Путь небес. Преодолевая бурю

С шипением раздвинулись двери десантного отсека, рампа глухо ударилась об адамантиевую палубу. Появились одиннадцать воинов Пятого легиона — десять в стандартных доспехах цвета слоновой кости, все с глефами или силовыми мечами в руках. Последний, их хан, был облачен в броню невиданной модели, серую с металлическим отливом. На его принадлежность к Орде указывали только наплечники, где еще сиял разряд молнии, красно-золотистой в белом поле.

Абордажная партия подошла ближе, Торгун и остальные поклонились. Все молчали, пока вперед не вышел хан в стальном доспехе.

— Назовите себя! — скомандовал воин. Его голос, проходя через фильтры вокс-усилителя, превращался в почти нечеловеческий рык.

— Торгун-хан, прежде из братства Луны, — ответил терранин. — Пятеро бойцов из разных братств, ставшие сагьяр мазан. Мы ответили на зов.

Смертники уже передавали эти сведения, но незнакомец, кажется, хотел услышать их вновь. Хан в странной броне на какое-то время умолк. В тишине раздавалось ворчание энергетических полей на оружии его воинов, посадочную площадку озаряли неоново-синие всполохи.

Затем командир легионеров подошел ближе. Торгун слышал, как тот хрипло дышит через поврежденную вокс-решетку.

— Совпадений не бывает, — прошипел хан. — Все это лишь еще одна дурная шутка. С тобой ничего не происходит случайно.

Торгун медленно осознавал, в чем дело. Терранин понял, что без необычного доспеха его хозяин не мог бы сражаться. Значит, когда-то он получил ужасные раны.

— Брат мой… — начал Торгун.

— На твоем месте я никогда бы не вернулся. Получив приказ, не стал бы его исполнять. Я вспомнил бы Просперо, достал свой клинок и бросился на него. Но даже в этом для меня не нашлось бы ни чести, ни спасения, ни избавления.

Лицо терранина вспыхнуло, руки в латных перчатках вздрогнули. Он невольно прикинул, как быстро успеет выхватить меч. Торгун чувствовал, что другие бойцы его охотничьей партии, потеряв былую уверенность, делают такие же расчеты.

— Приказ, — терранин изо всех сил пытался скрыть гнев, — был отдан Каганом.

Стальная маска почти вплотную придвинулась к его лицу. Торгун услышал тихое жужжание сервоприводов, ощутил запах смазочных масел, увидел царапины на металле — тысячи отметин долгой войны.

— Разворачивайся, — сказал хан. — Убирайся со своим кораблем. Вернись в забвение, что уготовано тебе.

Это услышали все. Боковым зрением Торгун заметил, что Саньяса едва сдерживает ярость. Атмосфера в ангаре накалилась, как перед грозой.

— Приказ, — спокойно и твердо повторил терранин, — был отдан Каганом.

Он еще говорил, когда на него обрушился первый удар. Крепко сжатый кулак врезался в неприкрытое лицо Торгуна, заставив его пошатнуться и отступить. Смертник почувствовал вкус крови во рту. Хук в висок бросил его на колени. Терранин почти упал, но стальная рука схватила его за горло, подняла и впечатала в ближайшую стену. Он повис, едва касаясь ногами земли и судорожно пытаясь вздохнуть.

— Мы слишком долго пробыли слишком слабыми, — в голосе из-за маски бурлила глубокая ледяная ненависть, — потеряли слишком многих. Если бы все остались стойкими, нас ждала бы победа, а не медленное угасание.

Торгун обхватил предплечье хана двумя руками, пытаясь разжать кулак. Мир поплыл у него перед глазами. Терранин хотел ответить, но не мог выдавить ни слова.

— Ты понимаешь, что натворил? — За гневом скрывалась боль, за болью — непонимание. — Хоть сейчас ты видишь это? Ты слепец или просто дурак?

Вокруг зашипело, включаясь, энергетическое оружие, и Торгун все же потянулся к рукояти силового меча. Он терял сознание, должен был нанести удар. Его ладонь сомкнулась, большой палец скользнул к шпеньку активации.

Миг спустя терранин с грохотом рухнул на палубу, распластался по ней с пульсирующей болью в висках. Поднявшись на колени, он сжал зубы и приготовился атаковать.

Но хан отступил, выключил свой клинок и уже отстегивал крепления шлема. Его свита тем временем сдерживала Саньясу и остальных, не давая им вмешаться.

Зрение Торгуна вновь обрело четкость, он по-прежнему крепко сжимал рукоять меча. Хан снял стальной шлем, и в этот момент терранин мог бы ударить снизу вверх.

Он увидел лицо Шибан-хана — по крайней мере часть его лица. Другую половину заменили синтекожа и металлические пластины. В одной глазнице находился железный имплантат, над краем горжета вздымался лес поршней и невральных связок. На остатках щеки сохранился талскарский шрам, изгибающийся меж стальных чешуй внахлест.

В последний раз Торгун смотрел Шибану в глаза на «Буре мечей», годы назад. С тех пор все поменялось: аугментации лишили черты хана симметричности, некогда открытое, приятное лицо застыло в вечном оскале.

Шибан неуклюже нагнулся под лязг брони, что отзывалась его движениям.

— Думал, я убью тебя? — холодно спросил хан. — У меня тоже есть приказы.

Торгун наконец выпустил силовой меч.

— И ты никогда их не оспаривал.

— Никогда.

Терранин смачно сплюнул кровь на палубу.

— Не думай, брат, что я буду о чем-то просить. Я пришел не по своему желанию, а потому что меня призвали.

— Мне безразличны твои желания, — отозвался Шибан. Его голос изменился сильнее всего — стал более жестким, и не только из-за имплантатов в горле. — Ни я, ни другие воины легиона не вправе сразить тебя. Но и прежнего почета ты не увидишь; в любом случае я позабочусь об этом. Всех вас назначат на самые позорные задания. Там, где стянется аркан и в бой вступит легион, не увидят ваших клинков. Если мы победим, то без вашей помощи — вы останетесь в тылу, в резерве вместе со смертными и неразумными.

Торгун смотрел на него, стиснув челюсти. Хотя в долгом изгнании он также получал раны, его лицо осталось целым, доспех работал по-прежнему. Он больше походил на легионера Белых Шрамов, чем Шибан.

— Если сделаешь так, значит, мы зря явились сюда, — сказал терранин.

— Вы будете служить, но не искупите вину. Искупления нет. Вас отправили умирать, но вы даже с этим не справились.

Хан снова выпрямился, оставив Торгуна стоять на одном колене. Развернувшись на пятках, Шибан зашагал к ждущему его челноку.

— Что, и все?! — закричал ему вслед терранин. — Ты просто хотел устроить тут представление?

Тахсир не остановился, его легионеры двинулись следом.

— Раньше ты посмеялся бы над этим! — не унимался Торгун. — Ты посмеялся бы над самой мыслью о подобном!

Чогориец продолжал идти. Двигатели челнока запустились вновь, площадку окутали густые клубы дыма.

— Ты мне не судья, Шибан-хан, хоть и осуждал меня с первой нашей встречи! Не ты пишешь законы легиона!