Рассвет Полночи. Херсонида
Шрифт:
Дополнения 379 вм.1-73 Как ясно там заря алеет?
– Какие розы пламенеют Средь сих пустынь, - средь сих пучин Между шумящих тростников, На коих спят, с небес ниспадши, Седые нощи облака?
– Но чада естества не все Из моря вышли смутных грез; Еще не все они встречают Пришествие царя светил.
– Недремлющие соловьи И бдительны бессмертны музы В тени Лицеев многоцветных Одни возносят ранни песни: - Одни толпящись караваны Среди излучистых дорог Влекут со скрыпом плод торговли; Верблюды, вознося главу, Небыстрым, - но широким шагом Пути дневные сокращают; За ними сильные тельцы Ступают медленно, - но твердо И движут горы на колесах Под буковым своим ярмом.
– Заря белее, - блеск алее; - Огнистее горят тенисты, Владыку ждущи, облака.
– Бегут пред ним и утопают Средь бездны света бледны звезды. Выходит на конях эфирных Среди колес румяных день; - Час утра бьет; - колеса быстро Крутятся на туманных осях. Се!
– златопламенно
380 Дополнения Чело великого Царя! Се! в полной лепоте исходит, Одеян в огненну порфиру, Жених из брачного чертога!
– Из-под янтарного венца Вздымаясь к верхним облачкам, Рисуются живой картиной В объеме пробужденна взора - Вокруг алмазной колесницы, Сопровождаемой куреньем, Бегут восточны ветерки.
– Златые полосы скользят Между зубцов Кавказских гор И, протягая нити света Сквозь здешни тихи перелески, Сгоняют спящи тени прочь С тополевых листов сребристых; А тамо, где уединенны Пустынных храмин стены дремлют, Дым ранний, серым вьясь столбом И кровы мшисты покрывая, Крутит его в туманну твердь Иль стелется в сырой долине.
– Все восстает теперь из тьмы.
– Лишь нежна токмо роскошь спит; Страшась простуд от ранних рос, Отвсюду заключает ложе Статьи от умиленных песней Сопутствуют и провождают.
– «О солнце!
– Магомета брат! Горяще в куполах Медины\ Когда серебряный полмесяц Прешедшей ночи освещал
Дополнения 381 Благоуханны кипарисы, Не сетовали кипарисы, Как в неких жалостных странах Они слезятся над гробами; Но осребренные лучами Веселый шум распространяли, Что персть святую осеняют, Почиющу в небесном мире.
– Лик Божий!
– озари теперь Великого пророка гроб И те священные поля, Где под бесценными стопами Во дни младенчества его Иссопы, розы и тюльпаны Ежеминутно возрастали!
– Там были мы, там зрели небо.
– О братья! все мы получили, Мы получили благодать.
– О путь!
– о путь наш! сокращайся! С каким восторгом несказанным Высокогруды наши жены И чернов л асы наши сыны, И чернооки наши дщери, Измаила прекрасны чада, Из врат, столь долго заключенных, С простертой встретят нас рукой И излиют на наши чела Благоуханный сок алоя?
– О путь!
– о путь наш! сокращайся!» Ходил в священный Меккский храм, Вдруг сей младый Мурза, восстав, Остановляет мысль его И, персты к персям приложа, Почтенье воздает ему.
382 Дополнения ем. 239-240 «уже давно я дал обет1 Тебе поведать в некий час, Где было утро дней моих И как висящу надо мной Я встречу смертну нощь мою?
– А ты, - я знаю, - лучше хощешь Теперь уведать жизнь мою». «Шериф почтенный!
– рек Мурза, - Пусть смертна мысль других тревожит Среди очарований жизни!
– А мне - она не так страшна. Тобой, - тобой я научен Из мыслей не терять ее.
– Но ты с тех пор, как вел меня От сйх пределов в Меккский храм, Досель отсрочивал поведать Историю своих дней мирных». «Тебе известно, - отвечал Шериф с глубоким воздыханьем, - Что я в Натолии любезной Начальное приял дыханье.
– Там свежу юности слезу Среди пелен я испустил.
– Вот!
– где моих дней утро было! Светильник благости Аллы В сем утре так сиял на мне, Как нынешний востока луч. Достигши точки полудневной, Как под отеческим призором Искусствам бранным научался, В меридиане дней моих 1 Ср.: Херсонида, песнь /V, ст. 609-840.
Дополнения 383 Избрал себе я Марса богом Во славу веры и Пророка; Но ныне пламень сей погас.
– Всему есть собственное время.
– Свет опытов открыл мне взор.
– Я посвятил себя Алле.
– Великий Муфтий, - райский вождь, По мудрости - избрал меня Наставником брегов Эвксинских.
– Я стар; - лишась давно супруги, Пишась любви залогов верных, Оставлен лучшими друзьями, Что должен делать я иное?
– Я поспешал в сии места, Которы праотцы премудры Стопами древле освящали; Спешил повергнуть там печали, Какими страждет грудь моя; Потом - отсель отыти с миром; - Но вдруг пророка тень во сне В едину нощь вещала мне: - Шериф\ твой праотец услышал Твою усердную мольбу; Еще светило отступило Назад на двадесят степеней, Еще Алла к твоей дней мере Приумножает двадцать лет.
– Гряди!
– и обозри всех верных На стропотных брегах Эвксина И средь Таврических вершин! Тут, в изумленьи воспрянув, Я пред Аллой поверг чело.
– Тогда мне осьмьдесять лет было; Но с приобщением других, Познав в стопах я новы силы,
384 Дополнения Спешил святой налог исполнить.
– Я шел по берегам Эвксина И нес с собой Пророка глас До бурных Меотийских вод, Где Джамбулукски, Эдшикулъски, И Эдизански, Аккерменски Станицы процвели во славе, И наконец, - прешед Кавказ И шую Миуса страну, Где многозлачная пустыня Покрыта снежною ковы лью, Что стеблем зыблет, помавая Всегда вершинки седоперы, И домы тысяч птиц хранит, Пришел с пророческим уставом В сей знаменитый Херсонис.
– Тут я познал глубоку древность Сего камнистого предела, Учился нравам и умам, Сердца к пророку привлекал В угодность призраку его.
–
– Потом тебя узрев, - Мурза, Услышал я с восторгом духа, Что ты меня избрал в отца.
– Се холм еленей!
– здесь, Мурза, Я в первой раз тебя узрел.
– Ты одолел себя - и, брак Отсрочив, убедил меня, Чтоб Магометовы останки Вторично посетить в Медине.
– Се!
– наконец мы паки здесь!
– Но я третичный путь возьму
Дополнения 385 И там близ Праотца умру.
– Увы!
– последний жизни год!» «Премудрый старец!
– рек Мурза (Мурза сам в мудрости наставлен), - Да будет благ святый твой путь! Да будет спутником тебе Хранитель Ангел, - Страж небесный, И оградит тебя от стрел, Летящих в тьме и сени смертной!
– Когда достигнешь в третий раз Священныя сея Медины, Дерзну ли заклинать еще Тебя я именем Пророка, Чтоб тамо ты принес мольбу, Да буду здрав душей и телом, Да нивы каждой год мои Произведут сторичный плод, И зрелый виноград прольет Багровы токи пенных соков?
– Но ты, - Шериф\ не возбрани Младому юноше спросить: Когда Алла велел тебе Идти в сей славный Херсонис, Почто ты не избрал других Путей кратчайших для сего?
– Я зрел на чертежах вселенной Ближайший путь сюда чрез море.
– Не страшно ли для дряхлых дней Прейти камнистые хребты, Прейти Донские берега, Где некогда Орфей печальный, Что прежде из грубейших скал Извлечь умел потоки слез, Сам по глухим вопил пустыням, Оплакивая невозвратну 13. Бобров Семен, т. 2
386 Дополнения Потерю милой Эвридикщ Подобно нежной филомеле, Лишенной бедного птенца?
– Не страшно ль проходить то место, Где ратоборцы полуночны Столь часто шумны движут стопы По пламенным стезям Алкида, Который некогда исторг Злосчастна узника из цепи, Привязанна к горе Зевесом, Где Прометей уже не моет Слезой Кавказского хребта; - Уже умолк стенанья глас, Который меж пустых утесов Столь часто, - столько долго выл».
– «Сын мира!
– старец отвечал, - Что быть спасительнее может В юдоли мрачной жизни сей, Как, преломленные лучи Собрав из посторонних светов И в точку их соединя, Чистейший свет из них устроить, Потом - к себе его присвоить, Да светит в нравственном он мире. Но собирать их - лучше там, Где нет обманчивых паров Или огней гнилых и ложных.
– Ах! мой Мурза!
– как нужны знанья, Которы странник почерпает Из разных душ иноплеменных?
– Конечно, - должно быть пчелой И брать сок чистый из всего. Что дальности?
– они лишь страшны Для нежных сибарита стоп.
– Мы все пришельцы - ты - и я;
Дополнения 387 Вселенна - поприще для нас; Отечество не здесь, - но там... Да; - мог бы я избрать, конечно, Кратчайшую стезю в Эвксине.
– Известно, что в Колхиде дикой Или в Мингрелии лесистой, Где распаленная царевна Открыла древле путь сквозь пламень Пришельцу милому к руну, Всегда десница смерти машет, И в ясный день, и в мрачну ночь, - Там все напоминает О смертоносных чарованьях Колхидянок злоухищренных, О неких пламенных дождях, Об огнедышущих волах, О тенях, о мечтах Гекаты.
– Кто там не пал на половине Своих отважных предприятий?
– Кто тамо с самой высоты Путей своих не низвергался?
– Но кто же из шерифов смеет Не точно глас Аллы исполнить?
– Уже я не страшуся смерти.
– Я, сколько мог, - исполнил долг. О! если б милосердо небо Вложило в дряхлые стопы Еще еленя быстроту! Еще притек бы я счастливо До тех источников живых, Где утолил бы жажду сердца И оживил бы плоть и кровь. 288 Истоки знойны испускает 334 (нет) 13*
388 Дополнения 350 353 363 367 388^08 410 421 425-452 457 484-497 501 506 508 510 517 519-520 534-546 Подъемлют бодрое чело В тиши глубокой меж горами (нет) Свой крик коленчатый выводит (нет) Меланхолическая грусть Пни голы - не его ль следы? (нет) Где час горящий прибежит (нет) Сафирной тверди достигают Едва одно не составляют На темно-серах их концах Восходят выше предо мной (нет) Которы кажутся пред ним Ползущими буграми токмо! Свое заносит черно око В обитель жителей эфирных. Другой вблизи его утес, Противный видом и челом, Венчан скуделью темно-красной, Восходит острыми столпами В пределы тверди возвышенной,
Дополнения 389 Но тех высот не достигая, Куда возникнул Чатырдаг, Как меньший старшему ревнует 549-578 {нет) ем. 579-582 ц0 две сии скалы высоки, Как две подпоры Херсониса Или как два столпа ужасны, Поддерживая свод небес 584-588 {нет) (ПЕСНЬ ВТОРАЯ) ^ Как нежно!
– Как прекрасно здесь Сей горный жаворонок скромный, На белых крылошках порхая, Трелит пустынну песнь свою! ем. 10-70 Доселе естества десница, Переменяясь в видах дел, Лишь втайне разверзала силу; Но здесь, - средь сих ужасных гор, Она подобна исполинской. «Неизглаголанный!
– Велик, Велик ты в целом естестве.
– Твоя блистает красота Среди долины безмятежной В млечной лилее, в алой розе. Твой тихий благодатный глас В зефирах шепчет тонкокрылых, Порхающих в лугах цветущих. Твое дыхание прохладно В тенистых веет купинах; Но здесь величество Твое,