Рапсодия под солнцем

Тут дверь в столовую открывается, и появляется мой отец. Я не ожидал, что он приедет утром, да вообще сегодня его не ждал, работа же у него.

Аш дёргается, но его тут же обнимает Ирсан, и он успокаивается, Аман вообще никак не реагирует, будто никто не пришел, чай вон себе наливает из заварника, а вот я удивлённо вскидываю брови.

— Если ты думал, что я все эти дни буду торчать в городе, то ты идиот, — комментирует мою реакцию отец и, сев к нам за стол, осматривается. — Тебя ждет нотариус, и ваши вещи — в холле.

Киваю. Приехал и приехал. Я в любом случае не собираюсь вести с ним милые семейные беседы сутками.

Но поесть спокойно нам опять не дают. На этот раз распахивается окно, и в столовую влетает растрёпанный Мур в криво подвязанном халате. Не обращая на нас внимания, он зависает над столом и, вытащив из плетенки хлеб, начинает накладывать туда все подряд. Я чёт в таком шоке, что и не комментирую это никак, зато усмехается Аман:

— Сородич оголодал?

Мур открывает рот, чтобы что-то ответить, но его перебивает отец.

— Юноша… Как зовут вашу мать?

Перевожу взгляд на него и понимаю, что он не просто удивлен, папаня конкретно так шокирован. Я настолько редко вижу столь яркие эмоции у отца, что невольно от удивления и сам рот приоткрываю.

— Онцилла. Звали, — поправляет его Мур и, ещё разок оглядев стол, вылетает обратно в окно, не удостоив нас своим вниманием.

Отец, кажись, подзавис. Так и сидит, в сторону окна пялясь. Ничего не понимаю и на всякий случай перед его лицом пару раз пальцами щелкаю, чтобы вернуть в наш бренный мир.

Он моргает и на меня взгляд переводит, спрашивая:

— Он «кошка»?

— Ну да, был. А что?

Ничего не говоря, отец подрывается и уносится на выход, громко дверью хлопнув.

— И что это сейчас было?..

Но ответить мне никто ничего не может. Не знают.

Часть 8. У меня крови вагон

Мил

С ночного похода Мура прошло уже больше суток, а такое ощущение, что мы в медовом месяце. Из кровати практически не выбираемся, и вот вообще не хочется. Скольжу рукой по животу Мура и оставляю поцелуй под ключицей.

— Мне тут безумно нравится, — сообщаю ему, улыбаясь. На улице я был, правда, только когда нас сюда доставили, впрочем, меня все более чем устраивает.

— Богатым, оказывается, быть очень удобно. Но, мне кажется, я бы не смог тут находиться слишком долго. Рано или поздно любое, самое прекрасное место превратится в золотую клетку.

— Ну нам и необязательно, ты же теперь всемогущий. Надоест, отнесешь меня куда-нибудь еще.

Рука скользит под одеяло, прикрывающее его бедра.

— А ты бы хотел исследовать со мной мир на равных? — Мур смотрит на меня так внимательно, что я даже попытку своей руки добраться до его члена приостанавливаю.

— В смысле? Тебе надоело меня носить, и ты хочешь отправить меня пешим ходом?

— Торжественно клянусь, что готов носить тебя при любом исходе событий, — говорит серьезно, а потом резко меняет позу и, уложив меня на спину, нависает надо мной, в глаза смотря. — Я хочу предложить тебе видеть мир так же, как теперь вижу его я. Суперсила и бессмертие бонусом. Представляешь, сколько всего тогда мы сможем наворотить вдвоем?

Глажу его по щеке и отвожу за спину свесившуюся косичку, что щекочет мое плечо.

— Но я же не умираю, да и явно мы с Аманом не друзья.

— Я говорил с Аманом. Он сам предложил.

— Тогда это звучит очень заманчиво. А то мне не особо вставляет каждый раз отрубаться, чувствую себя сломанным телефоном.

Быстро двигаться, жить с Муром в одном ритме — это замечательно, потому что пока я вижу эту разницу, и она ощутимая, и как бы ни старался, я не могу за ним поспеть.

Мур целует меня, укладываясь сверху, переходит с губ на скулу и спускается нежной дорожкой к шее, чтобы расцеловать уже ее. Отклоняю голову вбок, чтобы резвился там сколько влезет, я уже понял, что его к моей шее примагнитило, и теперь это будет на постоянной основе. Но и мне-то тоже нравится, приятно. Только поцелуи почему-то заканчиваются, а Мур, вздохнув, утыкается в меня носом и говорит:

— Это было бы замечательно. Надеюсь, Аман все же успеет. Мне кажется, время для меня теперь течет как-то не так. Раньше мне казалось, что год, это очень много. Теперь… теперь от мысли, что ты уйдешь раньше меня, становится дурно. А еще, может, и меня немного попустит. Не то чтобы мне это не нравилось, но я на полном серьезе уже боюсь за твое физическое здоровье.

Кажется, я чего-то не знаю.

— Что успеет? И почему тебя должно попустить?

— Аман собрался уйти вместе с Нирраем, если не успеет сделать вакцину до его двадцатипятилетия. Но он обещал одну доделать и дать мне, чтобы, если что, я сам тебе вколол. Кровь твоя отпустит. Должна, по крайней мере. А если нет, будем трахаться пару месяцев без перерыва, — последнее добавляет с улыбкой и снова целует мою шею.

— Так, стоп, — хмурюсь я. — У вампиров что, кровь становится не такая вкусная?

— Кровь вампира для вампира такая же, как для тебя кровь любого человека. Только пахнет приятно. У меня это ассоциируется с духами, у одних приятная, у других не очень. И кровь людей, помеченных другими вампирами, такая же. Я точно знаю, что Ниррай пахнет горьким шоколадом, но есть эту шоколадку абсолютно никакого желания. Это было бы так же странно, как если бы я захотел выпить шампунь с ароматом шоколада. А Ирс — кленовый сироп. Приторно-сладкий, но его даже пробовать не хочется. При этом, что странно, ты вообще едой не пахнешь, но тебя хочется.

— Господин Мур, пройдите, пожалуйста, в гостиную, вас ожидают, — раздается после стука женский голос. А у меня мысли в разные стороны разбегаются. Это что же получается, он будет есть кого-то другого?..

— Нет, — говорю я и начинаю выбираться из-под него.

Мур садится на кровати, давая мне встать, и смотрит на меня такими просящими глазами, что хочется на всё согласиться, но я, выдохнув, отворачиваюсь и достаю из упаковки халат, который так еще ни разу и не надевал.

— В смысле, нет? Что? Почему?