Ремесло древней Руси

Сканный орнамент, близкий к скани амвросиевой школы, мы можем найти на ряде предметов XV–XVI вв. и можем даже проследить его постепенную эволюцию и отход от первоначальных форм. Иконка слоновой кости из Новгорода [1349] украшена сканью и рубинами. Рисунок скани, типичный «ландышевый», крутозавитой, близок к скани, на потире Ивана Фомина 1449 г.

В Новгороде же есть другая иконка, тоже слоновой кости, оправленная в серебро со сканью [1350] . Здесь сохранен принцип сочетания гладких и сканных линий, но завитки скреплены со стеблями в обратном направлении.

1349

Н.В. Покровский. Древняя софийская ризница в Новгороде. — «Вестник археологии и истории», СПб., 1914, вып. XXII, табл. IX, рис. 6. Издатель датирует его XVII в., на наш взгляд, — ошибочно.

1350

Там же, табл. IX, рис. 5.

Следующий этап в развитии скани дает нам шиферная иконка интересного содержания [1351] .

Скань на оправе этой иконки состоит еще из спиральных стеблей, но завитки отсутствуют; вместо них напаяны гладкие колечки, заполняющие все свободное пространство. Дата — XVI в.

Дальнейшая эволюция скани шла по линии отказа от спиралей и замены их маленькими гладкими колечками, заполняющими без всякой системы все поле [1352] . К XV в. можно отнести некоторые отклонения от обычного рисунка скани [1353] .

1351

Каталог собрания А.С. Уварова, отд. VIII–XI, М., 1908, стр. 15–16, рис. 5.

1352

Н.В. Покровский. Ук. соч., т. IX, рис. 3, т. V, рис. 7, 9, 10, 12. — Проволочный орнамент из гладких колечек перестает уже быть сканью.

1353

Н.В. Покровский. Ук. соч., т. V, рис. 6. — Форма креста и рисунок скани близки к опубликованному Никольским в связи с Амвросием («Русский ювелир XV в.»). См. каталог Уварова (табл. XII, рис. 56, стр. 140 — крест из красной яшмы, оправленный в золото). Подобный проволочный рисунок известен, напр., на кадиле 1469 г.

Как видим, все навыки и приемы сканного дела, воспринятые в XIV в. под влиянием восточных образцов, были усовершенствованы русскими мастерами XIV–XV вв. и перешли далее в XVII в., лишь постепенно изменяясь [1354] .

Искусство зерни было забыто после монгольского нашествия и возродилось только в XVI в. Привычное для XI–XII вв. сочетание скани и зернив XIV–XV вв. отсутствовало. Грубая зернь есть на окладе 1392 г. [1355]

1354

См., напр., скань на окладе Мстиславова евангелия, сделанную в 1551 г. — П. Симони. Оклады…, табл. I.

1355

П. Симони. Ук. соч., т. II.

Перейдем к рассмотрению эмальерного дела.

Ни одно из художественных производств Киевской Руси не требовало такого опыта, навыка и уменья, как искусство изготовления прославленных киевских перегородчатых эмалей. Разрушение Киева татарами привело к уничтожению и полному забвению эмальерного искусства. Ни Новгород, ни Смоленск, ни какой-либо другой из уцелевших от погрома городов не обладал, очевидно, налаженным производством эмалей, так как изготовление их прекратилось после нашествия татар. Не могли здесь помочь и культурные связи с Западом и Востоком, так как там перегородчатая эмаль была неизвестна.

Единственная вещь, связанная с историческим лицом XIV в., — саккос митрополита Алексея (1354–1378), украшенный нашивными бляшками с хорошей перегородчатой эмалью [1356] . Но, как уже указывалось выше, эти эмали относятся к началу XIII в. и лишь случайно дожили до времени Алексея.

Эмаль XIV–XV вв. чрезвычайно примитивна по сравнению с домонгольской [1357] . Как правило, эмаль, обычно одноцветная, служила только фоном для литых накладных фигур и не составляла самостоятельного полихромного рисунка.

1356

В.А. Никольский. Древнерусское декоративное искусство, 1924, рис. 1.

1357

Единственная работа о русских эмалях всех времен принадлежит И.Е. Забелину («Историческое обозрение финифтяного и целинного производства в России». — ЗОРСА, СПб., 1853, т. VI). Для интересующего нас времени Забелин упомянул лишь одну вещь — оклад 1392 г.

По бедности материала эпоха XIV–XV вв. совершенно не затронута автором; его внимание было обращено на периоды расцвета эмальерного дела. Об эмали XIV–XV вв. см. также: В.А. Никольский. Древнерусское декоративное искусство, стр. 37–38.

Для этой цели служили литые замкнутые пространства, оформленные обычно пятилопастными арками на витых колоннах. Внутренность такого киотца насекалась резцом для лучшего скрепления с эмалью. Нарезка производилась аккуратно, иногда довольно сложным рисунком, так как эмаль была прозрачна и дно коробки, предназначенной к заливке эмалью, могло просвечивать. Следы насечки можно видеть на окладе евангелия Федора Андреевича 1392 г., на окладе 1422 г., на верхней части новгородского панагиара 1435 г. [1358] В последнем случае эмаль была не только на верхней крышке с накладной композицией «вознесенья», но и на фигурах ангелов.

1358

П. Симони. Оклады…, табл. II; Н.Е. Макаренко. Ук. соч., рис. 21; Н.В. Покровский. Древняя софийская ризница в Новгороде, табл. IX, рис. 1.

Накладное литье прикреплялось на закрепках или припаивалось. Во второй половине XV в. появляется имитация накладных фигур путем сплошного литья, когда и киотец, и фон для эмали с насечкой, и выпуклая фигура в центре — все отливалось сразу [1359] .

Эмаль обычно применялась синего цвета. Качество эмали было невысоким; в большинстве случаев она со временем осыпалась и выкрашивалась. Многие предметы дошли до нас совершенно без следов эмали; только шраффировка фона говорит о том, что вещь предназначалась для эмали.

1359

Н.Е. Макаренко.

Ук. соч., рис. 11. — Кадило Кирилло-Белозерского монастыря с 12 киотцами отлитыми в грубых формах. Фон залит плохой синей эмалью.

Как уже указывалось выше, робкое и неумелое применение эмали в качестве фона для накладных рельефных фигур являлось подражанием западноевропейским (рейнским) образцам XIII–XIV вв. Некоторые отличия от указанного способа представляют 4 медальона на окладе 1392 г. [1360] : медальоны с изображениями Михаила, Ильи, Федора (патрона заказчика, Ф.А. Кошки) и Василисы (соименной жене заказчика) [1361] .

Все изображения резаны широкими и гладкими линиями. В образовавшиеся бороздки налита темная эмаль, подчеркивающая контуры рисунка. Фон вокруг фигур углублен и тоже залит эмалью: в двух случаях красноватой и зеленой, в других — синей.

1360

П. Симони. Оклады…, т. II, стр. 5.

1361

Симони ошибочно прочитал последнюю надпись — Елизавета. Двустрочная колончатая надпись дает ВСЛС, что можно расшифровать, вставив гласные, только как «Василиса». — См.: В.К. Трутовский. Федор Кошка. — «Летопись Историко-родословного общ.», М., 1915, вып. 1–4, стр. 297–299.

До конца XV в. эмаль так и не получила массового применения, оставаясь побочным декоративным приемом, применявшимся для небольшого круга изделий.

Кресты и иконки, украшенные такой примитивной эмалью, в большинстве своем относятся к более позднему времени.

Для второй половины XV в. можно указать медный триптих с зеленой эмалью и несколько одинаковых крестов с плохой светло-желтой эмалью [1362] .

Расцвет эмали начинается с эпохи Ивана III, а в XIV–XV вв. эмальерное дело находилось в весьма примитивном состоянии.

1362

Каталог собрания древностей. А.С. Уварова, стр. 91, рис. 72. — Датировка указана туманная: «древнего рисунка и дела» (стр. 90). Судя по надписям, окаймленным рельефной рамкой, сближающим этот складень с новгородскими хоросами, его можно датировать серединой или второй половиной XV в. См. Каталог Уварова, т. VIII–XI, рис. 157, 158 и Б.И. и В.И. Ханенко. Русские древности. Кресты и образки, табл. XI, рис. 133–134.

В.Н. Перец («О некоторых основаниях для датировки древнерусского медного литья», Л., 1933) говорит о важности изучения эмали на литых предметах и указывает на полную неизученность этого вопроса. Отметим, что на точно датированных монетами XV в. крестах из Старицы эмали нет.

Важное место среди произведений ювелирного искусства занимают медные церковные двери с рисунком, наведенным золотом, из которых наибольшей известностью пользуются так называемые Васильевские врата [1363] . Васильевские врата, находящиеся в настоящее время в Троицком соборе г. Александрова (сюда они попали при Грозном, после 1570 г.), являются единственной вещью, упоминаемой летописью и сохранившейся до наших дней [1364] .

1363

Альбом к «Вестнику археологии и истории», изд. Археологическим институтом, вып. 1–4, СПб., 1885, табл. IV–V; И.И. Толстой и Н.П. Кондаков. Русские древности…, вып. VI, рис. 104, 105, 106; «Древности Российского государства», отд. VI, № 33.

1364

Еще в 1899 г. И.И. Толстой и Н.П. Кондаков писали, что «эти двери были, конечно, перенесены из Новгорода в слободу при Грозном, хотя о том нет прямых сведений» (стр. 72). Теперь в нашем распоряжении есть записки Генриха Штадена, где говорится, что по возвращении из Новгорода «в слободе он [Грозный] тотчас же приказал построить каменную церковь… в церкви были сделаны врата, которые он взял от церкви в Великом Новгороде»; врата были отлиты с историческими изображениями («mit Historien figurlich»). — Генрих Штаден. О Москве Ивана Грозного, М., 1926, стр. 91.

В Новгородской III летописи записано: «В л?то 6844… Въ то же л?то боголюбивый архиепископъ Василiй… у свят?и Софiи двери м?дяны золочены устроилъ».

Тождественность этих дверей с находящимися в Александрове подтверждается надписью на последних: «В лет 6844 индикт л?т 4 исписаны двери сия повел?[ние]мь болюбиваго архиеппа но[вгор]одьского Василья…»

Медные пластины Васильевских врат украшены сложными композициями.

Эта сложная техника, неизвестная ни в Византии, ни в Западной Европе, была унаследована новгородскими мастерами от домонгольской эпохи, когда был создан ряд великолепных образцов золотой наводки. Диалектологические особенности надписей на Васильевских вратах обличают в их мастере новгородца [1365] .

1365

А.И. Соболевский. Русская икона, т. I, СПб., 1914, стр. 58–61. — Наличие в составе святых, изображенных в особых клеймах, Прокопья наталкивало иногда исследователей на мысль об устюжском происхождении мастера, так как в Устюге особо чтился Прокопий (См. А.И. Некрасов. Древнерусское изобразительное искусство, стр. 165). Прокопий Устюжский умер в 1303 г.; церковь его имени построена в 1495 г. (М.В. Толстой. Книга глаголемая описание о российских святых, М., 1888, стр. 148–149). Едва ли за 30 лет устюжский юродивый смог прославиться настолько, чтобы попасть в один ряд с виднейшими церковниками. Интересен подбор святых на вратах: помещенный несколько раз Иоанн, очевидно, связан с Иваном Калитой, упомянутым в надписи; Василий и Григорий — патроны заказчика врат архиепископа Василия (до пострижения — Григорий Калика); Кузьма помещен, очевидно, в память той церкви, откуда Василий попал на кафедру (Кузьмодемьянская ц.); Ипатий — патрон новгородских посадников.