Пять новелл для принцессы книга 7

Эл прочла в его взгляде тоску, даже скорее разочарование.

–  Стала в моих глазах?
– переспросил он.

Мейхил неотступно думал о том, что пришел сюда, чтобы обличить ее, увидеть в ней зло. Напротив, она выглядела приветливой. То как она разговаривала с ним в начале, как обращалась к служителю, как прикрикнула на них в дверях, - больше подходило бы под образ преступницы. Она заискивает перед ним. Нельзя ей верить. Он верил. Она вела себя так, словно в ее заключении в тюрьму было что-то само собой разумеющееся. Ее заявление о том, что она доберется до короля не выглядело бахвальством. Служитель вел себя так, словно она его сильно напугала. Мейхил поймал себя на мысли, что снова разглядывает ее лицо, а она опять на него не смотрит.

Он отвел глаза. Они молчали недолго. Потом она спросила:

–  Мелион еще служит королю?

Мейхил вспомнил человека с моря, что присел к его костру, он тоже говорил о Мелионе. Он не любит охрану королевы, но у Мейхила появилось желание пойти к старому вояке и спросить про Гирту.

–  Служит. Он старик уже, - ответил Мейхил.
– Зачем тебе Мелион?

–  Старый знакомый. Намекни ему обо мне. Вдруг заглянет сюда из любопытства. Его развеселит факт, что меня посадили в тюрьму. Тут тихо и мы могли бы мирно побеседовать. У меня для него хорошая новость. Мне удалось исполнить одну его старую просьбу.

–  Откуда ты знаешь Мелиона? Он уже стар, ты не годишься ему в хорошие знакомые.

–  Об этом не тебе судить. Ты приятный парень, но лучше бы тебе думать своей головой и поменьше слушать королеву. И вообще, служба у тебя - не позавидуешь, придется тебе искать новое занятие.

–  А вот тут не тебе судить.

–  Преданность - хорошее качество, если оно уместно. Что-то мне говорит, что надо бы сейчас идти к королю. Но шуму будет. Лучше бы нам побеседовать с глазу на глаз. Я его огорчу. Может быть, позовешь короля сюда?

–  Ни за что. Пусть ему доложат о тебе. Ты тут по приказу королевы. Она не будет о тебе вспоминать несколько дней, у нее важный гость.

–  Хорошо, упрямишься, значит, буду ждать до вечера, - вздохнула она.

Мейхил приготовился к новой порции обличительной речи, но она знаком остановила его. Стук в дверь возвестил возвращение служителя.

–  Открыто, дружище, - откликнулась она.

Служитель вошел и виновато протянул куртку. Эл встала, взяла ее повертела и криво усмехнулась здоровой стороной губ.

–  Неихена не было дома, одежду вернула его жена. Она была недовольна его поступком и обещала отругать его, - сообщил служитель.

–  Нет лучшего наказания, чем сварливая жена, - вздохнула она и сбросила с плеч на лавку накидку Мейхила.

Она стала медленно одевать свою куртку, Мейхил поспешил помочь, ей мешала замотанная рука. Рукава сужались в предплечье, образуя наручи, он заметил, что они жесткие, словно в них вышита твердая защита. Она с трудом просунула туда перевязанную руку. Он поправил куртку, чтобы она хорошо села на плечах, девушка благодарно кивнула. У Мейхила перехватило дыхание. Голос служителя тюрьмы разорвал этот неожиданный контакт.

–  Откуда известно вам, что она сварлива?
– удивился служитель.
– Оно верно, что она ругает его чаще, чем позволяет мужское достоинство. Вам знакомо семейство Неихена?

–  Это было общее замечание, - ответила Эл и отошла от Мейхила на пару шагов.

–  Как это?
– не понял служитель.

–  Он не имела в виду кого-то конкретно, - пояснил Мейхил, справляясь с волнением.

–  Э-э. Это как же. Речь-то была о Неихене и его жене. Как это не конкретно?

–  Уйди!
– не выдержал Мейхил.
– Тупица.

Служитель скрылся за дверью. Мейхил почувствовал неловкость, чтобы ее скрыть заговорит с фальшивой твердостью в голосе.

–  Мне не нравиться, что ты здесь распоряжаешься. Я прикажу стеречь тебя очень ревностно.

–  Зря ты прикрикнул на него. Он раб этого места. Пусть неумный, но он не поленился сходить за моей одеждой только потому, что испытывает ко мне уважение, смешанное со страхом. У этого человека могло быть иное будущее, если бы не королева.

–  Ты всякий раз говоришь с неприязнью о моей госпоже. Не смей, - сделал замечание Мейхил.

–  У меня есть основания ее недолюбливать, нет, скорее не любить. Да. Именно так.

–  Именно поэтому ты в тюрьме.

–  Здесь ты прав. Я в этом городе, потому что пришла с важным известием, а в тюрьме я оказалась, потому что ваша королева увидела меня и испугалась. Она вынашивает план, как убить меня, не вызвав всеобщего возмущения.

–  Ты не достойна ее имени. Она великая. Она правит нами. А ты? Одного взгляда на тебя довольно, чтобы увидеть, что ты человек, не имеющий определенных занятий, ты водишь знакомство с оружейником и бродячими певцами. Твоя одежда пропитана пылью. Ты скитаешься…

–  Остановись, капитан Мейхил. Я не обидчива, но ложно обвинять себя я не позволю. Не вынуждай меня грубо говорить с тобой. За человека, спасибо, мне лестно это определение. Оружейник - хороший спутник, а его дочка помогла тебе меня найти. Певцы тут совсем ни при чем. Я предупредила их, потому что знаю, что их без разбирательств могли обвинить в подстрекательстве к бунту. За песню. Я говорю о них, потому что они понятия не имеют, кто я такая. Я для них попутчица и слушатель. Только и всего. Извини. Тебе придется уйти. Мне больно говорить. Мне нужен отдых после прошлой ночи, и перед следующей.

Мейхил не желал уходить. Он остался бы. Но тут она повернула к нему лицо, он с вызовом посмотрел на нее. Он, наконец, заглянул ей в глаза, увидел темноту, словно его окунули в ночь. Это так подает свет от окна, что глаза кажутся бездонными. Для него пропали разбитые губы и ореол волос, остались глаза. Его стало мутить. Она отвела взгляд и хлопнула его по плечу на столько ощутимо, что наваждение рассеялось. Мейхил вдруг спросил?

–  Почему служитель боится тебя?

–  У него спроси, - иронией ответила она.
– Иди же, капитан. Мне нужен отдых.

Последние слова она произнесла мягко. Мейхил ушел медленно, забыл запереть дверь.

Эл села на лежанку и хлопнула себя по лбу.

–  Этого мне только не хватало.

Мейхил разыскал служителя и спросил:

–  Почему ты ее боишься? Тебя должны уважать заключенные, а ты ей угождаешь и пресмыкаешься перед ней. Почему?

–  Вы уж не сердитесь, капитан. Это как бы, э-э-э, охрана окрестила ее "Гиртской девой". А я с детства эту легенду уважаю. Я поверил, что она на нее похожа. И еще. От нее что-то исходит. Что-то удивительное, просто благоуханное масло на душу, как взглянешь на нее, замирает все внутри, - разоткровенничался служитель.