Рассказы о русском Израиле: Эссе и очерки разных лет

– Ладно тебе, Вася, – сказал Ефим Борисович и потрепал доброго приятеля по плечу, – я сразу понял, что ты шутишь, старый мастер этого дела. Как адрес увидал, сразу понял, какой я князь… А в Москве у меня срочное дело: заказик один нужно обсудить… Вот решил прежде друзей по старой работе навестить.

– С чемоданом, – хитро покосился на груз Гуревича Петрухин.

– Так по дороге же в отель, – нашелся Ефим Борисович.

Остановился он не в отеле, а на квартире престарелой родственницы жены. Ночью, под надсадный храп в соседней комнате, ему хотелось выть на луну, а потом повеситься.

Утром Гуревич позвонил жене в Израиль.

– Котик, – сказал он. – Усадьбу нашу подожгли, как раз на той недели. Все сгорело дотла. И ссуду теперь не хотят давать. Что делать?

– Езжай домой, Ваше Сиятельство, – ласково посоветовала жена. – Кто дураком родился, тот дураком помрет.

2003 г.

Нельзя человеку жить одному

В два часа ночи Вениамин Липшиц проснулся от брезгливого чувства к самому себе. Температура неподвижного воздуха за распахнутыми окнами поднялась, несмотря на отсутствие солнца и холодный свет луны, и все большое тело Вениамина покрыла влажная испарина.

Некоторое время он лежал неподвижно, ошибочно подозревая свой организм во внезапной вспышке болезни. Потом, услышав панический и короткий вопль случайного автомобиля, очнулся, все понял, вскочил и, снимая на ходу трусы, отправился в душ.

Пока Липшиц стоит под сладостными, холодными струями воды, чуть попахивающими хлором, я попытаюсь нарисовать портрет этого человека.

Вениамин Липшиц родился на свет, унаследовав некоторые особенности своего деда и матери. Дед Липшица владел внушительным ростом и огромной мышечной массой. Еще до войны с Гитлером он выступал на арене цирка нижним в пирамиде, а каждый знает, что хлюпику на этот пост не пробиться.

Мама Вениамина была женщиной весьма миловидной, но небольшого роста и с «птичьими», тонкими, ничего как будто не весящими костями.

Липшиц унаследовал физическую «форму» деда, но «содержание» этой формы взял у мамы. Получилась шутка природы, самый настоящий обман зрения.

Отец Липшица, человек деловой и энергичный, говорил своему сыну-подростку так: «Веня, каждому надлежит пользоваться тем, что дала ему природа. Это залог успеха. Иди в секцию баскетбола».

Липшиц послушно шел. В секции обрадовались парню гренадерского роста, но со временем радоваться перестали. Веня так и не научился играть в баскетбол. Талантливая форма не могла компенсировать бездарное содержание.

Под знаком этого противоречия и прошла вся дальнейшая жизнь Вениамина Липшица. Особенно семейная жизнь. До переезда в Израиль он был трижды женат. Не очень опытные дамы восхищались могучей статью Вени, брали его, покорного, за руку и вели в загс. Но очень скоро выяснялось, что внутри огромного тела сидит маленький и очень слабый человечек. Вынести такое разочарование женщины не могли и бежали от бедного Липшица сломя голову.

Если честно, он бы мог поправить положение, если бы хоть раз сделал попытку вернуть кого-либо из жен, но Веня и в суд-то за разводом шел с большим трудом, нехотя и зевая от скуки.

Однако последнее поражение на семейном фронте подействовало на Липшица странным образом: он решил переместить себя в пространстве, то есть воспользоваться национальностью своей мамы.

Липшиц бросил скромную должность на картонажной фабрике, продал однокомнатную квартиру в городе Серпухове, оформил документы на выезд и летом 2002-го оказался в Израиле.

Знакомые отговаривали Вениамина, пугали его волной арабского терроризма, но Липшиц всем отвечал привычной шуткой:

– Я мужичонка маленький, в меня не попадут.

Знакомые посмеивались, глядя на огромного, под два метра, Липшица и в глубине души не считали, что еврейское государство в чем-то выиграет, взяв на прокорм такого верзилу.

Надо сказать, что после последнего развода Липшиц твердо решил в брак больше не вступать. Его мнение о слабой половине рода человеческого с каждой очередной неудачей все ухудшалось и ухудшалось.

Вениамину не было еще и сорока лет. Женщины в Израиле интересовались им не меньше, чем в России. Веня, как и раньше, не сопротивлялся, когда его брали за руку, и вели в укромный уголок, но в остальном проявлял упрямство, так как иллюзиями насчет счастливой семейной жизни уже не страдал.

Необходимо отметить, что при всей своей заурядности Веня был удивительно пунктуален, подробен и даже въедлив. Еще в России он слышал разные байки о недобросовестности хозяев на рынке жилья в Израиле, а потому, когда нашел подходящую квартиру на съем, долго и внимательно проверял качество сантехнического, электрического и газового оборудования, окон и дверей в квартире. После проверки остался всем доволен и только тогда подписал договор на аренду маленькой клетушки в Бат-Яме с исправным душем, но без кондиционера.

И вот теперь Липшиц охлаждал свое горячее тело и с грустью думал о неизбежном возвращении к влажным простыням и отвратительной подушке, хранящей застарелый запах пота.

Он долго обтирал свое большое тело маленьким полотенцем, но наконец вздохнул тяжко и взялся за ручку двери душевой. Что-то звякнуло в замке, и дверь не открылась. Вениамин нажал еще раз, но безуспешно. Судя по всему, механизм запора сломался, и язычок замка превратился в засов, отодвинуть который Липшиц никак не мог.

Так он оказался в заключении. Но понял он это не сразу и легкомысленно отнесся к бытовой, как ему показалось, неурядице.

Он стал копаться с предательским замком. Даже попробовал справиться с запором с помощью зубной щетки – других инструментов в душевой не оказалось. Вышибить створку он не мог, так как дверь открывалась во внутрь квартиры… И вдруг Веня понял, что попал он в положение незавидное и ему не выбраться из душа среди ночи ни при каких обстоятельствах. И событие это может сказаться на всей его судьбе в новой стране.

В Израиле никто не стал бы искать Липшица, и он никого не знал даже в том доме, где поселился.

Вениамин не страдал в мыле на лестничной площадке, как инженер Щукин из знаменитого романа Ильфа и Петрова. Он стоял относительно сухой, но тоже совершенно голый в душевой комнате арендованной квартиры, ясно сознавая всю унизительность своего положения.

У инженера Щукина был хотя бы шанс встретить человека на лестничной площадке. Он такого человека и встретил. У Липшица такого шанса не было. И тут, после первого приступа отчаяния, он сообразил, что позади душевой находится небольшой балкон, куда Вениамин сразу же вынес разное хозяйское барахло и где стояла старая, проржавевшая стиральная машина. С балкона этого можно было позвать на помощь.