Радуга в сердце

Я замираю и стою смотрю, как вкопанный, а она почему-то так же смотрит на меня…

Если ты думаешь, что нас пронзило стрелой Купидона – ты ошибаешься. Просто она меня узнаёт, а я впервые вижу её рубцы.

Милое личико, огромные испуганные глаза, косая чёлка… И помятая, как бумага, неоднородная кожа от левой брови через щёку к уголку рта.

Её губы резко смыкаются. Прошмыгнув мимо, девчонка даёт дёру в сторону притормозившей у остановки маршрутки, уже почти под завязку наполненной людьми. Я же, провожая её стройную фигурку взором, потихоньку начинаю осознавать, какой я дебил!

Это надо было так пялиться! Нет, ну надо было! Откровенно, неприкрыто, абсолютно противоположно тому, как я делал это пару часов назад.

Да, колюсь, я всё-таки смотрел. Мимоходом, украдкой, но поглядывал. Мне было банально любопытно, с кем в ближайшем будущем предстоит толкаться локтями. Только вот она сидит у окна, и шрамов я тупо не видел…

**

Бывают дни кретинизма. Например, сегодня…

В общем… Первым, что я слышу, поднявшись по лестнице и завалившись домой, становится резкий, как мне кажется, испуганный вопль Ли.

В эту минуту, чтоб было ясно, я ещё абсолютно ничего не догнал…

Тут же скидываю рюкзак и, на скаку растеряв обувь, врываюсь в большую комнату с наидебильнейшим выражением лица…

И, как уже можно было догадаться, снова замираю в дверях, пришибленный увиденной картиной. Второй, мать его, раз за последние пятнадцать минут!

Оказывается, полоумная так вопила не от боли. А если и от боли, то от самой приятной что ни на есть…

Пока мой дряхлый, похоже, обглоданный зелёным змием, мозг пытается хоть немного прийти в тонус, Ли сама замечает меня и начинает жутко орать.

– Выйди!!! Придурок, чего встал?! Вов, он смотрит!

Тут я подрываюсь, но не успевает захлопнуться дверь, как туша весом с центнер кладёт меня мордой в пол прямо посреди замызганной грязью с моих же расклеившихся ботинок прихожей. От удара перехватывает дыхание. В помутневшее на время сознание белым шумом продираются голоса:

– Сука, я тебя урою, выродок! Ты ещё за волосню свою ответишь по-полной…

– Идиот, тебя что, стучаться не учили?! Ты что, побрился наголо?! Ты вообще придурок, Вань, что люди скажут?!. Ладно, Володь, оставь его. Ты ему так руку сломаешь…

Мне похрен на них, я просто хочу уехать. Осторожно поднимаюсь, собираю себя по частям. Плетусь в свою комнату – хочу переодеться и свалить побыстрее. В данную минуту мне кажется, что я вообще навсегда свалю…

Но путь к мечте, как известно, тернист. Похоже, у полоумной сезонное обострение, поскольку в её дурную голову влетает идея состроить из себя «яжмать».

Она входит ко мне, причём без всякого стука, без разрешения. Прикрывает за собой дверь и припадает к ней спиной. И приступает к одной из самых мучительных из арсенала своих пыток – долго и нудно пялиться на меня и молчать.

Я снимаю пиджак, затем сорочку и брюки, расправляю всё это дело на плечиках, отряхиваю, прячу в шкаф… И пытаюсь не ощущать тот взгляд, что буквально прожигает во мне дыры. Пытаюсь вообще о ней не думать, я имею в виду о Ли. Вспоминаю испуганные глаза одноклассницы, переключаюсь на самобичевание за свой кретинизм. И на какое-то время даже забываю, что нахожусь не один в комнате.

И лишь тогда, когда, облачившись в любимую линялую футболку и крутецкие драные джинсы, за которые когда-то отдал три косаря, я сосредоточенно вправляю снятый с брюк ремень в петли, полоумная внезапно оживает и неопределённым тоном говорит:

– Вань, давай начистоту. Что тебя не устраивает? Ты можешь хоть раз нормально ответить?

Несмотря на то, что даже слегка вздрогнул, виду, что вообще её слышу, я старательно не подаю. Справившись с ремнём и вернувшись снова к шкафу, где найти что-либо после переезда – это отдельный квест, я всё же приступаю к поискам небольшой холщовой сумки, в которую удобнее убрать ключи и смартфон.

– Ваня! – гавкает Ли. И перемещается на кровать, намного ближе, отчего мои незримые шипы расправляются на всю. – Если ты будешь продолжать, мы с тобой так никогда не поладим.

Поладим? Да ладно? Она спятила? Что она несёт? Поладим… Это слово прямо перпендикулярно нашим отношениям.

– Ты знаешь, Володя прав. Ты совсем меня не уважаешь, ты наглеешь. Если так дальше пойдёт, я даже не знаю, чем это закончится… Вот скажи, ты совсем-совсем не понимаешь, что нужно уважать старших, слушаться? Что меня, в первую очередь, нужно…

– Это он тебе мозги промыл? – перебиваю я, нервно шаря по полкам, набитым всяким шлаком.

– Никто мне мозги не промывал. Я что, по-твоему, сама не вижу, слепая? Я что, не понимаю, как ты относишься ко мне?

– Какой привет, такой ответ, – едва различимо бормочу я, ощущая такой раздрай в душе, что становится трудно дышать.

А оно заводит по новому кругу свою шарманку. Я, короче, урод моральный, эгоист, и вообще, не человек, а говно. И ничерта не понимаю, только строю из себя вечно.

Я забиваю на сумку, на монолог полоумной, рассовываю все свои причиндалы по карманам и отправляюсь вон.

– Куда ты собрался?! Я что, тебя отпускала?! – нагоняет она меня в прихожей.

И встаёт в позу – руки в боки, типа никуда не пущу. А сама в каком-то халатике позорном, как всегда, едва прикрывающим интимные места. Пока я напяливаю кеды, она нагнетает:

– Да почему ты молчишь всё время?! Куда ты собрался?! Я не отпускаю тебя никуда! Вов, держи его! – передаёт эстафету только что вошедшему Вовану.

Ворвавшийся в квартиру сквозняк приносит запах табака и шоколада, а у меня от шоколадных сигарет вообще рвотный рефлекс. Ускользнув от обоих, точно грёбаный колобок, я проношусь в свою комнату, громко захлопываю дверь и вылетаю на балкон.

Глава 9

Наш балкон сдвоен с соседским, и ни у них, ни у нас до сих пор не застеклён.

Идея побега через бывшую квартиру Тёмыча приходит ко мне спонтанно, однако осуществляется задуманное в течение двух минут. Вернее, не совсем осуществляется, поскольку до вожделенной свободы ещё метров семь, но, по крайней мере, от полоумной с Вованом меня теперь отделяет стена.

– Ну-ка вернись обратно! – горланят они на пару.

– Ванёк, х**нёй не страдай! Я ж до тебя доберусь! – угрожает Во.