Развод. Он влюбился
Шрифт:
Возможно, мы ее залюбили, обложили со всех сторон сахарной ватой, внушив, что мир – это сказочное место, в котором все всегда хорошо и радостно. Да, надо взрослеть… но не так же, мать вашу! Не через предательство родного отца!
А у Леши все хорошо. У него все зашибись. Кувыркается со своей новой любовью, перья распушил, наслаждаясь второй молодостью. И ему глубоко насрать, что у нас тут происходит.
Хорошо мужики устроились, ничего не скажешь. Увлекся, все бросил и гори оно синим пламенем, потому что у него новая любовка и хотелки. А то, что их поступки бьют не только по женщинам, с которыми прожили
Мне даже завидно, я бы тоже хотела вот так. Увлечься, загореться и на все положить.
Под утро меня все-таки разморило, и я забылась тяжелым сном, не приносящим облегчения. Просто провалилась в темноту, наполненную призраками прошлого, и вынырнула, когда на часах был уже почти полдень.
Сил шевелиться не было, желания тоже, но я заставила себя подняться. Как бы тяжело ни было, какая бы апатия ни накатывала, нельзя сдаваться. Если позволить себе забиться в угол, включить режим несчастного овоща, то ничем хорошим это не закончится.
Потонешь нахрен в депрессии и все. Придешь к мыслям, что сейчас помру всем назло, вот тогда он и поймет, кого потерял и будет жалеть до конца дней.
Это детский самообман. Никто не будет жалеть. У всех все будет хорошо. Ну может всплакнут разок и со словами «хорошая была тетка» пойдут дальше по своим делам.
Так что подъем. Булки сжали и вперед.
Я приняла контрастный душ, заглянула к Дашке, чтобы убедиться, что она еще спит, и выползла на кухню. Есть не хотелось, поэтому обошлась кофе и фруктами. Заставила себя достать красивую кружку и тарелку. Нарезала не тяп-ляп, а ровненько. Салфеточки симпатичные достала.
Какая-то унылая часть меня протестовала против этих бессмысленных действий. Зачем я стараюсь? Для кого?
А ответ прост. Для себя!
Разве я не достойна этого? Разве потеряла ценность и право на маленькие удовольствия после того, как меня променяли на другую? Да ни черта подобного! Если больше некому меня баловать и заботиться, то я это сделаю сама. И не дам бывшему мужу возможности думать о том, что мир крутился только возле него, а после расставания рассыпался на осколки. Перебьется. Пусть, делает что хочет и с кем хочет, а я справлюсь.
Больно? Словами не передать как. Но я не хочу культивировать эту боль, барахтаться в ней, как в болоте, тратя свою жизнь на переживания, до которых никому нет дела.
Поэтому кофе будет в красивой кружечке. Точка.
На улице все еще шел дождь, но в доме сидеть не хотелось, поэтому я вышла на террасу, передвинула плетеный столик поближе к креслу и удобно устроилась, накрыв ноги мягким пледом.
Ну, хорошо ведь? Хорошо! А то, что в душе рана – переживем.
Я неспешно пила вкусный ароматный напиток, прикусывала персиком и любовалась на неспешные капли, барабанящие по розовым кустам. Заставляла себя видеть красивое и впитывать природное умиротворение.
А потом позвонил муж. Почти бывший.
Я посмотрела на экран, неспешно откусила еще кусочек, прожевала, сделала глоток кофе. Звонок тем временем оборвался, но через миг повторился.
Лешеньке очень
хотелось со мной поговорить. Соскучился, наверное, бедолажка.О, сарказм? Сарказм — это хорошо, с ним гораздо проще идти по жизни, чем со слезами и стонами.
Я отхлебнула еще раз и, тихонько звякнув кружкой по блюдечку, взяла телефон в руки:
— Слушаю.
— Лена, здравствуй, — напористо произнес он.
— Приветствую, — спокойно ответила я.
— Ты в курсе, что вчера Дашка устроила?
— Да.
— Она половину волос у Марины вырвала.
— Купи ей парик.
Кажется, мои скупые ответы кого-то очень сильно раздражали.
— Парик?! Это все, что ты можешь сказать?
— А чего ты хотел от меня услышать? Что мне жалко твою новую любовь? Мне не жалко. Я тебе больше скажу, ей повезло, что Даша не отличается крупным телосложением, иначе урон был бы куда значительнее.
— То есть, по-твоему, это нормально, что наша дочь бросается на людей? Так ты ее воспитывала?
— В воспитании участвуют оба родителя. Так что половина твоя – наслаждайся.
Он возмущенно запыхтел в трубку. Не ожидал, что разговор будет проходить в таком ключе, не подготовился.
— Я вчера весь день утешал Марину.
Сука, а я всю ночь утешала нашу дочь! Вслух этого не сказала, только холодно поинтересовалась:
— Утешил?
— Утешил!
— Ну и все. До свидания.
***
— Лена! — с претензией, — не смей бросать трубку!
Я скрипнула зубами и, едва справляясь со своими демонами, поинтересовалась:
— Ты зачем мне вообще позвонил, Леш? Или как теперь тебя надо называть? Алекс? Чтобы пожаловаться на то, что наша дочь, которую ты тоже предал и с которой струсил поговорить сразу и в открытую, пришла к тебе сама? И твоя кукла ей издевательски объяснила, что к чему?
— Это не повод драть волосы.
— Если бы на месте Дарьи была я – Марина бы лишилась не волос, а скальпа, — холодно парировала я, — ты мне вот что скажи, мой милый, почти бывший муж. Это правда, что последние полгода, ты как прыщавый юнец в пубертате, исходил слюной на фотографии, которые присылала тебе какая-то неизвестная шмара?
— Лена…
— Не заблокировал адрес, не обратился в службу безопасности, а с нетерпением ждал, когда тебе пришлют очередную порцию обнаженки, чтобы с улыбкой блаженного идиота заниматься рукоблудством?
— Все не так.
— А как? Расскажи, мне очень интересно. Потому что все это время, я думала, что у нас все хорошо. Ждала тебя с работы, целовала, ложилась в постель, даже не догадываясь о том, что у тебя в фантазиях прочно поселилась чужая голая жопа.
— Да не было там голых жоп! — сорвался он, — белье было, бикини, топлес, но не более того, просто красивые фотографии.
Черт, что ж так больно-то! Я словно в живую видела, как он рассматривал эти гребаные фотки, с каждым разом увлекаясь все сильнее и сильнее.
— Я и говорю, прыщавый подросток в пубертате. Показали картинку сиськи и все, поплыл.
— Я никуда не плыл. У меня вообще не было ни единой мысли, что это может вылиться во что-то большее. Я просто смотрел красивые снимки, как в журнале.
— И проникся? Влюбился в картинку?
— Это были особые фотографии. Я не знаю, как описать. Марина на них…