Путь небес. Преодолевая бурю

Незнакомец жестикулировал, но трудно было уследить за его движениями. Нить слабела, Арвида уже упускал ее. Псайкер сосредоточился на стене и карте с золотыми символами. Он увидел слова, вырезанные на стилизованной пустоте рунами, древность которых струилась в видении подобно дыму.

+Темное Зеркало,+ отправил Ревюэль, узнав это наречие.

Там были и другие фразы, протянутые цепочкой вдоль варп-маршрута. Арвида разглядел еще несколько золотых линий, что вплетались в единый узор через все слои Океана и тянулись к юной желтой звезде. Конфигурация показалась Тысячному Сыну знакомой, и его бросило в дрожь.

Затем мужчина обернулся вновь и взглянул прямо на Ревюэля. Он еще улыбался, но уже холодно.

+Тебе здесь не место.+

Арвида резко отступил, и видение затянули серые облака. Такое не могло произойти — он ведь наблюдал за событиями прошлого, изучал отражения отражений, застывшие во времени подобно насекомым в янтаре…

Псайкер пошатнулся, чувствуя, как опора — реальная опора — трясется под ногами. Он услышал крик боли, глухой и отдаленный:

— Выпусти меня!

Ревюэлю не удавалось открыть глаза, веки словно бы заварили намертво. Изменения плоти болью отдавались в висках, кровь закипала в груди.

+Брат,+ копьем пронзил трясину неразберихи, заглушил посторонний шум мысленный голос Есугэя. Арвида вцепился в него, как утопающий в кусок доски. +Ты мучаешь его.+

Рядом кто-то вопил. Тысячный Сын пытался всплыть на поверхность, расталкивая скопившиеся вокруг образы. В последний момент, когда они потускнели и уплыли в никуда, Ревюэль заметил тень, что взирала на него из глубины — великана с гривой алых волос, одноглазого, который наугад брел между разрушающимися стенами эфирной магии.

Миг спустя Арвида вырвался, задыхающийся и покрасневший, с мутью перед глазами. Вейл стоял на коленях, визжа от боли. Чернокнижник осознал, что по-прежнему стискивает его кисть, уже раздавленную латной перчаткой. Из бесформенной массы меж керамитовых пальцев хлестала кровь.

Ревюэль тут же разжал хватку, и мейстер повалился на пол, сжимая изуродованную руку. У Арвиды раскалывалась голова, он не мог отдышаться, но все же встал со скамьи. Есугэй, тоже поднявшийся, тревожно смотрел на него.

— Что стряслось? — спросил Таргутай, но Ревюэль не слушал; он привалился к стене и озирался, словно не понимая, где находится.

— Кажется, я видел… — неразборчиво пробормотал Арвида.

Грозовой пророк схватил его за плечи:

— Что? Что ты видел?

Тысячный Сын яростно моргнул и проглотил желчь, подкатившую к горлу. Он осознал, что Изменение отступает, словно пенная волна после прибоя.

Осязаемый мир уплотнялся вокруг. С собой он приносил боль, вонзающуюся подобно шипам в открытые теперь глаза, которые узрели очень многое.

— Что ты видел? — вновь спросил Есугэй, более настойчиво.

Забытый всеми Вейл хныкал в углу.

Поначалу Арвида не мог подобрать слов. Легионеру казалось, что рот просто разорвется, если открыть его. Затем чернокнижник взглянул на покрытое шрамами лицо Таргутая, и на миг ему почудилось, что в ответ на него посмотрел генетический отец, облик которого словно бы накрыл обветренные черты чогорийца.

— Я знаю, — прохрипел Ревюэль, чувствуя вкус крови во рту.

— Что ты знаешь? Скажи мне!

Но даже тогда Арвида не сумел открыть истину. Впрочем, у чернокнижника осталась другая правда, за которой его и посылали.

— Я знаю, где он, — произнес Тысячный Сын, спешно восстанавливая в памяти звездную карту. Он судорожно сглотнул и отбросил все лишние мысли, способные повлиять на его решения. — Тебе нужен этот человек, Ашелье. Я знаю, куда он отправился.

«Стойкость» с привычной грубостью разорвала пелену, рассекая вещество вселенной на куски в каскаде серебряных вспышек. Отголоски жесткого перехода подобно волнам устремились в пустоту, их путь отмечали гейзеры потрескивающего разрядами эфира и хвосты грязного дыма. Колоссальный боевой корабль вернулся в телесное измерение, грозные ряды тяжелых орудий один за другим выскользнули из бездны. Секундами позже возникли другие звездолеты, пронзившие подобно дротикам клубящиеся облака материи у точек возврата в реальность.

Мортарион прошагал к краю командного возвышения на мостике. Перед ним распахнулись варп-ставни иллюминатора величиной с собор, открыв для обзора загруженный трафиком участок космоса. Здесь собрались сотни военных кораблей, несущих на палевых носах «мертвую голову» — символ Четырнадцатого легиона. Как только «Стойкость» подошла ближе, на экранах когигаторов начали вспыхивать идент-руны: «Неукротимая воля», «Коса Жнеца», «Моритатис окуликс»,^[28] «Несгибаемый».

Примарху не нужно было смотреть на значки, чтобы понять, кто ответил на его зов. Он знал по силуэтам все корабли своей армады и заранее отыскал место для собранных здесь великанов. Мортарион подмечал множество деталей: тени от вспомогательных звеньев эскорта, проносящиеся по бокам гигантских космолетов; баркасы, что доставляли припасы с грузовых судов на линкоры; ремонтные челноки в красных цветах Механикум, парящие над исполинскими блоками двигателей и соплами ускорителей.

— Где он? — спросил примарх.

Внизу, в рабочих ячейках и желобах капитанского мостика, трэллы в масках не подняли глаз от консолей. Бойцы Савана, стоявшие у краев тронного возвышения, как всегда, промолчали, глядя перед собой из-под скошенных визоров. Из высоких ржавых жаровен, словно бы охранявших многочисленные посты экипажа, тянулись огромные клубы зеленоватого дыма. Во влажном, липком воздухе висели густые облака пыли.

— Где «Терминус Эст»?

По экранам пробежали очередные строки идент-рун, обозначения вновь прибывших: кораблей, приданных флоту из других легионов; старых космолетов с Барбаруса, поставленных на службу Гвардии Смерти; вспомогательных судов, с которых стерли полковые эмблемы Армии и заменили их «мертвой головой». Здесь собралась необозримая армада, большая часть сил Четырнадцатого, отозванных из сотни различных кампаний. Пока авгуры добавляли их названия к сборному списку, звездолеты продолжали возникать в точках Мандевилля и на всех парах мчаться к рою союзников через реальное пространство.

Никто на мостике «Стойкости» так и не ответил Мортариону. Ульфар, командир корабля, скомандовал дополнительное сканирование, но не более того. Транг, магистр дозора, взглянул наверх из-под капюшона, однако покачал головой. Навигатор, не передав ничего из своих уединенных покоев, отключила комм-связь.

Только маршал Гремус Калгаро, наследник фанатичного Раска на посту магистра осад легиона, стоявший менее чем в трех метрах от примарха, громко хмыкнул.

— Возможно, господин, первый капитан Тифон еще не получил вашего сообщения, — глухо проворчал воин в мастерски сработанной броне, покрытой пятнами крови.

Мортарион кисло взглянул на него:

— О, все он получил. Но до сих пор Тифон не нарушал прямых приказов. Что отсюда следует? Он снова поменял сторону?

— Вряд ли, — проговорил Калгаро, опустив глаза.

Примарх степенно захромал по возвышению, глухо ударяя железной рукоятью Безмолвия в адамантиевую палубу.

— Тогда собирайте всех, кто соизволил повиноваться.

Офицеры на ярусе комм-связи, подключенные кабелями к пультам, поспешили исполнить команду. Вокруг Мортариона начали поочередно возникать мерцающие призрачно-зеленые силуэты командиров легиона, выстроенные неровным полукольцом. Некоторые остались в шлемах, другие не скрывали изборожденных битвами лиц. Каждое было тяжелым, суровым, усталым.