Пять минут жизни

Тея прикусила губу, когда узнала стоимость.

– За парковку дерут столько же, как за комнату.

– Все нормально, – заверил я. – Давай проведем здесь первую ночь. А там видно будет.

Она улыбнулась.

– Никакого сценария?

– Никакого.

Мы вылезли из грузовика, она с ее рюкзаком, и я с маленькой сумкой, которую упаковал после того, как получил сообщение Риты. Глаза Теи расширились, когда она увидела, как я вытаскиваю футляр для гитары из-за переднего сиденья.

– Ты что, решил убить меня, Джимми?

Я застенчиво пожал плечами.

– Не знаю. Ты все просила меня спеть. Предположил, что, скорее всего, и сейчас попросишь.

– Да, шансы очень велики. – Она улыбнулась. – Но у меня тоже есть деньги, – добавила Тея, когда я дал чаевые парню на стоянке. – Не плати за все. Комната за мой счет.

Мне не нравилось, что Тея тратит на меня деньги, но это была ее поездка, и так она компенсировала долгие годы зависимости от других людей.

– У вас есть номер наверху, с видом? – спросила Тея портье.

– У нас маловато свободных мест… – Он постучал по клавиатуре. – Ага. Вам повезло. На тридцать третьем стандартная комната, две узкие двуспальные кровати, для некурящих.

– Узкие, – повторила Тея, тяжело вздохнув. – Ладно, как-нибудь справимся.

Он ухмыльнулся.

– Постарайтесь.

С ключ-картой в руках мы поехали на лифте до тридцать третьего этажа. Воздух, казалось, истончался, пока мы поднимались все выше и выше, а вместе с ним возрастало ожидание. Я посмотрел на Тею рядом со мной. Она подняла взгляд; дождевая вода капала с ее волос и блестела на коже. Не говоря ни слова, Тея встала на цыпочки и поцеловала меня в губы. Буквально на секунду прильнула, прежде чем отстраниться.

«Черт возьми, даже если сегодня вечером ничего не произойдет, все уже идеально».

Лампы в нашей комнате были выключены, портьеры опущены. Номер освещали лишь огни Нью-Йорка.

– Это так прекрасно, – пробормотала Тея, повторяя мои мысли. Она бросила сумку на кровать и встала у окна.

Я прислонил свою гитару к стене и кинул сумку на другую кровать, обозначив, что лягу там, если Тея так решит. Долгое время даже сидение напротив нее ощущалось как вторжение в ее личную жизнь, потому что она не могла узнать, хочет ли этого. Не было памяти, чтобы я мог спросить, а она ответить.

«Теперь Тея может сказать мне, чего хочет».

Я присоединился к ней у окна, и мы наблюдали, как молния разорвала темную ночь.

– Обычно я не умолкаю, – сказала Тея. – Но сейчас почему-то очень нервничаю. У меня сердце колотится.

Она взяла мою руку и положила на теплую кожу, которую не закрывала майка. Ее пульс стучал под моей ладонью.

– Мы делаем то, что ты хочешь, Тея. – Я смахнул с ее щеки прилипшую прядь влажных волос. – Что хочешь или вообще ничего.

– Я не хочу «ничего», – сказала она. – Никогда больше. Но… – Она замолчала и с тихим смешком отвела взгляд.

Вдох. Выдох.

– Это т-т-твой первый раз?

– Нет. – Она водила пальцами по моей куртке, пока не подняла глаза к моим. – Но сейчас, стоя здесь, с тобой, я больше ни о ком не помню.

Тея вошла в кольцо моих рук и прижалась ко мне. Мне безумно хотелось завладеть ею, но я держал ее нежно. Свободно.

Тея потянулась ко мне.

– Просто поцелуй меня, Джимми, и посмотрим, что получится.

Никакого сценария. Вся ночь лежала у наших ног, и мы могли сделать из нее что хотим.

Я наклонился и нежно поцеловал ее, попробовал ее губы, которые сразу раздвинулись для меня, несмотря на нервозность, которую я ощущал в ее теле, как электрический ток. Я углубил поцелуй, мой язык нашел ее, и она застонала. Боже, стоны Теи были как спички, брошенные на тлеющий огонь.

Она поцеловала меня в ответ, ее язык скользнул по моему, исследуя, в то время как руки запутались в моих волосах, а затем обхватили мое лицо, будто я был чем-то ценным.

Наш поцелуй набирал обороты. Когда прогремел гром, никто из нас даже не вздрогнул. Тея скинула куртку с моих плеч, лихорадочно ласкала меня руками, пока наши рты яростно сталкивались, а дыхание перемежалось стонами, которые ни один из нас не мог контролировать.

– Я больше не нервничаю, – выдохнула она. – Потому что я помню тебя. Нас. Все, что ты когда-либо говорил или пел мне, Джимми. Не в моем разуме, но здесь. – Она положила руку на сердце. – Я хранила тебя здесь. Даже когда моя память не позволяла мне сказать тебе.

– Ты мне говорила, – возразил я. – Я слышал тебя.

– Ты боролся за меня, – сказала она.

Я снова поцеловал ее и поднял. Она обвила ноги вокруг моей талии, а я понес ее к кровати. Тея сбросила свой рюкзак на пол, а затем потянулась ко мне, когда я опустился на нее сверху. Ее тело сводило меня с ума. Я никогда в своей жизни не испытывал подобного желания. У меня никогда не было такой девушки, как Тея, той, которую я бы хотел и которая хотела бы меня, такого, какой есть.

Ее руки скользнули по моим бокам до талии. Тея притянула меня к себе, приподняв бедра, и я лег на нее, целовал, посасывал, вызывая все больше тех нежных стонов, которые сводили меня с ума.

Она оторвала рот от моего, задыхаясь.

– Господи, как ты это делаешь?

– Что? – спросил я, целуя ее шею и нежную кожу под ухом.

– От твоих поцелуев я будто падаю куда-то.

Я не ответил, но ласкал ее так снова и снова, пока нам не стало мало. Я поднялся на колени и стянул футболку через голову. Глаза Теи расширились. Смущенная, она выскользнула из своего топа, а затем потянулась расстегнуть лифчик.

«Я покойник…»

Ее кожа сияла в тусклом свете. Зеленый камень на золотой цепочке блестел между чертовски совершенными грудями. Я наклонился и поцеловал ее там.

– Ты так охренительно красива, – пробормотал я у ее сердца. Закрыл глаза и вдохнул запах Теи, наслаждаясь этим моментом. Ее руки обвились вокруг моей головы, пальцы запутались в волосах.

Она осторожно подняла мое лицо, обводя глаза, губы, нос и брови. Мгновение прошло, а затем мы еще раз поцеловались – последнее нежное прикосновение. Тея встала на колени и прижала свое тело к моему. Кожа к коже, ее грудь у моего торса. Мои руки погладили ее шелковистую спину и спустились к поясу джинсовых шорт, а затем я потянулся с другой стороны, чтобы расстегнуть пуговицы. Ее пальцы рвали молнию на моих джинсах, мы смотрели друг на друга между безумными, страстными поцелуями.

Я скинул штаны, а Тея сняла шорты. Оставшись в одном только кружевном розовом нижнем белье, она откинулась назад, опираясь на одну руку, а свободную просунула между ног и стала выписывать круги на своих трусиках. Я хотел ее до боли. В ответ я опустил ладонь на переднюю часть боксеров и принялся гладить себя, пока ее пальцы терлись и увлажняли шелк белья.

«Твою ж мать…»

– О боже, Джимми, – ахнула она, наблюдая за мной, ее дыхание стало прерывистым. – Ни один человек никогда не заставлял меня чувствовать себя так. Не заставлял меня хотеть так сильно.