Путь небес. Преодолевая бурю

Передумывать было поздно, и Раваллион стоило бы это понять, но Шибан не хотел причинять ей новую боль. Правда и так уже ранила Илию.

— Ничего не обещаю, сы, — отвернулся хан.

Фон Кальда внимал гудению двигателей «Гордого сердца». Прижав пальцы к операционному столу, он ощутил мелкую дрожь корпуса.

— Слышишь? — прошептал апотекарий, опустив голову к груде мяса и сухожилий возле своей руки. — Слышишь этот звук?

Вряд ли. Пациент, пристегнутый к столешнице, больше не имел ни ушей, ни глаз, ни губ. Его лицо, некогда обычное для смертного, превратилось в кровавое месиво плоти и колючей проволоки. Кое-где виднелись дыры с алыми краями, под модули восприятия.

Легионер погладил дрожащую грудную клетку субъекта пальцами, забранными в железо.

— Мы снова в варпе, вот на что указывает шум. Лорд-командующий взял след.

Он потянулся к скальпелю. Вокруг, храня идеальное молчание, работали слуги. Их лица словно бы воспевали разнообразие форм: безволосые, с вокс-решетками на месте ртов; железные маски с выпученными фасетчатыми глазами; морды с приживленными звериными рылами; наконец, полностью лишенные черт, гладкие, как яичная скорлупа.

Затем Фон Кальда поднес к пациенту новый имплантат, и соединяющие стерженьки раздвинулись над крепежными узлами, словно паучьи лапы. Иглы коснулись сползающего эпидермиса, но тут апотекарий услышал глухой стук сабатонов.

Подняв голову, он увидел, как в операционную входит Коненос.

— Могу я чем-то помочь тебе, брат? — спросил Фон Кальда, ровно держа имплантат.

— Когда закончишь. Не торопись, я подожду.

Апотекарий раздраженно вздохнул — впереди были еще часы работы. Тела захваченных трэллов Пятого легиона не сразу удаватось изменить, по биохимическому составу крови они немного отличались от кемосцев. Многие умирали, не выдержав улучшений, поэтому Фон Кальде еще немало предстояло изучить. Отказаться от задачи он не мог — Эйдолон желал пополнить экипажи новыми рабами.

Имплантат скользнул в пустую глазницу и надежно закрепился на кости. Субъект задергался в ремнях, несомненно, от мучительной боли, но не кричал ввиду отсутствия голосовых связок. Установив модуль, апотекарий вытер кровь с аккуратного разреза. Опрятные микрошвы окружили линию соединения вереницей стежков.

Легионер снова выпрямился и вернул инструменты на стоявший рядом поднос.

— Следи за жизненными показателями, — велел он ближайшему слуге. — Не позволь ему умереть.

Коненос, прохаживаясь по комнате, направился в соседнее помещение. Заметив это, Фон Кальда обратился к нему:

— Постой, брат. Внимательнее, пожалуйста.

В апотекарионе было тесно от каталок, операционных столов и подвесов в форме клешневого захвата. На поблескивающих тележках рядами лежали стальные хирургические инструменты, сосуды с булькающими питательными смесями, прозрачные витые трубки. Оркестратор казался великаном в сокровищнице, который любым неуклюжим движением может смахнуть что-нибудь хрупкое.

— Внушительно, — признал Азаэль. — Тебя Фабий всему этому научил?

Фон Кальда подошел к нему, миновав винтовую лестницу из белого камня с прожилками. Снизу, из темных недр апотекариона, доносились отголоски влажных болезненных хрипов.

— Кое-чему, — осторожно ответил советник. — Но он не единственный плетельщик плоти в легионе.

Коненос сверкнул застывшей улыбкой. Оркестратор пришел без шлема, его открытые лицо и горло казались единой одутловатой массой, усеянной динамиками и звуковыми камерами. Розовые крысиные глаза мерцали в толстых складках лоснящейся кожи.

— Да, верно. И ты явно не терял времени после нашей прошлой беседы.

Дети Императора медленно спустились по лестнице, обходя машины для очистки крови и выращивания органов. По причине войны на флотские лазареты легла серьезная нагрузка, поэтому все свободные углы или поверхности были заставлены устройствами, необходимыми для аугментаций тела.

— Мне правда приятно видеть тебя здесь, брат, — сказал Фон Кальда, проталкиваясь мимо череды стеклянных колб размером с человека. Некоторые пустовали, в других метались какие-то темные силуэты. Они бились о стенки, будто пойманные рыбы. — Но тебе, разумеется, известно, что у нас много дел.

Консул по-прежнему оглядывал все вокруг с воодушевлением экскурсанта. С потолка на цепях свисали некие глянцевые объекты, которые извивались и тряслись в ярком свете медицинских люменов.

— А тебе известно, что наш командующий узнал нужные ему координаты?

— Он прислал мне сообщение, — кивнул апотекарий.

— И все корабли, с которыми ему удалось связаться, уже в варпе. Треть легиона, только представь.

— Как там Придворный Клинок?

Азаэль устало взглянул на Фон Кальду:

— Эйдолон еще увлечен им.

Легионеры вошли в длинную комнату с низким потолком. Ее ребристые железные стены в форме эллипсов усеивали шипы, обращенные внутрь. Из-за тускло-красных решеток струился горячий воздух.

— Командующего всегда увлекает новое, — добавил Коненос. — Это пройдет.

Над фильтровальными сетками в полу поднимались завитки дыма, скрученные наподобие кишок. Спереди доносились странные шумы, уже не отголоски воплей измученных людей, но нечто вроде лая или сиплого звериного рыка.

— Ты знаешь его лучше всех, — заметил апотекарий. — Но, возможно, разумнее не делать поспешных выводов. Многое поменялось с тех пор, как нами руководил примарх.

Оркестратор направился к округлой двери в дальней стене. Люк, окольцованный железом, покрывали кемосские руны старинного образца. Как только Азаэль подступил к открывающему механизму, Фон Кальда потянул его обратно.

— Будь осторожен, брат.

Коненос не отрывал взгляд от входа.

— Почему? Что там, внутри?

Апотекарий шагнул к внешнему замку.

— Мои владения, — ровно ответил он.

Его спутник поднял взгляд, затем опустил, изучая загадочную комнату.

— У любого странствия есть направление, — задумчиво проговорил Азаэль. — Решение принято. Мы улучшим себя. Мы испытаем все, что возможно испытать. Мы пострадали из-за этого решения, и другие будут страдать из-за него.

Фон Кальда молчал, но в атмосфере узкого отсека повисло предчувствие насилия, подобное мускусному запаху страха. Ладонь апотекария чуть придвинулась к кобуре болт-пистолета.

Оркестратор снова подошел к люку.

— Я желал бы закрепить взятое направление. Когда придет время расплаты, я не буду ни о чем сожалеть. Так вот, брат, здесь ты искажаешь не только плоть. Ты искажаешь миры. Ты разрываешь пелену.

Советник напрягся, обдумывая, успеет ли выхватить оружие.

— Я ничего не делаю без при…

— Тише. — Обернувшись, Коненос приложил палец к губам Фон Кальды. — Мы с тобой мыслим одинаково. Правда. Покажи, чего ты добился.

Апотекарий помедлил. Даже сейчас, после всех распоряжений примарха на эту тему, существовали риски. Древние запреты не желали умирать, а в легионе, познавшем вкус измены, ее стоило ждать и от боевых братьев.