Путь воина: Неофит

В молельной зале храма сидели друг напротив друга два человека, они спорили о судьбе Гордея. Дознаватель Ронья был хмурый, как грозовая туча, и трезвый, а волхв Берендей напротив спокойный, как скалы Синих Гор.

— Я поймал его не ради награды. — вежливо возразил волхв.

— Ты хочешь сказать, что не отдашь его мне, Берендей?

— Если вы не согласны оставить его мне — я отпущу его. Ловите тогда его сами.

— Ты со мною вздумал шутки шутить! — гневно вскричал Ронья, вытаскивая длинный заморский кинжал из позолоченных ножен.

— Хотите убить меня? — удивился Берендей. — Пожалуйста. Голову отнесите в Артосский кремль Власу Лихолету. наверняка он скажет: "Надо же, это голова Берендея, а где всё остальное?"

Берендей рассмеялся, а дознаватель побледнел, как полотно. Влас Лихолет, был человеком особенных полномочий. Его власть была равна власти Великого Князя, потому как был он господарем советником по тайным делам в Ладонежье и за его пределами.

— Мой господин — твой друг? — почему-то шепотом поинтересовался Ронья.

— Руби голову и узнаешь. — так же шепотом отвечал ему волхв. — Только руби аккуратнее.

Ронья опустился на колени положил перед собою кинжал, который так и не отведал крови волхва, и склонился.

— Приношу свои глубочайшие извинения, достопочтимый волхв.

— Извинения приняты. — кивнул Берендей. — Так как на счёт Гордея? Ты перепоручаешь его мне?

— Именно так, поступайте с ним так, как подсказывает вам ваша мудрость. Отдадите мне его голову позже.

— Ну уж нет! Похороны — мой хлеб, господарь дознаватель! Что делать волхвам если вы начнёте забирать у нас трупы?!

— Ваша правда. — вздохнул облегчённо дознаватель, он уже порядком устал от этой возни с "горным демоном".

Ронья спешил вернуться в Соловьиную крепость, где его дожидалась молодая жена и ещё более молодая зазноба.

— Вот и славно. — хлопнул в ладоши волхв. — Пойдёмте дознаватель, посмотрим достаточно ли высоко подвесили его ваши люди.

Гордей связанный по рукам и ногам, висел на высоте в два человеческих роста над землёй. Верёвка была переброшена через толстую ветку старой лиственницы, росшей во дворе храма. Одним концом она надежно опутывала тело юноши, другим крепилась к вороту под окном покоев волхва. Открыв окно, Берендей мог в любой час дня и ночи посмотреть, как там поживает его пленник.

Когда все разошлись и двор храма опустел Гордей стал звать волхва.

— Берендей! Берендей, выходи я хочу поговорить!

— Ну что ещё? — волхв неспешно вышел во двор.

— Подойди ближе. — попросил пленник.

Волхв подошел.

— Вот он я. Чего тебе? — спросил, уперев руки в бока.

В тени куста у террасы притаилась Маженна она с интересом и тревогою наблюдала за этим разговором. Сердце девушки больно сжималась, когда она видела какие мучения доставляет Гордею верёвка, но ничего не могла поделать, а только молча жалеть парня.

— Почему ты не обезглавил меня? Ты опозорил меня! И ещё зовёшь себя волхвом! Ты разве не знаешь, как следует обращаться с воинами? — раскачиваясь на ветке, укорял Берендея Гордей.

— Вы только посмотрите какой дух! Не дух, а кремень! — забавлялся волхв.

— Ты — идиот старый! Я мог бы раздавить тебя, как червяка! — бранился Гордей.

— Знаю, что мог, но не сделал этого. — соглашался волхв.

— Я сдался тебе, думая, что ты мудрый человек!

— Ну и кто из нас двоих идиот?

— Но я не сделал ничего постыдного! Я поступал, как поступают воины! Я воин!

— Ну хорошо, — согласился волхв разворачиваясь, что бы уйти обратно к себе в покои. — Воин, так воин. С таким настроением ты ещё долго провисишь.

— Берендей вернись! Берендей — ты мерзавец! — бесился Гордей и это бешенство было только на половину его, в нём клокотал от злости дух павшего воина, пришедшего в его тело из иного мира.

Маженна бросилась к Берендею:

— Дядюшка, пожалейте его, он ведь всего лишь человек! — взмолилась девушка.

Но Берендей был непреклонен, никогда прежде Маженна не видела своего воспитателя таким.

— Не твоё дело. — сухо отрезал волхв.

— Моё! Я помогала его ловить! — девушка ухватила волхва за полу одежды, но тот выдернул её из девичьих ладоней.

— Нет! Я настаиваю, что буду делать по своему. — отрезал Берендей и хлопнул дверью перед носом Маженны.

Маженна опустила голову поплелась к лиственнице, она плакала.

— Не могу поверить. — всхлипывала она. — Он ведь всегда был таким добрым. Это невероятно! Если бы я только была сильной!

Девушка подняла голову, по её щекам струились слёзы:

— Гордей!

Но юноша не отвечал, его голова поникла, глаза были закрыты.

Маженна бросилась на землю, рыдая, ноги совсем не держали её.

Утром следующего дня на двор храма вбежала ватага малышни и ребят постарше, у каждого сорванца была палка или камень. Ребятня примчалась еще раз поглазеть на "горного демона". Теперь в деревне о Гордее говорили только так (не без усилий Ивеки, конечно) и не важно, что Берендей объявил на собрании, что Гордей никакой не демон, а самый обычный человек.

— Похоже он сдох! — выкрикнул один из мальчишек.

Курносая девчонка запустила в Гордея камень и промазала.

— Нет, ещё живой! — оспорил другой мальчишка. — Возле мёртвого бы туча мух вилась.

— Скоро обделается и будут ему мухи. — засмеялась курносая.

Все дружно начали швырять вверх камни и подпрыгивать размахивая палками, что бы стукнуть подвешенного по пяткам. Каждому сорванцу хотелось добраться до беспомощного Гордея.

— Эй! Ребятня! А ну кыш отсюда! — прикрикнул на деревенских детей вышедший из своих покоев волхв.

Он внимательно присмотрелся к Гордею, потом одобрительно кивнул и вернулся в покои.

Тем временем Ивека пыталась убедить Маженну, что её положение в доме матери Любомира никак не поменялось:

— Жив мой сыночек или нет, ты всё равно моя невестка. — напирала Ивека.

— Матушка Ивека, вы хотите моей смерти?! — закрыла лицо рукам Маженна.

— Дура! Говорю же, оставь свой храм и живи у меня.

— Это будет хуже смерти.

— Но почему?

— Дом без любви — это всё равно, что погребение заживо. — прошептала девушка.