Радуга в сердце
Шрифт:
– Да. Вань, подойди, познакомься, – подзывают меня как собачонку.
Я натягиваю ядовитую улыбку и делаю полшага вперёд.
– Здравствуйте, дядя Во! А я вас так себе и представлял! Вы такой мужественный и сильный, можно я буду брать с вас пример?
Вообще, я наловчился неплохо изображать имбецила. Могу даже слюну пустить. Говорят, у меня взгляд сумасшедший.
– Не поясничай, – оно колет меня в плечо своим острым кулачком.
Я кривлю рот и возвращаюсь к своему мирному занятию. Пока голубки воркуют, а точнее одна оправдывается за моё поведение, а второй успокаивает,
– Мы знакомы целых пять минут, разрешите, я буду называть вас папой?
Самое главное в этот момент не искрить глазами. В этом я ас – ни один мускул не дрогнет.
Спустя пару секунд «папа» корчится в истерике, от его экспрессии сыплется штукатурка, Ли что-то орёт мне вдогонку, а я… с невозмутимым видом, рыжий и прекрасный, спускаюсь по подъездной лестнице.
– Б**, сними это, – устало бросает взъерошенный и, похоже, только что проснувшийся, Макс, и срывает с меня модную чудо-шапку. – Зайди, я ещё не готов.
За моей спиной захлопывается дверь, в глубине квартиры смолкает собачий лай и голос Ксюхи.
Макс с позапрошлого года мой сосед, живёт двумя этажами ниже. Только у него трёшка, своя комната и вообще, он везунчик по жизни.
Разуваюсь, покорно плетусь за ним. Улавливаю манящие запахи с кухни, в недрах организма жалобно скулит желудок.
Отдаю честь бате – он у него бывший военный, здороваюсь с мамкой, сеструхой и даже с Ройем, крепко пожимая его тёплую шершавую лапу, всем улыбаюсь и уже почти устаю, когда мы оказываемся, наконец, на месте. После нашей клетушки квартира Кондратьевых всегда кажется мне хоромами богов.
Заваливаюсь на кровать, закидываю ноги в несвежих носках на спинку. Курю бамбук.
Макс в это время роется в шкафу в поисках чистой футболки – у него их тонна, но он всегда ищет всё равно – и скрипучим голосом расспрашивает о Ю. Отвечаю односложно, сильно не распространяюсь. Я, в отличие от парней, не выношу на обсуждение подобные темки. Максимум, что от меня можно добиться, это: «Всё ништячно», или вроде того.
В Кондрате есть одна черта, которая до одури раздражает. Он, словно баба, не выйдет из дома, пока не будет сиять как пятак. Метросексуал, мать его. У него в комнате даже зеркало есть. Даже два зеркала. Одно на шкафу, в полный рост. И второе на двери висит за каким-то «надом».
Если б я плохо знал Макса, или первым, что увидел было то, сколько времени он любуется на свой смазливый фейс, я б к нему и близко не подошёл. Но мы друзья, а значит, "всё ништячно".
– Ты когда сваливаешь? – интересуется он, поливая какой-то кислотной жижей свою модную мега-чёлку.
– Я фиг его знает, как только Ли чемоданы упакует. Слушай, Максон, я вот что думаю – может мне не ехать совсем?
– Как это не ехать, а жить ты собираешься где? Ты ж говорил, квартиру сдадите.
– Где-где, у тебя, – отвечаю задумчиво, разглядывая отражения предметов в глянцевом натяжном потолке. – Ты ж друг, приютишь друга.
– Я б приютил, но боюсь родоки не поймут. Особенно, если ты собираешься спать в моей комнате.
– Сдалась мне твоя комната, я лучше с твоей сеструхой посплю.
– Тем более не поймут. У них
насчёт неё вообще пунктик…Мы некоторое время молчим. Макс ищет в ящике комода два идентичных носка.
– А может мне в подвале жить? – осеняет меня. – Будете мне объедки таскать, глядишь не пропаду, как думаешь?
– Ага. А зимой мы тебя найдём там, окочурившегося. Не дури, Радуга, – кисло отзывается Макс.
В этот момент в кармане треников оживает смартфон, и из динамика вырывается «Жизнь и свобода» Многоточия, если ты когда-нибудь слышал эту группу. Вообще, в плане музыки я почти всеяден, и частенько слушаю что-то из того, что появилось задолго до моего рождения. Последние мои «хиты» – саундтрек из «Санты-Барбары» и сороковая симфония Моцарта, которыми я утомил всех.
На экране «Оно», приходится ответить:
– Если через полчаса тебя не будет дома, мы уедем без тебя! – вопит Ли.
– Вы что, уже упаковались? – в ответ зеваю я.
В моём голосе ноль любопытства, лишь желание оттянуть неприятный момент.
– Да нет же. Вещи мы перевезём позже. Сейчас возьмём только самое необходимое. Там ещё до вещей дел полно, между прочим. А жильцы заедут только через неделю, так что успеем…
– Эм…
– Даже не думай! Одного тебя я здесь не оставлю! Ты же всю квартиру мне перевернёшь!..
Бинго! Я остаюсь ещё на неделю!
Глава 4
Четыре ночи мы отрываемся по-полной, просаживаем заработанные за лето бабки. А потом, приставленная к нам надсмотрщиком Кондратьева, шкура бессердечная, не моргнув глазом портит весь кайф. В субботу я напарываюсь на неё по дороге наверх. В руках пакеты, набитые пивасом, на башке наидебильнейшая шапочка с рваным краем.
Между вторым и третьим этажами соседка-пиявка преграждает мне путь.
– Радуга, вот скажи, зачем вы делаете это в квартире, когда у вас же есть подвал? – интересуется она, как дельная.
– Тебе не понять, – отвечаю. И хочу пройти мимо, но меня не пускают.
– Мне кажется, твоя мама будет против.
– Мне кажется, моя м-ма… – я запинаюсь, язык не поворачивается её так назвать, – …Ли не узнает.
– Да? А если узнает, ты только представь.
– А если узнает, то всего лишь будет громко визжать. А ты что у нас, стукачка?
Её светлые, точь-в точь как у Макса, глаза до того хитро улыбаются, что так и тянет рукой прикрыть. Еле держусь, чтобы действительно этого не сделать. Или пакеты мешают.
– Вообще-то, она сама меня просила.
– Пфф. Кто бы сомневался! – фыркаю я. – Дашь пройти?
– Скажешь, тебе всё равно?
Как-то странно она на меня смотрит. Никогда так не смотрела раньше. Даже напрягает немного.
– Чего ты хочешь? – коротко спрашиваю я, косо взирая на собеседницу из-под бахромы маячащих перед носом ниток.
– С вами, – отвечает та чуть слышно и, состроив из себя скромницу, прячет взгляд.
В общем, никакие мои уговоры и запугивания на девчонку не действуют, она почему-то полна решимости провести этот вечер в компании трёх морально разложившихся парней, и абсолютно ничего эту зануду не смущает. Только на предложение пригласить ещё и подруг она лепит отмазы и мнётся, но я сильно не настаиваю, потому как к новой встрече с Ю сам пока не готов.