Пустой мир 3. Короны королей

— И ты их убил? — удивился Келвин. Этой части истории он никогда не слышал, даже от своего отца, который, казалось, должен был знать о Стивки все.

— Да, — кивнул Стивки. — Со своими людьми, каждого из которых я до сих пор помню по именам, я убил всех тех рейнсвальдцев, кто был со мной в тот день. Они, собственно, ничем не отличаются от саальтских князей. Та же жадность и жажда власти… Я убивал таких же дворян, как и вы, молодой господин, — он даже оскалился в усмешке, вспоминая те дни, — И кровь у них была такого же цвета, как и у простых солдат. Только в тот раз уже все было наоборот, у меня не было ни шанса выиграть тот бой… Моих людей перебили всех до последнего, только я еще дышал, когда тащили в тюрьму, чтобы потом прилюдно четвертовать. И придрались к тому, что я делал, когда еще был на стороне Саальта, чтобы получить веский повод меня убить. А ваш отец меня выкупил, взяв под свою защиту. И, кажется, я знаю, почему он это сделал…

— Почему же? — Келвин даже остановился.

— Не в этот раз, — усмехнулся Стивки, пройдя мимо и даже не задержавшись, — сегодня подумайте над тем, что услышали. Я верю вам, молодой господин, и не потому, что вы хотите спасти Рейнсвальд, мне на него плевать. Вы хотите остановить войну, которая никому не нужна, поэтому я принес вам клятву чести. Не превратите это в желание наживы, чтобы у меня не было повода желать и вашей смерти.

— Стивки, я вас не отпускал! — крикнул Келвин в спину бывшего наемника, но тот даже не замедлил шага.

— Вы сказали мне подготовиться к встрече с графом, я выполняю ваше приказание, — ответил он, даже не обернувшись, прежде чем исчез за поворотом, оставив своего сюзерена одного в пустом корабельном коридоре. Келвин остановился, задумавшись над последними словами Стивки. Странно было слышать от этого человека, прославившегося своей кровожадностью и жестокостью, слова о ненависти к войне. Прежде Келвин всегда считал, что Стивки предал Саальт потому, что желал спасти свою жизнь от справедливого возмездия, когда Рейнсвальд разбил ударные силы вторжения, а позже погнал их обратно, но теперь ситуация выглядела совершенно иначе. Предал потому, что ненавидел своих нанимателей за то, что они творили. И теперь ненавидит тех, кому ныне служит, поскольку они ничем от старых не отличаются. Однако сейчас еще Стивки не давал повода сомневаться в его верности, поэтому, вздохнув, наследник тоскарийского бароната направился к себе готовиться к встрече с розмийским графом.

Предстояло надеть парадный костюм, расшитый красным и белым цветами тоскарийского графства, украшенный золотой вышивкой с изображениями пустошных скорпионов с родового герба. Тяжелое, неудобное, но невероятно красивое одеяние, в котором появиться можно только при королевском дворе или на таких вот официальных приемах, когда необходимо произвести должное впечатление на принимающую сторону. Келвин любил появляться на подобных мероприятиях, поскольку именно там мог почувствовать себя настоящим дворянином, у которого есть не только обязанности перед своими подданными, но и права, позволявшие брать от этой жизни все лучшее, что в ней только было. И именно за сохранение всего этого он в первую очередь и сражался, ему нравился устоявшийся порядок вещей, и не хотелось, чтобы что-то сильно изменилось.

А на причале его уже ждала делегация от розмийского феодала: несколько вассалов, в тот день находившихся в столице, прибывших его встречать вместе со своими свитами. Яркая и помпезная встреча с красной дорожкой, гвардейцами в карауле и красивой девушкой, первой встречающей его у трапа с букетом настоящих цветов в руках, специально выложенных так, чтобы повторять цвета розмийского графства — голубой и черный. Сам феодал не прибыл встречать его лично, но передал свои пожелания увидеть его как можно скорее на званом вечере в замке.

— Что бы это могло значить? — поинтересовался Стивки, когда они сели в один из подготовленных для их встречи автомобилей. Келвину поначалу было непривычно в широком и удобном салоне, настолько он привык к армейским бронетранспортам, где экономился каждый сантиметр свободного пространства и порой приходилось просить соседа убрать руку со своего лица. И только сейчас вспоминал, как можно ездить, вольготно расположившись на широких и удобных сиденьях, отделанных бархатом. Наемник же сидел, собравшись и по привычке держа руку у пояса, где все еще висела кобура с пистолетом. Он переоделся в парадный мундир тоскарийского графства, выглядевший немного беднее из-за отсутствия элементов, обозначавших принадлежность к благородному роду. Старшими офицерами становились, только получив право называться вассалом феодала, но Стивки был единственным известным Келвину исключением, получившим титул старшего офицера, но так и не имевшим приставки «де» в своей фамилии.

— Что вы имеете в виду? — поинтересовался его сюзерен в ответ, не способный сдержаться и откровенно наслаждавшийся этой поездкой. Он был бы не против увидеть рядом и ту девушку, которая его встречала с букетом. Выглядела она подходяще, чтобы составить компанию на сегодняшний вечер, и наследник графства только усилием воли заставлял себя помнить, зачем именно сюда приехал.

— Граф Розмийский сейчас воюет, но при этом находит время на званые ужины для своего союзника, прибывшего с вполне конкретными целями, — напомнил наемник, — у нас не так много времени для того, чтобы тратить его на пиры и праздники. Войска Саальта не станут ждать, пока мы здесь гуляем, равно как и другие претенденты на престол.

— Вы военный, Стивки, но никак не политик, — покачал головой Келвин, — а наш уважаемый граф в первую очередь политический игрок, он отлично знает, как и когда разговаривать с людьми. Думаю, он подозревает, зачем я прибыл, поэтому постарается выдавить из этих переговоров максимальную выгоду для себя. Тоскарийский граф сейчас является лидером союза, сложившегося вокруг его персоны, и во многом от отношений с ним зависит и его собственное будущее…

— Поэтому он пытается заранее вас задобрить, как представителя своего главного союзника, — усмехнулся Стивки. — Интересно, как он поступит, когда узнает, что вы действуете вопреки воле своего отца?

— Надеюсь, он поведет себя логично, — пожал плечами Келвин, — Сейчас наша задача показать свое дружелюбие к нему, и нет ничего лучше, чем согласиться на предложенный званый вечер и уже там, в неформальной обстановке, обговорить все дела. Наверняка там он будет не столь напряжен, как если бы мы с самого начала потребовали официальных переговоров со всеми вытекающими последствиями. Воспользуемся его же картой…

— Не думаю, что от меня будет прок на неофициальной встрече, — еще раз попробовал отвязаться от своей роли Стивки, откинувшись на спинку кресла и наблюдая за мелькавшими за бронированным окном пейзажами. Трасса, по которой они сейчас двигались, огибала защитные купола городских кварталов, проложенная снаружи и защищенная исключительно одним прозрачным тоннелем, закрывавшим ее по всей длине. В окно можно было увидеть слабо освещенные купола, где проглядывались яркие кольца рубежей внешней обороны, выдававшие себя включенными сигнальными огнями и проблесковыми маячками башен комплексной защиты, да мелькавшие по трассе автомобили, направлявшиеся по всему городу по своим повседневным заботам.

Замок розмийского графа находился на окраине города, расположенный на самой высокой точке всего плато, напоминая по строению Тоскарийскую цитадель, только несколько меньший по размерам. Системы оборонительных рубежей и высоких башен, на которые опиралась вся внутренняя планировка замка, растянулись на площади почти в двести квадратных километров, и только в самом центре, как яркое украшение, возвышалась башня замкового донжона, занимавшая высокую скалу, давно уже обросшую дополнительными структурами, зданиями и техническими постройками. Там даже была еще одна собственная пристань для орбитальных лихтеров и малых кораблей. Келвин про себя отметил, что со стен замка должен открываться прекрасный вид на статую Человечества и можно попробовать выделить несколько минут на то, чтобы оценить его собственными глазами.

— Стивки, наоборот, вы должны сыграть там ведущую роль, — отрицательно покачал головой Келвин, — придворные практически одинаковы при любом дворе, будь это королевский или двор герцога мелкого феода на окраине. Им интересно все необычное, а вы, бывший саальтец, наемник и человек, за голову которого официально назначена награда, так и вовсе произведете фурор. Думаю, вы тоже слышали про ручного корсара тристанского барона, которого он везде таскал с собой?

— А я, значит, буду вашей ручной диковинкой? — скривился Стивки в усмешке, но Келвин вернул ему эту улыбку.