Путь хирурга

— Здесь мы медитируем, делаем духовные практики, — охотно пояснял он.

Хотя я, признаться, уже не слушал. Замер на пороге, оглушённый… м-м… странным зрелищем. Медитация и духовная практика у меня всегда ассоциировались с чем-то… ну, как минимум полезным. На гвоздях постоять, посидеть в позе лотоса под звуки природы.

Здесь же зал для медитаций, скорее, напоминал камеру пыток. По периметру было расставлено нечто, похожее на средневековые инструменты инквизиции. Гвозди я вспоминал? Ну, гвозди тут тоже были. У стены слева — большая платформа с буквально сотнями металлических гвоздей, тускло поблескивающих в свете… факелов. Да-да, вместо ламп здесь были самые настоящие факелы.

Чуть дальше находилось несколько массивных деревянных конструкций — я сразу узнал древний тренажёр «правило», в последнее время вновь обретавший популярность в мире, откуда я оказался здесь.

Возле противоположной стены находились столы, над которыми висели странные приспособления, из которых медленно и монотонно капала вода. Судя по всему, для испытания концентрации.

Рядом расположились небольшие аппараты с проводами, тут я тоже понял без подсказки — явно бьют током тех, кто терял бдительность.

Какое-то БДСМ…

Мое внимание привлекло движение в центре зала. Там прямо сейчас проходил испытание один из учеников. Он стоял под медленно падающими каплями воды. Его тело мелко дрожало, но взгляд оставался твердым и устремленным в пустоту. Вокруг него на полу лежали несколько учеников, уже потерявших сознание — очевидно, не выдержавших испытания.

С каждой новой каплей воды ученик вздрагивал сильнее, его лицо искажалось, но он продолжал стоять. Упрямый, тут ни убавить, ни прибавить.

— Зачем он это делает? — спросил я.

— Испытание такое… — пожал плечами Дема. — Тебя оно тоже ждет.

— И часто такое бывает?

— Каждый день, — ответил Демид, пожав плечами. — Иначе поток не почувствуешь. Через боль он становится яснее.

— И сколько надо стоять? — уточнил я.

— Пока поток не почувствуешь. Вот этот, — Дема кинул на ученика, единственного, кто стоял на ногах, — стоит третий или четвертый день. Ден, ты там сколько торчишь, напомни?

Ученик, которого аж трясло, естественно, не ответил.

— Вода — это так, фигня, — продолжил Демид, теперь уже обращаясь ко мне. — Здесь есть штучки ку-у-уда серьёзнее.

Я боковым зрением заметил, как Демид и сам поёжился после этих слов. Видимо, от штучек посерьёзнее у него остались не самые приятные воспоминания.

Внезапно с другой стороны зала донесся хриплый, полный боли крик. Я резко повернулся и увидел парня, растянутого на массивном тренажёре «правило». Здесь его явно использовали не для здоровой растяжки перед зарядкой. Руки и ноги парня были зафиксированы веревками, натянутыми до предела. Парень отчаянно пытался терпеть, лицо его уже покрылось испариной, но тренажер будто затягивал верёвки ещё сильнее.

— Поток требует боли. Если я хочу стать мастером, надо терпеть, — цедил ученик.

Потом закричал снова, и я непроизвольно сделал шаг вперёд, желая вмешаться и как-то ослабить тренажер. Но Демид мгновенно остановил меня, крепко схватив за плечо.

— Не вздумай, — прошептал он. — Здесь каждый сам должен пройти испытание. Если поможешь, то сделаешь только хуже.

Ученик снова вскрикнул и резко обмяк, потеряв сознание. Тренажер прекратил натягиваться, ослабил веревки и бессознательное тело упало на пол. Никто даже головы не повернул.

— Жестко тут у вас, — сухо прокомментировал я.

— Ну теперь для тебя это не «у вас», а у нас. Ладно, пойдем… — вздохнул Демид.

Мы вернулись в коридор, шли минут пять по бесконечным проходам. Я, как показалось, помнил эту часть здания. Так и есть, когда мы подошли к массивной двери, я сразу узнал зал для тренировок. Тот самый, где я очнулся после попадания в новое тело.

Открыв дверь, Демид бросил равнодушный взгляд внутрь.

— Тут ты уже был. Смотреть особо нечего. Просто зал боев. Обычно тренируемся здесь, когда плохая погода.

— Разве вчера была плохая погода?

Демид коротко глянул на меня, удивленно вскинув бровь.

— Ну так-то в тот день, когда ты сюда попал, была сильнейшая гроза. Редкость для этого времени года… но она и шла минут десять. Прикинь, в наш резонатор молния попала!

— Это куда?

— Ну резонатор, такая большая хрень, как антенна на крыше главного корпуса. Ну, на башне.

Я, признаться, ничего подобного не видел. Но я и не везде пока что был в Приюте.

—. А зачем он нужен? — как бы между прочим спросил я.

— По названию не понял? — покосился на меня Демид. — Он обеспечивает резонанс между остальными приютами и школами.

Ах да, резонанс между остальными приютами и школами, как же я мог забыть? А ещё если и не знал…

— И что же, он как-то пострадал, когда ударила молния? — я всё-таки решил утолить свое любопытство.

— Ну-у… формально — не пострадал, но выходит так, что сразу после этого удара учитель объявил в приюте карантин, — пояснил Демидов. — Опять же, официально — по другой причине. Ладно, — голос у него тут же поменялся на преувеличенно бодрый, — нас это не касается! Хватит тут стоять. Пойдем одежду получать, а то у меня сердце кровью обливается, когда я вижу тебя в этих лохмотьях.

Сказал, конечно, для красного словца, но всё-таки немного он мне явно сочувствовал. Мы пошли дальше по коридорам, а я невольно задумался над словами Демидова. Может, именно буря и была причиной моего попадания? Или удар молнии в этот самый резонатор? Еще вариант — наоборот, это я мог стать причиной этого удара. Как бы то ни было, учитель-то, получается, серьёзно струхнул, раз собрал срочный совет.

На пути к складу одежды мое внимание привлек странный шум за поворотом. Я замедлил шаг, аккуратно выглянул из-за угла и увидел двух учеников постарше, стоящих спинами ко мне. Они нервно шептались, один дрожащими руками достал из кармана пачку таблеток, быстро выдавливая по паре пилюль себе и приятелю.

— Быстрее давай, — торопил его второй, испуганно озираясь. — У меня все тело болит… а я не закончил практику!

Они одновременно закинули таблетки в рот и поспешно спрятали коробку с обезболом, пряча следы «преступления».

Вот же идиоты… делать себе больно, затем ужираться таблетками… чтобы сделать себе еще больнее. Допинг какой-то получается.

— Не обращай внимания, — шепнул Демид, выросший у моего плеча.

— Ага.

Ну да, ну да, я помню. Медицина под запретом и всё такое. Демид привёл меня на небольшой склад, заставленный стеллажами с одеждой. За длинным деревянным столом, перебирая стопки серых роб, сидел какой-то мужик, по меркам моего мира — лет сорока. Сколько ему было на самом деле — мне даже страшно было подумать.