Речитатив

Юлиан сделал глоток, покатал на языке ледяные осколки и криво усмехнулся…

– Неужели с этой хохмой он вошел в мировую литературу?

– Представь себе. Но для того, чтобы разобраться в сложных взаимосвязях ликера мараско с хемингуэевским сленгом, ты должен хотя бы трижды осушить этот бокал. Говорят, Хем мог за один вечер выпить порядка пятнадцать дринков.

Юлиан пожал плечами:

– Первое ощущение – как поцелуй в щечку от пионерки. Напоминает освежающий диетический напиток. Натуральный лимонад… Я почти не чувствую алкоголя.

– В этом весь фокус. Ощущение алкоголя приходит примерно после третьего удара и уже не оставляет тебя никогда. Хем сравнивал питие этого дринка с катанием на горных лыжах, когда на вираже снежная крошка летит в лицо.

Порыв ветра встряхнул апельсиновое дерево, которое росло прямо перед окном, выходящим в сад, и оранжевые блики беспорядочно заметались по комнате. Спринт резво вскочил и как прокаженный начал гоняться за солнечными зайчиками. Потом, перевозбудившись, он рухнул на небольшой коврик возле камина, перевернулся на спину и начал с невероятным рвением елозить по нему, как будто хотел почесать неудобное место где-нибудь на загривке.

– Теперь ты понял истоки популярного когда-то танца под названием «твист?» – усмехнулся Гельман и, присев на ковер, стал трепать и почесывать кирасирскую грудь своего питомца. Спринт постепенно начал замедлять ритм твистопляски, пока полностью не замер с торчащими кверху лапами, одна из которых осталась полусогнутой, и в эту минуту он весь – в пегих разводах и белых блямбах – был удивительно похож на прекрасно сработанную мраморную скульптуру.

Хаос

Юлиан помешивал коктейль, прислушиваясь к сговорчивому шуршанию ледышек…

– Виола от меня ушла, – сказал он и проглотил комок, подступивший к горлу. – Мы поругались. Глупо…

Гельман поднялся, и в ту же секунду Спринт перевернулся в свою обычную полулежачую позу и, положив голову на лапы, замер, будто хотел сказать: меня здесь нет, не обращайте на меня никакого внимания.

Гельман достал из кармана бумажную салфетку и вытер испарину со лба:

– Я сразу увидел, что ты не в себе, просто не хотел с вопросами лезть.

Он подошел к бару, добыл приземистую бутылку текилы и со скрипом проворачивая плотно забитую пробку, потянул ее с глуховатым, но резким выхлопом, от которого Спринт пружинисто вскочил на лапы и зарычал, сверкнув белым пятном на холке.

– Плесни мне тоже, – попросил Юлиан. – Что-то меня «папа-доблес» не расшевелил.

– Она по-серьезному ушла, забрала свои вещи? – спросил Гельман.

– Нет, вещи не забирала. Оставила короткую записку: «Я ухожу. Когда вернусь – не знаю. Не ищи меня».

– Значит, не все так трагично. Я не пойму, чего ты разнервничался? У тебя на лице царит динамический хаос, говоря математическим языком. Ну, поругались… Для некоторых пар сей процесс является ежедневной нормой, как дринк для папаши Хема. Мы с Верой тоже иногда обмениваемся укусами, но я мудрый и хитрый, поэтому делаю первым шаг к примирению – даже если моей вины нет ни капли.

– Понимаешь, Мишка, у нас все осложнилось из-за одного человека. Упал он как снег на голову и внес в нашу жизнь вот этот самый динамический хаос.

– Кто он такой? Я его знаю?

– Возможно, ты слышал о нем. Это Лев Варшавский. Целитель или, как он сам себя называет, ясновидец… Он в «Вестнике эмигранта» себя рекламирует чуть ли не как второе лицо после Иисуса Христа. На редкость самоуверенный тип, но знающий и очень, я бы сказал, ретивый.

– Я ничего о нем не слышал, русскую прессу я не читаю, просто нет времени этим заниматься, но я лет десять назад познакомился, будучи в гостях, с подобным экземпляром. Ты знаешь, они даже на людей выше их ростом смотрят сверху вниз. Тот, о ком я говорю, был травником, различал энергетические потоки исходящие от продуктов, помахивая каким-то штырем, похожим на телескопическую антенну; при этом требовал полного повиновения, и если больному травка не помогала, он обвинял его в нарушении инструкции заваривания или хранения…

Гельман уселся на табурет и пригубил рюмку текилы:

– Значит Варшавский хочет украсть у тебя Виолу?

– Похоже, даже очень хочет. Но допускаю, что такой расклад – плод моего воображения. У нас на этой почве произошла ссора. В общем-то, я погорячился… Сказал пару резких слов… Меа culpa.

– Ты думаешь, она могла к нему уйти?

– Нет, я думаю на такой кульбит она не способна. Понимаешь, Мишка, Виола очень притягательная женщина, она нравится мужчинам – это не секрет, но до сего дня я никогда не нервничал и сильно не ревновал. А тут – нашла коса на камень. Я вижу, как он на нее смотрит, а она… она не знает, что с этим делать. Он совершенно не в ее вкусе, но он очень властный, в нем есть харизма, гипнотизм. Вот я и сорвался в какой-то момент, выясняя с ней отношения.

– Когда это все случилось?

– Вчера вечером.

– Готов выслушать мои соображения?

– Готов.

– Я бы поступил… А как бы я поступил?

Гельман задумался, сложил губы трубочкой и втянул в себя немного алкоголя, затем, словно дегустируя сложный букет напитка, несколько раз отрицательно покачал головой, потом улыбнулся, удовлетворенно кивнул и произнес:

– До десяти считать умеешь?

– Мишка, не валяй дурака, – поморщился Юлиан.

– Чудак, я же с умыслом спросил. Твоя задача – сбросить напряжение. Твой гнев, твои амбиции до сих пор вспыхивают у тебя в башке, как солнечные протуберанцы. Погаси их. Если в твой компьютер попал вирус и твои взаимоотношеня с партнером, в данном случае с Виолой, никак не восстанавливаются, переведи свой компьютер в спящий режим. Для этого ты должен посчитать до десяти – или произвести какую-либо другую простую арифметику, чтобы взять себя в руки, собраться с мыслями, и тогда можно попробовать сделать то, что делает шахматист после прерванной шахматной партии.

– Что же должен делать начинающий шахматист Давиденко?

– Допустим, в ходе домашнего анализа ты понял, что сумеешь

получить решающее преимущество и даже пройти в дамки, но это потребует немалых умственных усилий и малейшая ошибка приведет к цейтноту. Так на фига идти во все тяжкие, тем более что соперник твой женщина. Предложи ей ничью. Протяни лавровую ветвь, в крайнем случае лавровый листик. Если это умная женщина, она согласится. Может быть, ей при этом тоже придется решить пару умственных задач, пересилить свою гордыню или упрямство, но, как говорят американцы, «It takes two to tango». [8] В этом танце ты ее должен вести, а не она тебя. Понимаешь? Ты ей не звонил?

– Она не отвечает на мои звонки. А на ее рабочем телефоне даже автоответчик не включен.

– А на мобильном?

– На мобильном включен, но я не хотел разговаривать с автоматом…

– Как вы с этим Варшавским познакомились?

– Долгая история. Хотя началась совсем недавно. Все получилось случайно: мы его подвезли домой из гостей, а потом Виола решила пригласить его к нам, потому что он еще в машине начал свои фокусы показывать. Великий знаток человеческих душ и автомобильных запчастей. Будь он неладен… Он к нам приходил два раза и нес такое… начиная от космического происхождения гречневой каши до разгадки непонятных катренов Нострадамуса. А еще умудрился показать практические опыты, связанные с концом света, и Виола на это дело сразу клюнула, принимая его басни за истину в последней инстанции…