Рабы
Шрифт:
Милиционеры выстрелили вслед басмачам.
Но басмачи накатились новой волной. Окружили крепость.
Шум, крики, стрельба.
Двое милиционеров отстреливались, единственные защитники крепости.
Вдоль стен крались темные тени. Стреляли в них. Другие тени подползали ближе. Стреляли в них.
Но в это время несколько человек, обойдя крепость, вскарабкались по старой стене и, спустившись с крыш во двор, подкрались к милиционерам сзади.
Джигиты кинулись на милиционеров..
— Держись, Рустам-Ашки! — крикнул
— Да здравствует революция! Смерть басмачам! Но два удара ножом свалили его.
Невдалеке, весь в крови, лежал Рустам-Ашки. Басмачи захватили Гиждуванскую крепость.
Шум наполнил крепость, базар, улицы и переулки Гиждувана. Во всех уголках города: в пыльном Дервишабаде, в переулках Косагарона, в узких тупичках Нагзакарона и Узбекона — всюду крики, стоны, плач, выстрелы:
— Ой, ой, какой грех он совершил?.. В чем виноват?! Что мне делать, несчастной?..
Гулкие удары большого барабана и рокот маленького напомнили гиждуванцам жестокие, темные времена эмира. Так продолжалось всю ночь. До рассвета.
Едва показалось солнце, улицы Гиждувана наполнили муллы в пышных чалмах, караульные, опоясавшие свои халаты белыми платками, и баи в новых халатах с торжественно и широко расчесанными бородами.
Перед бывшим налоговым управлением стояли, спешившись, молодые джигиты в шапках, держа коней под уздцы. За ними толпились зеваки, словно в Бухаре перед эмирским дворцом в ожидании зрелищ и новостей.
Когда они увидели людей со свитками, воткнутыми в складки чалм, заволновались:
— Неужели сам эмир прибыл?
— Друг! Что слышно? Вы теперь кем стали? — спросил мулла, выступая из круга зевак, у другого муллы, выходившего с указом в чалме.
— Я? Казий Гиждуванского туменя.
— А вы кто? — не унимался мулла. — С чем вас поздравить?
— Я? Раис Гиждуванского туменя!
— А кем вон они?
— Миршаб этот, а другой — амлакдар.
— О! — восхитился мулла из зевак, — Ну, поздравляю вас, друзья! Поздравляю вас!
— Да благословит бог ваши поздравления, — ответил за всех казий. — Он подошел к раису: — Друг, можно взглянуть на ваш ярлык?
— О, пожалуйста! — И мулла наклонил голову.
Мулла внимательно осмотрел ярлык. Он был написан от имени эмира и подписан за него Муллой Каххаром и Урман-Палваном.
— Как я рад за вас! Говорят: «Палка царя взамен царя». Еще сам эмир не прибыл, а беки уже правят за него.
— Я сейчас приду! — ответил раис, забирая из рук муллы-зеваки свой ярлык, и куда-то заторопился.
Мулла подошел к казию и зашептал:
— Я рад, что вы стали казием, я рад! Но почему ж не меня назначить гиждуванским раисом? Ведь я ваш соученик по медресе. А вы назначили раисом такого олуха?
— Ей-богу, клянусь, меня даже не спросили, а не то я непременно предложил бы вас! — извинился казий. — Но вы не огорчайтесь. Кое-что найдется и для вас Я вас
устрою казием Вабкента.— Ах, Вабкент уже взят?
— Сейчас едут брать.
Из ворот налогового управления выбежал мальчик в xaлате, опоясанный шелковым платком.
Все посмотрели на него, ожидая каких-то новостей.
— По седлам! И скажите всем: по седлам! И, крикнув это, он опять убежал во двор.
— Это что же за милый мальчик? — спросил, глядя ему вслед, мулла.
— Любимчик Урман-Палвана, — объяснил казий.
— Если бог одаривает человека, он не спрашивает родословной. Ведь даже у эмира не могло быть никого красивей!
— У них есть с собой и покрасивее! — вздохнул казий. В это время вернулся раис.
Он нес под мышкой ременную плеть с толстой засаленной рукояткой.
— Откуда это у вас? — завистливо спросил казий.
— Когда раис его высочества сбежал и его управление разгромили, я прихватил эту плеть: «Авось когда-нибудь пригодится». И спрятал. И вот сегодня она опять нужна.
И раис позвал какого-то человека из зевак.
Тот подбежал. Богослов гордо вручил ему плеть.
— Ты будешь моим плетконосцем!
— Слушаюсь! — ответил тот и с готовностью стал позади раиса.
— Вы удачно выбрали человека. Он лет пятнадцать носил плети всем раисам, вашим предшественникам.
Вдруг, прерывая все разговоры, снова раздались крики:
— Беги, бе-ги!.. Ска-чи, ска-чи!..
Из управления амлакдара вышли главари басмачей.
Мулла Каххар и Урман-Палван, поднявшись в седла, поехали рядом, а за ними почтенные Хамракул-бек, Дани-бек и прочие, недавно присоединившиеся к басмачам.
Впереди бежали, спотыкаясь и торопясь, четыре новоиспеченных владыки Гиждуванского туменя — казий, раис, амлакдар и миршаб.
Доехав до базарного перекрестка, Мулла Каххар остановил лошадь и позвал своего младшего брата:
— Наим-Палван!
Тот подскакал галопом.
— Езжай в Ходжа-Сактаре, убей там Мухиддина-ходжу, а дом его разграбь. Сына его либо убей, либо забери. Оттуда поезжай в Хутчу. Там найдешь комсомольца. Его тоже убей. Убей вместе с отцом и матерью. А потом нагоняй нас в Вабкенте.
— Очень хорошо! — ответил Наим-Палван, круто повернул лошадь и, махнув своим джигитам, чтоб следовали за ним, поскакал выполнять поручение.
Мулла Каххар повернулся к своим людям.
Четырем владыкам туменя он сказал короткую речь:
— Отпускаю вас к вашим трудам. Управляйте туменем хорошенько. Составьте списки всех большевиков, джадидов и всяких сомнительных, если кто уцелел. И доложите мне. Я тогда дам указания. Оставайтесь с богом!
Четверо владык, опустившись в пыль на колени, прочитали благодарственную молитву о здравии, благополучии и победах своего повелителя.
Мулла Каххар, едва дождавшись конца их молитвы, похожей на погребальные причитания, со своим отрядом уехал из Гиждувана.