Ремесло древней Руси

Мы исчерпали список мастеров, известных нам по имени, мастеров, обслуживавших московского князя, богатейший русский монастырь — Сергиев и крупнейшего князя церкви — новгородского архиепископа. К сожалению, подавляющее большинство уцелевших до нашего времени вещей является церковной утварью. Канонические требования, несомненно, стесняли свободу творчества ремесленников-ювелиров и не позволяли им полностью показать свое искусство. Единственное исключение представляет рогатина Бориса Александровича Тверского, открывшая неизвестный нам загадочный и увлекающий мир образов, знакомых древнерусскому мастеру. Если справедливо допущение, что на втулке рогатины изображены сцены из какой-то повести или былины, то мы можем судить не только об элементарной грамотности оружейника-ювелира, но и о его литературных вкусах.

Изящные гравированные рисунки рогатины в какой-то мере позволяют нам почувствовать утонченную роскошь придворного быта этого князя-строителя, с именем которого (на полвека раньше, чем с Москвой) была связана горделивая идея третьего Рима.

Ко времени Ивана III крупнейшие русские города, как Москва, Новгород, Тверь, Суздаль и др., обладали уже высокоразвитым ювелирным ремеслом, знавшим сложную технику для выполнения дорогих заказов и в то же время обладавшим средствами для изготовления массовой продукции на рынок.

Поэтому совершенно закономерно то, что в конце XV в. мастерство московских ювелиров стало широко известным за пределами молодого государства.

В 1495 г. Менгли-Гирей, знавший толк в русском оружии и панцырях, просит у Ивана III различных изделий московских ювелиров:

«Менгли-Гиреево слово.

Великому князю Ивану князю, брату моему, поклонъ. Посл? поклона прошенье мое то: мисюрской салтанъ писанъ и шитъ узорчатъ шатеръ прислалъ. Дастъ Бог въ вешнiе дни ?сти и пити надобе, въ два ведра доброва д?ла серебряны чары да наливки серебряны прошу у тебя; наливка бы не мала была, по чар ? посмотря, доброва бы д?ла наливка была; твоя брата моего любовь въ ночь и въ день съ сердца не сойдетъ, серебряную чару исполнивъ меду, про твою, брата моего, любовь чашу всегды полну пьемъ.

У нас такъ сд?лати мастера доброво не добыти, а у тебя у брата моего, так е есть…» (курсив наш. — Б.Р.) [1389] .

В татарском археологическом материале мы находим серебряные и золотые ковши — «наливки», подражающие русской работе. На одном золотом ковше из станицы Белореченской есть даже имитация русской уставной надписи по краю [1390] .

1389

«Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымскою и Нагайской ордами и с Турцией», т. I. — Сб. РИО, СПб., 1884, т. XLI, стр. 220.

Спустя три года просьба повторилась: «…да л?тось съ Звенцомъ чару серебряну и съ наливкою прислалъ еси, тебя, брата своего, твою чашу всегды пити; Того д?ля великой кубок прислал бы еси… У тебя, у брата моего прошенья не просити — что ми д?яти? А у меня нет». (Там же, стр. 267).

1390

ОАК за 1896 г., стр. 31, рис. 167а и 167б; стр. 33, рис. 179.

4. Разные ремесла

В этот раздел мы вынуждены поместить не только второстепенные ремесла, занимавшие незначительное место в системе городского производства, но и ряд важных и существенных. Причина заключается в чрезвычайной скудости письменных и вещественных источников этой эпохи, вследствие чего в наших знаниях немало досадных пробелов.

Гончарное дело.

Деревенские гончары, как мы видели выше, нисколько не продвинули вперед в изучаемую эпоху изготовление посуды; то же нужно сказать и о городских гончарах. Отличие массовой городской керамики XIV–XV вв. от керамики домонгольского времени заключается в таких мелочах, которые совершенно не важны для общей характеристики производства. Можно отметить только упрощение ассортимента гончарных изделий, исчезновение после монгольского завоевания целого ряда типов посуды. К таким исчезнувшим Видам относятся амфоры-корчаги киевского типа. В слоях XIV–XV вв. этот вид посуды, характерный для городов XI–XII вв., совершенно не встречается. С исчезновением узкогорлых амфор порвалась последняя нить связи русского города с античным наследием. Встречавшиеся в XI–XII вв. не только в южных, но и в северных княжеских городах (Смоленск, Суздаль, Владимир, Рязань) амфоры-корчаги не возродились после татарского нашествия. В XIV–XVI вв. появляются огромные горшкообразные сосуды для пива, браги и зерна, на которые по семантической связи переносится старое название «корчага» [1391] .

1391

А.А. Потапов. Древний погреб близ Крымской площади. — «По трассе первой очереди Московского метрополитена», 1936, рис. 92, стр. 148; В. Даль. Толковый словарь великорусского языка. См. под словом «корчага».

Единственный случай, когда амфора-корчага оказалась связанной с памятником XV в., — это рисунок в Радзивилловской летописи [1392] . Но в данном случае перед нами любопытный пример копирования более раннего образца XII в. [1393] Одновременно с амфорами-корчагами из обихода городских гончаров исчезают и глиняные светильники и поливная керамика. Высшее достижение домонгольской керамической техники (опередившей в этом отношении западноевропейскую) — полихромная поливная керамика — в XIV–XV вв. неизвестна ни в качестве мелких поделок, ни как строительный облицовочный материал. Искусство поливы возникает вновь в северорусских городах лишь в самом конце XV в. [1394] Только в Новгороде мы встречаемся с поливными изделиями, правда, несравненно худшего качества, чем киевские. А.В. Арциховский при раскопках Славенского холма обнаружил остатки мастерской глиняных игрушек XIV–XV вв. Игрушки (главным образом птички) покрыты желтой поливой плохого качества [1395] .

1392

Радзивилловская или Кенигсбергская летопись. Фотомеханическое воспроизведение рукописи 1902 г., л. 72 об. Рисунок иллюстрирует известную легенду о белгородском киселе; изображены два печенежина с амфорами в руках («они же нальяша корчагу цежа и сыты отъ колодязя и вдаша печен?гом…»).

1393

А.В. Арциховский. Миниатюры Кенигсбергской летописи, М., 1932. — Копирование мастерами XV в. образцов XII в. А.В. Арциховский доказывает на других примерах.

1394

А.В. Филиппов. Древнерусские изразцы, т. I, М., 1938. — Первое применение изразцов с зеленой поливой встречается во Пскове в церкви Георгия, что «со взвозу», построенной в 1494 г. На изразце изображен бородатый всадник в остроконечной шапке. А.И. Некрасов пытался видеть здесь влияние золотоордынской культуры («Татаризмы в русском орнаменте XV–XVI вв.», 1930, вып. 1).

1395

Великий Новгород. Зал IX (Путеводитель по Гос. историческому музею Сост. С.А. Таракановой-Белкиной, М., 1940, стр. 12).

В технике лепки и обжига посуды никаких изменений в эту эпоху не наблюдается. Массовое применение городскими гончарами ножного круга, томления, лощения и обжига в горне — все эти технические новшества падают на XVI–XVII вв. [1396]

Производство керамических строительных материалов — кирпича и изразцов — существовало в XIV–XV вв., главным образом, в Новгороде; в Москве оно появилось лишь во второй половине XV в. Новгородское зодчество применяло в XIV в. кирпичную кладку, но кирпич был неровным и довольно плохого качества. Наряду с кирпичом применялся булыжник и плитняк, а это обстоятельство не могло способствовать строгой стандартизации кирпича.

1396

См., напр.: М.В. Воеводский. Глиняная посуда Москвы XVI–XVIII вв. по материалам, собранным при работах Метростроя. — «По трассе…», 1936, стр. 171.

За пределами Новгорода мы не знаем применения кирпича до второй половины XV в., когда появились первые кирпичные здания в Москве, вызвавшие удивление москвичей: «…яко дивитися вс?мъ необычному д?лу сему» (курсив наш. — Б.Р.) [1397] . Московский кирпич, примененный в ранних зданиях, был, вероятно, не особенно прочен, так как летописец особо отмечает изготовление крепкого кирпича Аристотелем Фиораванти [1398] . Только к концу XV в. появляются красные изразцы и терракотовые орнаментальные фризы, заменившие собой белокаменную резьбу начала XV в. [1399]

1397

Никоновская летопись 1467 г. — В.Д. Ермолин остроумно обновил полуразрушенную церковь Вознесенского монастыря, белый камень которой «изгорел» во многих пожарах. Он удалил обгоревший камень и одел здание кожухом из нового камня и «кирпича ожиганого».

Удивление москвичей могло, конечно, относиться не только к новому материалу, а ко всей совокупности действий мастера.

1471. «…Тароканъ купець заложи себ? полаты кирпичны во град? Москв?, у градной стены у Фроловскых воротъ; единого л?та и сведе…» (Софийская II летопись).

1473. «Митрополитъ Геронтий поставилъ у двора своего на Москв? врата кирпичемъ кладены ожиганымъ да и полату заложилъ на своемъ двор?» (Воскресенская летопись).

Н.Н. Воронин («Очерки по истории русского зодчества XVI–XVII веков», М.-Л., 1934) указывает еще более раннее кирпичное здание в Москве — кирпичную церковь 1458 г. на Симоновском дворе (стр. 91). Летопись под 6968 г. отмечает: «Поставили церковь кирпичну святое богоявление на монастырскомъ дворе Сергиева на Троицком» (Новгородская IV летопись 1460 г.). Ссылка Воронина не точна.

1398

«И кирпичную печь досп? за Ондроньевымъ монастыремъ въ Калитников?, въ чемъ ожигати, и какъ д?лати: нашего русского кирпича уже, да продолговат?е и тверже; егда его ломать, тогда въ воду размачиваютъ…» (Софийская II летопись 1475 г.).

1399

Н.В. Султанов. Изразцы в древнерусском искусстве, СПб., 1885; Е. Шмидт. Гончарное искусство в древней Руси. — «Баян», 1914, № 2; А.В. Филиппов. Ук. соч. — Все здания с изразцами построены не ранее 1480-х годов.

В связи с локальной ограниченностью производства и применения кирпича до середины XV в., мы должны разобрать несколько более ранних свидетельств о материале построек. Речь идет о понимании терминов «плита» и «плита жженая» в источниках XIV–XV вв. [1400]

Происхождение слова бесспорно от греческого ??????? — «кирпич»; отсюда древнерусское «плинф», «плинт», и, наконец, «плита». Кирпичный мастер — «плинфотворитель» [1401] .

1400

Н. Аристов («Промышленность древней Руси») безоговорочно во всех случаях считает плиту равнозначной кирпичу (стр. 102).

1401

И.И. Срезневский. Материалы для словаря… См. под словами: «плинф», «плита». Для последнего слова указывается двойственное значение: «кирпич» и «камень» (стлб. 965), но все летописные упоминания Срезневский отнес к кирпичу.

Для эпохи Киевской Руси нет никаких сомнений в употреблении этих слов в греческом смысле для обозначения кирпича, но данные XIV–XV вв. не всегда можно понимать так.

1309 г. — Во Пскове «Борис посадникъ съ псковичи заложи ст?ну плитяну…»

1330 г. — в Изборске… «ст?ну камену с плитою учиниша…»

1375 г. — «Псковичи заложиша четвертую ст?ну, плитяну, отъ Псковы р?ки до Великой р?ки» [1402] .

Под 1420 г. летопись подробно рассказывает о постройке псковского Крома: «скончаны быша перши у Крому, м?сяца iюля въ 7: а д?лаше 200 мужь полчетверта года, а взяше у Пскова за д?ло свое 1000 рублевъ, а плиту которiи жгли, даша тымъ 200 рублевъ» (курсив наш. — Б.Р.) [1403] .

1402

Псковская I летопись под соответствующими годами. — ПСРЛ, т. IV, СПб., 1848, стр. 184, 186, 193.

1403

Псковская I летопись 1420 г. — Дополнение по списку Малиновского. Возможно, что 1420 г. означает начало работ, оконченных позднее, так как солнечное затмение, упомянутое под этим же годом, на самом деле было 8 июля 1423 г.

Это место понималось как свидетельство кирпичного производства [1404] , но при ознакомлении с подлинными памятниками оказывается, что сложены они из плитчатого девонского известняка без применения кирпича [1405] .

Как же понимать тогда «плиту жженую»?

По всей вероятности, здесь подразумевалось выжигание извести из плитчатого известняка, необходимой для цементирования каменной кладки. Таким образом, старый термин «плита», обозначавший первоначально керамический строительный материал, в XIV–XV вв. получил в ряде мест иной смысл, выражая понятие камня [1406] .

1404

Н. Аристов. Ук. соч.; И.И. Срезневский. Ук. соч.; Г.Е. Кочин. Материалы для терминологии словаря древней России, М.-Л., 1937. См. под словами: «плита жженая».

1405

А. Васильев и А.К. Янсон. Древний Псков, Л., 1929, стр. 24 и 47. — Все гражданское и церковное строительство Пскова знает почти исключительно известняк. Этим объясняется и «расседание» зданий во время пожаров, так как камень превращался в негашеную известь.

1406

В указанном нами смысле нужно понимать термин «плита жженая» и в отношении реставрационных работ тверского кн. Михаила Александровича, пожелавшего обновить Преображенский собор (бывш. Кузьмы и Демьяна).

«И возхот? поновити ю, да будет якоже и преже, егда съвръшена бысть и уб?лена. И по повел?нiю его сътвориша каменос?чцы от плиты зженыя и тако поновишаю и уб?лиша, якоже изначала древле пръвого дни съвръшенiе и уб?ленiе имеющи» (курсив наш. — Б.Р.). — Никоновская летопись 1399 г.