенно не касается.

— Как раз самым прямым образом и касается, — возразил остезеец и снова повернулся к Вассарию, — Герцогов много, и все они являются чьими-то родственниками, однако это не дает Совету уверенности в том, что и дальнейшее правление в случае вашего успеха будет независимым от чужого влияния.

— Что вы хотите этим сказать? — Вассарий даже наклонился вперед, глядя на невозмутимого остезейца и своего медленно закипающего дядю, которого практически неприкрыто оскорбляли, однако в словах представителя Союза не было и слова лжи, только правда, которая ранила даже сильнее, чем самое гнусное вранье. И продолжать разговор не было никакого желания.

— Союз поддерживает Вассария Гельского, — напомнил представитель остезейцев спокойным тоном, не обращая внимания на герцога, буквально испепеляющего его взглядом, — и только его претензии на престол. Однако Совет не собирается рисковать собственными войсками и благополучием ради интересов других сторонних личностей.

— Да как ты смеешь называть меня посторонним? — тут гордость герцога просто не выдержала такого оскорбительного отношения, и он все-таки возмутился. Вскочив со своего места, он стукнул кулаками по столу, так что стоявшие там бокалы жалобно звякнули. — Я создал этот альянс! Я поддержал графа первым, когда он заявил о своем праве на престол! А ты теперь смеешь называть меня посторонним?

— Будьте уверены, господин герцог, Остезейский Союз прекрасно информирован о вас и ваших дальнейших планах на будущее, а так же о ваших собственных вложениях в данную компанию и их первых результатах, — Де Люми даже в лице не изменился, отвечая готовому чуть ли не взорваться от возмущения герцогу. Впервые посмотрел ему прямо глаза в глаза, — и Остезейский Союз готов рискнуть финансовыми вложениями, но никак не собственным благополучием ради реализации ваших амбиций относительно будущего престола Рейнсвальда…

— Ты меня обвиняешь? — герцог настолько возмутился, что даже сел обратно, чтобы не сорваться окончательно и не насадить этого франта на висевшую у пояса шпагу. — Ты смеешь меня обвинять в чем-то? И ты это проглотишь? — последний вопрос был обращен уже к Вассарию, с задумчивым видом рассматривающему свои руки на столе. Претендент на престол даже не ответил, только плечами пожал.

— Время продолжительных интриг подошло к концу, господа, — добавил представитель Остезейского Союза, поигрывая пальцами на эфесе, — и тратить свои собственные силы на внутренние разборки, когда нам всем грозит интервенция, Совет не намерен.

— Мы сами выдвинемся навстречу войскам Фларского графа, — неожиданно сказал Вассарий твердым тоном, прерывая спор, — ударим по ним, пока мой соперник не стянул все необходимые ему силы. Если мы вступим в бой с войсками графа, Остезея выступит в нашу поддержку?

— Всенепременно, — чуть склонил голову Де Люми, — Остезейский Союз всегда строго придерживается данных обязательств. Если граф Гельский вступит в бой с войсками противника, Остезейский Союз примет участие в этом сражении.

— Наконец-то хоть какие-то решения! — стукнул кулаком по столу герцог Хлейта. — Можно вздохнуть полной грудью и отдать приказ войскам. Мы выдвигаемся, как только будем готовы!

— Нет, дядя, — покачал головой Вассарий, еще раз посмотрев на Де Люми, — Я возьму войска и отправлюсь навстречу фларскому графу, а вы останетесь здесь и продолжите руководство Карийским фронтом.

— Что? — он даже не поверил, окинув непонимающим взглядом своего племянника. — То есть как? Я останусь здесь?

— Вы правильно поняли мой приказ, — кивнул Вассарий. — Я считаю, что вы принесете гораздо больше пользы оставаясь здесь, чем последовав за мной к границам Остезеи.

— Ты… Ты сейчас просто отсылаешь меня из штаба! — до герцога только сейчас начало доходить понимание, что положение действительно всех дел могло измениться, в том числе и его собственное. Абсолютно привыкнув к тому, что племянник всегда и во всем ему подчинялся и принимал именно его точку зрения, он даже не ожидал, что тот будет способен и на самостоятельные решения. А вот представитель Союза в этот момент позволил себе усмехнуться, и эта улыбка резанула как ножом. Сразу стало понятно, кто повлиял на подобное решение. Однако при всем своем возмущении, герцог оставался политиком, твердо знающим, что слишком сильные эмоции в подковерной возне рейнсвальдских дворян могут сыграть лишь отрицательную роль, потому все же проглотил уже копившиеся ругательства в адрес Де Люми в частности и всего Совета в общем. Шумно втянув в себя воздух, герцог поднялся со своего места. — Ты еще вспомнишь это решение, но сейчас я ему подчинюсь. Прошу прощения, господа, мне надо разобраться с Карией.

Больше не удостоив своего племянника даже взглядом, герцог вышел из кабинета, намеренно громко топая ногами по полу, закрыв дверь за собой с таким грохотом, словно попытался сорвать ее с петель.

— Значит, претендентом на престол является все-таки Вассарий Гельский, — протянул Де Люми, все еще глядя на закрытую за спиной герцога дверь, — Прошу прощения, Ваше Величество, но у Совета в последнее время действительно возникало все больше вопросов относительно существующего положения дел. Ваш дядя слишком активно себя проявлял в военных и политических делах, в то время как вы сами… — он замолчал, подбирая наиболее подходящую фразу, чтобы случайно не оскорбить Вассария, — скажем так, находились несколько в его тени.

— Если бы он меня не поддержал в самом начале, то, скорее всего, я вообще даже не помышлял бы о престоле — заметил Вассарий, чувствуя себя двояко. С одной стороны, он действительно испытывал облегчение от того, что наконец-то освободился от настойчивого внимания своего дяди, считавшего своим долгом быть в курсе любых дел, но с другой стороны, ситуация складывалась совершенно противоположным образом. Герцог Хлейта всегда был в курсе всех последних новостей, порой опережая его собственные источники, и опыта в политике и военных делах у него тоже гораздо больше, чем у половины Штаба командования. Лишившись поддержки такого человека, Вассарий стал гораздо уязвимее.

— Герцогство Хлейта известно своими возможностями и богатством, — согласился Де Люми, — Однако вы сами должны понимать, что каждый, кто хочет пробиться к вершине, обязан готовиться к изменениям. Это включает в себя так же и готовность разорвать старые связи, которые сначала помогли, но в дальнейшем станут все больше и больше мешать. Ваш дядя, несомненно, сделал для вас очень многое, однако сейчас он скорее тянет вас вниз, не давая развернуться, — остезеец пожал плечами — К тому же, возможности его феода не могут сравниться с теми мощностями, какие имеются у Остезейского Союза, выступившего в вашу поддержку. Насколько мне видится, это равноценный обмен.

— Это бесчестно, — покачал Вассарий головой, — С самого детства мне говорили, что честь для дворянина превыше всего. И его жизни, и его взглядов, и его решений. Однако чем больше я углублялся в политику, тем больше видел, как знатные роды змеями крутятся в этом клубке, не ограничиваясь никакими рамками, давя и душа друг друга…

— Это политика, — напомнил остезеец, — не стоит сравнивать политику с теми представлениями, которые устраивают на публику. В ней есть лишь понимание того, что выгодно, и того, что не выгодно. Выбирать из этих двух вариантов всегда приходится самостоятельно, а такие понятия как честь и верность особо важной роли в ней не играют. Не расстраивайте себя лишними размышлениями…