Путь Стратега 8. РеалРТС

— Умеренности в чем? — спросил Стилион. — В еде? В вине? Сенат считает, что потребности триумвирата ложатся слишком большой нагрузкой на Имперский бюджет?

Иворна и его дядя сдержанно посмеялись, а вот Мунанций был серьезен.

— Речь идет о применении насилия внутри страны.

— Кто первый скажет «пламя»? — спросил Стилион.

Это была отсылка к популярной комедийной пьесе, которая рассказывала о дне рождения очень богатого и знатного человека, на котором начался пожар, однако никто не решался первым объявить имениннику о возгорании пока весь дом не был охвачен огнём. Стилион имел в виду, что уже практически всем посвященным в политику ясна перспектива грядущей гражданской войны. Триумвират был создан, чтобы предотвратить её, но вероятно, он сможет только отсрочить неизбежное. Пора уже это признать, однако мало кто захочет первым поднимать эту тему.

— Пламя ещё не горит, но угли тлеют, — ответил Мунанций Сандис. — Поэтому клятва умеренности может быть очень кстати.

— Редко когда словам удаётся повлиять на дела, — с явным сомнением произнес Иворна. — И думаете Карр станет соблюдать какие-то слова, данные с его точки зрения подлецам и злодеям типа нас?

— О какой клятве вообще речь? — уточнил я.

— Вероятно, они хотят, чтобы мы дали обещание не причинять вреда мирным гражданам Империи, — пояснил Сандис. — Особенно тем, кто сидит в Сенате. Только до сих пор не понимаю, как это ограничит Антавия Карра? Что вы можете нам сказать об этом человеке, многоуважаемый дедушка?

— Карр разделил мир напополам. Его непримиримость ещё нам дорого обойдется, — произнес Мунанций. — Считается, что старцы более умеренны чем отроки и мужи. С возрастом огонь непримиримости гаснет в человеке. Однако есть те, кто умудряются разжечь это пламя даже жарче. Мало существует людей опаснее. Однако даже с ним можно и нужно говорить пока не слишком поздно. Вам двоим также стоит обсудить мирные исходы политической неопределенности.

Фиг знает насколько искренне он говорит. Возможно, это просто уловка, чтобы усыпить мою бдительность. Однако, надеюсь, Сандисы с Карром против меня не объединяться. Слишком уж разные у них мировоззрения. А значит именно моя позиция определит итоги гражданской войны. Так мне хочется верить, но как оно все будет в реальности…

Узнаем, если доживем.

Ещё минут пять-десять мы обсуждали потенциальную клятву умеренности. Как я понял, суть сводилась к некому обещанию в случае гражданской войны не устраивать репрессии против семей политических противников. Идея вроде бы здравая, но Иворна относился к инициативе деда с явным скепсисом.

— Карр, если победит, устроит массовые жертвоприношения во имя замены будущего на прошлое, — заявил он. — И никакие клятвы его не удержат. У меня тоже есть свой взгляд на прекрасное будущее. Мы с Михаиром ещё об этом поговорим.

Уже предвкушаю. Наверное, охуею знатно. Впрочем, есть у меня предположения на этот счёт. Вероятно, Иворна метит на императорский престол, а мне попытается скормить в качестве подачки тот же Север или ещё какие-нибудь земли. Только вот едва ли Сандиса младшего клятвы и обещания удержат от желания расправиться со мной после победы над Карром.

Прямо таки мексиканская дуэль в рамках имперской политики. Все наставили друг на друга пушки, а доверие приравняли к слабости. И в чём-то с Иворной я согласен. Очень сомневаюсь, что какие-либо слова могут разрядить это напряжение.

Ночевать у Сандисов я не собирался. Сослался на необходимость как можно скорее соединиться со своими войсками. Нималексис Царон составил мне компанию. Он уже воспринимал меня как своего политического покровителя. Это хорошо. Хотя не знаю насколько ему можно доверять в случае гражданки. Уж точно меньше, чем Орине. В любом случае надо будет заранее позаботиться, чтобы его семья не попала под удар в Столице.

Один из самых важных вопросов относительно грядущей гражданской войны: кто где будет, когда грянет? Чьи силы окажутся ближе к Регу, например? Но это все в лучшем случае будет решаться после шаддинского похода. А в худшем случае… прямо во время него.

Логично возникала ещё одна мысль: если гражданскую войну не могут остановить слова, то может просто убить всех претендентов кроме одного? Или вообще обнулить триумвират, чтобы власть снова раздербанили сенатские группировки? Выглядит как реальный способ предотвратить гражданку. Только вот Карра уже неоднократно пытались убить. Не вышло. Не помогли даже супер-демоны. За спиной Иворна Сандиса маячила мрачная тень его древнего предка. Ксигон чуть ли не мёртвых умел воскрешать. У него получилось вернуть Касс к жизни, хотя это не смогли даже лучшие чародеи Багрового Круга.

Я тоже теперь отнюдь не прост. Дары забытого, сын-полубог, благоволение высших сил. Так просто не прихлопнуть.

Значит в случае победы над Шаддом гражданская война неотвратима?

Все все понимают, но никто не может ничего поделать с надвигающейся бедой.

Уже по дороге от Сандисов нас настиг гонец из Столицы, который объявил, что моему триумфу таки быть. Сенат принял соответствующее решение.

— Сбылись мечта дедушка и мои худшие опасения, — прокомментировал ситуацию Стилион. — Ты, конечно, заслужил триумф. Возможно даже не один, но это очередной шаг по больным мозолям старика Карра.

— Понимаю, — вздохнул я. — Но что поделать? Улицы Рега ждут.

Триумф как особая честь выработался постепенно из простого вступления в город возвращавшихся по окончании войны солдат и обычая стратегов приносить благодарение богам, дарующим победу. Мероприятия становились все торжественнее, а по итогам слились в одно празднование.

С течением времени триумф стал допускаться лишь при наличии целого ряда условий. Он давался только по окончании войны, которая сопровождалась тяжким поражением врагов. Существовало правило допускать триумф лишь в том случае, если было убито не менее пяти тысяч врагов. Я по этим критериям проходил с огромным запасом. Сколько мы на Севере уничтожили всякой гадости — уже одним богам ведомо. Но счёт однозначно шёл на десятки тысяч, в совокупности перевалив за сотню.

Ночь мы провели в одной из вилл по дороге на Север. Я лег спать пораньше, вежливо уклонившись от предложения долгой вечерней беседы с хозяевами из аристократии средней руки.

Эта ночь принесла мне очередное тревожное видение. Однако в нём уже не было ни демонов, ни оживших мертвецов, ни картин апокалипсиса. Только люди. Три великих человека.

Карр, Сандис и я шли по залу Сената, пол которого был полностью прозрачен. За стеклом тысячи или даже миллионы крошечных людей сражались и умирали под пятой великих триумвиров. Шаг — новая вспышка насилия. Под полом раскинулась уменьшенная, сжатая до самых главных очертаний карта мира. Храмы и дворцы Шадда, уникальная архитектура Ти-Шадая, джунгли, наверное, Сулима, леса Севера, где ныне поднималось великое Древо, равнины Запада и даже горные вершины далекой Кербрии. А в центре находилась Империя. Все дороги вели нас туда. Великаны-триумвиры шагали, сотрясая прозрачное стекло над крошечным миром.

— Три человека, три призрака! — прозвучал откуда-то сверху голос. — Неспокойны древние кости! Близится час падения солнца!

Я поднял свой взор. Потолок сенатской курии тоже оказался прозрачным. Прямо над ним в зените висело солнце. Красное, кровавое, жуткое. Солнце не жизни, но смерти. Оно дрожало и слегка дергалось, словно готовое сорваться вниз, чтобы раздавить хрупкий мир людей.

Я проснулся за несколько часов до рассвета. После завтрака наша процессия продолжила путь.

Почти пять сотен моих телохранителей, пяток ликторов, пара венаторов. Целый военный отряд, который путешествовал по мирным землям. Империя, казалось, расцвела за последние месяцы. Я помню как первый раз ехал на Север. Тогда нам попадались уставшие легионеры Карра, покидающие Лимес. Сейчас на дорогах стало гораздо больше путешественников и торговцев. Впервые за несколько лет Империя не вела ни одной войны, если не считать слухи о походе Карра на Запад.