Редактор Линге

Вдругъ онъ останавливается и задерживаетъ. дыханіе. Онъ слышитъ легкій шумъ внизу: какъ будто катятъ и тащатъ какой-то предметъ. Онъ снова подходитъ къ окну и видитъ, что служащій остановился внизу, какъ разъ передъ дверью. Что тамъ происходитъ? Что тамъ выкатываютъ? Онъ пріоткрываетъ немножко окно и смотритъ внизъ. Велосипедъ, — да, велосипедъ медленно, осторожно появляется изъ двери, его ведетъ Шарлотта. Служащій помогаетъ ей. Потомъ Шарлотта отдаетъ ему велосипедъ и говоритъ что-то, тихо называетъ какое-то имя, адресъ, и проситъ служащаго завтра пораньше принести ей деньги, которыя ему дадутъ за велосипедъ.

Но что это былъ за адресъ? И почему она отослала велосипедъ? Онъ отправленъ въ ломбардъ. Хойбро зналъ этотъ адресъ очень хорошо, — это домъ, тамъ внизу, въ город, гд были заложены и его собственныя вещи. А теперь и велосипедъ попалъ туда.

XVI

Въ бюро «Новостей» стало тише. Неустойчивость Линге въ политик пугала его друзей; только кое-кто изъ самыхъ преданныхъ собрались, чтобы образовать нейтральную партію: одинъ адвокатъ, два профессора, три-четыре дамы, занимающіяся политикой; они посщали его довольно часто и участвовали въ его листк. Никто не зналъ, къ кому же, въ конц концовъ, принадлежитъ Линге.

Да онъ и самъ этого не зналъ. Въ бюро, зарывшись въ газеты и бумаги, въ мрачномъ настроеніи, разочарованный, убитый, сидитъ Линге въ своемъ кресл и размышляетъ. Его кресло когда-то можно было сравнить съ трономъ; теперь же его съ трудомъ можно считать за устойчивую скамейку. Самъ онъ низведенъ до обыкновеннаго редактора, уличеннаго въ ошибкахъ, въ колебаніихъ и даже въ недобросовстности. И чего только не бываетъ на бломъ свт!

Послдніе дни были очень тяжелыми для Линге. Противъ всхъ ожиданій, когда онъ отправился въ назначенный вечеръ съ фру Дагни въ театръ, онъ былъ отвергнутъ самымъ ршительнымъ образомъ: да, эта честная женщина чуть было не выставила его за дверь. Не будучи увреннымъ въ своей побд, онъ никогда не рисковалъ, а вотъ тутъ его горячее сердце увлекло и поставило его въ неловкое положеніе по отношенію къ этой холодной, разсчетливой женщин! Онъ не могъ понять этого. Правда, онъ не могъ доставить фру Дагни удовольствія, достать орденъ для ея мужа. Вс обстоятельства были противъ него, — министерство пало, его псня была спта; но онъ надялся, что фру Дагни въ немъ самомъ что-нибудь нашла, что она цнила его личность. Ну, а оказалось, что этотъ орденъ, дйствительно, имлъ значеніе для этой женщины, и между ними все было кончено, разъ онъ его не могъ достать. Разв это не смшно! Онъ, вдь, ничего не сдлалъ; онъ только обнялъ ее за талію, смялся про себя тихо: хи-хи-хи, ты моя, ты моя! Вдругъ она ушла въ свою спальню и повернула ключъ въ замк. Она предоставила старой фрёкэнъ Гуде проводить его до дверей; таковъ былъ грустный конецъ этого визита.

Много ночей Линге спалъ опять съ сжатыми кулаками, какъ въ свои первые студенческіе годы. Куда бы онъ ни обращался, всюду онъ получалъ отказъ. Превратности судьбы брали верхъ: брошюра Хойбро причинила ему много непріятностей и досады. Что ему длать съ этой статьей? Пройти мимо, обратить все въ шутку? Теперь уже больше не было фру Дагни, которая просила бы за этого дурака съ блуждающей кометой. Нужно высмять его и заглушить его слова смхомъ людей. А съ съ другой стороны, благоразумно ли связываться съ нимъ? Богъ знаетъ, на что онъ способенъ; отъ негодяя всего можно ждать. Линге ршилъ умолчать и о стать и объ автор. Это будетъ самымъ благороднымъ. Кром того, онъ зналъ, что если онъ будетъ молчать, то и другія газеты будутъ молчать, включая и «Норвежца», который будетъ ждать, пока Линге скажетъ свое слово, и тогда все это дло будетъ навки погребено.

Но черезъ дв недли Линге измнилъ свое ршеніе, — онъ не могъ спать въ такое время; нтъ, на это онъ не способенъ. Во всякомъ случа, онъ долженъ указать на то, что «Новости» очень хорошо освдомленный листокъ и что ему извстенъ анонимный клеветникъ. Человкъ этотъ служитъ въ такомъ-то и такомъ-то банк, противъ его образа жизни, можетъ быть, ничего нельзя сказать, — этого Линге не знаетъ; онъ попробуетъ сдлать намекъ на не совсмъ хорошіе отзывы. Человкъ, котораго выдаютъ собственные друзья, не совсмъ чистъ, а Андрэ Бондезенъ назвалъ его болваномъ и разбойникомъ. Для большей врности Линге послалъ опытнаго Лепорелло къ начальнику Хойбро, чтобы справиться о немъ; но тамъ ему указали на дверь. Линге находитъ, что это начинаетъ переходить всякія границы; человку, приходившему отъ «Новостей», отъ него, указали на дверь? Онъ возмущенъ и отправляется самъ лично къ директору банка во имя порядка и закона. Онъ еще чувствуетъ въ себ прежнюю силу, и съ высоко поднятой головой, какъ человкъ, который никогда не сгибается и не колеблется, онъ входитъ въ банкъ. Съ глазу на глазъ съ директоромъ онъ говоритъ ему, зачмъ онъ именно пришелъ, — пожалуйста, книги!

Дверь вжливо, любезно открылась передъ нимъ и столь же любезно закрылась за нимъ.

Терпніе Линге лопнуло. Онъ отправился въ свое бюро и написалъ съ сверкающими глазами первую замтку. Образъ жизни автора памфлета былъ небезупреченъ, а слава о немъ очень нехорошая.

Брошюра Хойбро была такой несправедливой, такой односторонней, что гнвъ Линге былъ вполн понятенъ. Ахъ, какая она была односторонняя! Человка съ такими большими заслугами и съ такимъ добрымъ сердцемъ, какъ Линге, нельзя было подвергать насмшкамъ страны, даже если бы онъ дйствительно длалъ перевороты въ политик, чтобы придать значеніе своему листку. Среди всхъ этихъ непріятностей Линге не думалъ только объ одномъ себ. Разв онъ забылъ бднаго поэта на Торденскіольдгассе?

Линге не лишилъ его своей помощи. До сихъ поръ Фредрикъ Илэнъ занималъ мсто въ бюро «Новостей», но теперь пусть онъ убирается. Линге нашелъ другого человка на его мсто, какъ разъ этого новаго, многообщающаго генія съ Торденскіольдгассе. Линге прочелъ его начатый романъ и нашелъ въ немъ большія достоинства; нельзя допустить, чтобы гибнулъ талантъ, нужно его поддержать. При этой мысли Линге опять сдлался широкой натурой, опять обнаружилъ свое превосходное качество — помогать талантамъ по сил возможности. Онъ отворяетъ дверь и кричитъ:

— Илэнъ, мн нужно переговорить съ вами!

Илэнъ входитъ.

— На одномъ собраніи мы поршили уменьшить бюджетъ нашего листка, — говоритъ онъ, — я ршилъ, что могу справиться въ редакціи и съ меньшими силами, и вотъ нтъ другого исхода, — намъ придется съ вами разстаться.

Илэнъ пристально смотритъ на него. Его лицо сдлалось блднымъ и худымъ. Въ продолженіе цлыхъ недль онъ работалъ какъ волъ, чтобы заплатить счетъ въ булочную за свою мать: Линге платилъ ему гроши. Поэтому ему приходилось писать замтки, безконечное количество замтокъ, которыя Линге черезъ нкоторые промежутки времени просматривалъ и откладывалъ въ сторону. Когда онъ бывалъ въ хорошемъ настроеніи, онъ отыскивалъ одну изъ этихъ несчастныхъ бумаженокъ и бросалъ ее съ снисходительной улыбкой фактору.

Илэнъ не могъ понять, почему его работа сразу сдлалась такой скверной, и онъ писалъ, вычеркивалъ и мучился, чтобы въ слдующій разъ сдлать что-нибудь получше. Ничего не помогало: его замтки возвращались къ нему цлыми листами, цлыми кипами, а третьяго дня ему вернули ихъ даже непрочитанными.

— Мы съ удовольствіемъ будемъ принимать отъ васъ статьи, — продолжаетъ редакторъ, видя, что Илэнъ молчитъ, — но отъ вашего постояннаго сотрудничества въ газет мы, къ сожалнію, должны отказаться.

— Но почему такъ? — спрашиваетъ, наконецъ, Илэмъ и смотритъ удивленно на редактора.

— Да, почему? Это ршеніе собранія и, кром того… Но вамъ не нужно непремнно сегодня уходить, это можно сдлать и завтра или въ какой-нибудь другой день.

Илэнъ все-таки не можетъ понять.

— Я считаю это не очень-то внимательнымъ съ вашей стороны, — говоритъ онъ.

Какая наивность! Линге пожимаетъ плечами и отвчаетъ:

— Внимательно! Да, это дло взгляда. Разв мы не печатали цлую массу вашихъ статей и хорошо платили за нихъ? Вы меньше всего можете жаловаться на невниманіе, не правда ли? Насколько я помню, мы напечатали даже разъ замтку о рукодліяхъ вашей матери и старались рекламировать ея работы.

— Да, но вдь это не иметъ ничего общаго съ моей работой, — возражаетъ Илэнъ.

Линге овладваетъ нетерпніе. Онъ садится на свое мсто, беретъ бумаги и перелистываетъ ихъ.

Илэнъ чувствуетъ, что въ немъ просыпается злоба. Разв онъ не взрослый человкъ, разв т же «Новости» не дали ему имени въ его родной наук? Онъ говоритъ:

— Я не столько зарабатывалъ въ послднее время, чтобы вы могли у меня отнять и это послднее.

— Но, Боже мой! — возражаетъ Линге горячо:- разв вы не понимаете, что намъ не нужно того, что вы пишете? Вы сами должны понимать, что это никому не нужно, это не представляетъ никакого интереса, и никто этого не читаетъ.