Рапсодия под солнцем

— Такое ощущение, что я умер и у меня бред в последние секунды, — шепчет шокированный Аш на ухо, когда мы приземляемся. — Ирс, ты тоже это видишь?

— Либо мы словили один глюк, либо это реальность…

Ниррай поднимает на нас недовольный взгляд, видимо, намекает, что мы мешаем, но тут же забивает на нас, продолжая с серьезным видом что-то выводить кисточкой. Я так поражаюсь всему этому, что так и стою, приоткрыв рот, пока Аш не утягивает меня в тень деревьев, к возлежащему тут Аману.

— Ты как? — спрашивает Аш, усаживаясь рядом, и я тоже сажусь, но продолжаю на Ниррая глазеть. Дикий рисует? С человеком? Так бывает? Не пытается его сожрать, не рычит, не кидается? Будто в противовес моим мыслям, Бали тянется к руке Ниррая и, взяв его за запястье, показывает, как вывести какой-то очередной штрих, и Ниррай при этом не выказывает вообще никакой агрессии!

— Нормально. Уже почти привык к своему новому образу. Где были?

Ответ Амана заставляет меня оторваться от созерцания двух художников и перевести взгляд на него. Кажется, он абсолютно спокоен и умиротворен. Будто все происходящее — норма.

— В городе, — поясняет Аш. — Расставили глушители, думаю, еще пара дней, и они поглотят излучение метеорита. Так что мы сможем вернуть Ниррая.

— Мы не будем его возвращать.

— Как это?

— В смысле? — хором спрашиваем мы с Ашем. Что происходит вообще?! Реально мировые глюки?!

— Царевич не хочет возвращаться, а Ниррай не хочет меня делить с человеком… Я просто думаю, что так будет лучше для них обоих.

— Конечно он не хочет возвращаться! Там, где он сейчас, ему хорошо и спокойно, но это не значит, что если он вернется, то пожалеет об этом. И они одно целое, Аман! Ты же не можешь быть только с одной половиной кого-то. Так неправильно.

— Я не буду решать это за него. Пока обе его половины этого не хотят. Возможно, когда-нибудь это изменится, и я буду рад, но также я не буду расстраиваться в ожидании. Все хорошо. Он жив, и это самое главное.

Аш смотрит на меня потрясенно, явно не понимая, что делать, да и я как бы тоже, но…

— Аман, ты нормальный?! — выкрикиваю я слишком громко, из-за чего Ниррай опять на меня цыкает, и мне приходится сбавить громкость голоса. — Он не может сейчас полноценно воспринимать реальность! Его подавляет вампир! Как ты можешь быть уверен в том, что он действительно не хочет вернуться? Что если он просто не может? Заперт там, в теле, а ты и не в курсе?! В конце концов, если ему так захочется, он сможет уйти! Аш же смог! Но мы хоть будем уверены в том, что сделали все возможное!

— Я не могу его заставлять.

— Вот именно из-за этого твоего «я не могу его заставлять» мы и имеем сейчас то, что имеем! Если бы вы не тянули с его обращением, а кольнули тогда, когда дом ещё не взорвали, у него была бы возможность пожить в теле с вампиром и понять, нравится ему такая жизнь или нет… а теперь… сумасшествие!

Я действительно не понимаю! Не понимаю и все, и понимать не хочу! Ну как так можно! Сидит, любуется своим Нирраем, но это же не он! Оболочка без памяти и мозгов! О какой любви тут может идти речь?!

— О, я знаю! Ты просто боишься, что, вернувшись, твой царевич решит, что у него есть занятие поинтереснее, чем бегать за тобой хвостиком! Но то, что тебя полюбил вампир, это, мать его, иллюзия! Это не Ниррай! У него тупо инстинкты с остатками сознания того, кого ты любил!

Ниррай рычит в мою сторону, а я, психанув, взлетаю. Да пусть чё хотят делают! Это какой-то высший пилотаж самообмана вперемешку с эгоизмом!

Меня нагоняет Аш, врезаясь и сразу утаскивая в объятия, а меня аж колотит всего. Нельзя так!

— Тоже считаешь, что он прав? — спрашиваю слишком грубо и тут же понимаю, что нельзя так, нельзя срываться на Аше, он не виноват ни в чем. — Прости…

Последнее говорю уже шепотом, обнимая его в ответ и прижимаясь.

— Это всё сложно. Я не уверен, как правильно, но, думаю, Аман ошибается. Мы что-нибудь придумаем.

Он целует меня в щеку, пытаясь успокоить, и я вздыхаю, укладывая голову на его груди. Почему эта ситуация так сильно меня угнетает, выводя на эмоции? Мне Ниррай никто, да и не нравился никогда, но после того его письма… Не знаю. Думать, что умираешь, и позаботиться о том, чтобы какой-то там левый парень, с которым и не общался толком, смог получить образование… Да не могу я после такого его бросить!

— Пойдем с Милом и Муром посоветуемся? — предлагаю, чуть отстранившись, и, дождавшись ответного кивка, лечу в дом.

А тут на порядок чище, чем было. Стены местами повреждены, кое-где даже дыры, двери выломаны, но зато обломки не валяются, даже полы кто-то помыл.

Около спальни Мила и Мура слышатся шорохи, и, судя по запаху, кто-то там ест виноград. С запахами тут вообще странно, я уверен, что из кухни пахнет жареной курицей, а ещё, по-моему, на улице, где-то около беседки, народ варит уху на костре, что вот совсем странно.

— Вы вообще оттуда выходили? — громко спрашивает Аш; дверь открывается, демонстрируя нам взлохмаченного голого Мила с полотенцем в руке, которым тот прикрывает причинное место и спрашивает удивлённо:

— Вы уже вернулись? Быстро. Как сгоняли?

— Мил, нас не было двое суток…

Мил на это смеётся, а я, привстав на цыпочки, заглядываю за его плечо. Там, в полном хаосе, на сломанной кровати без ножек возлежит на животе Мур, прикрыв задницу одеялом, и с блаженным видом поедает тот самый виноград, что я почувствовал ранее. А вокруг кровати… содранная штора с провисшей струной-карнизом, перевернутый комод, перекошенный туалетный столик, и даже на люстре не хватает тройки плафонов.

— Не подглядывай, — делает замечание Мил. Не зло, по-доброму, и улыбается. А без шрамов он даже симпатичный…

— Чем вы тут занимались? — все же не удерживаюсь я от вопроса. Ладно, кровать, это можно понять, но люстру зачем побили?!

И вместо ответа — смешок от Мура. Да блин, мне же интересно!

— Нам бы поговорить… Приходите на кухню, когда сможете, — одергивает меня за руку Аш, на что Мил улыбается ещё более довольно и закрывает перед моим носом дверь. Типа, додумывай сам?!

— Аш, ты это видел?! Даже люстра! Они что, на потолке?..

— Возможно… Ты тоже хочешь?

— Конечно! — заявляю восторженно, пока Аш меня, вниз по лестнице, утягивает на кухню. — Почему мы так не пробовали?!

— Не знаю. В голову не приходило. Но теперь обязательно попробуем.

Целует меня коротко и отправляется на поиски еды, которые оказываются совсем не сложными — прямо на столе стоит керамическая посудина с крышкой, а внутри курочка и картошка. А готовил тут кто, интересно? Но принюхавшись, понимаю, что этот запах мне знаком… в дом вернулась обслуга? Если и да, то явно не вся. Ребенка я не ощущаю.