Режиссёр смерти: Последний дебют
Шрифт:
В общем, в непонятной тревоге и странном предчувствия беды он пробыл час и, не сумев заснуть, решил прогуляться по этажу или посидеть на диванчиках в коридоре и рассмотреть картины. Да, он впервые будет в одиночестве, а не в окружении людей! И от этого становилось как-то не по себе.
Просунув ноги в тапочки, он вышел в коридор, где за столом сидела и перебирала фотографии Илона. Он хотел поздороваться с ней, несмотря на её неприязнь к нему, но вместо приветствия споткнулся и упал на пол. Раздался язвительный смех.
– Пф-ф, глупый блондинчик не смотрит под ноги,
Сэмюель сел на полу и, не выдержав давления, тихо расплакался, размазывая слёзы по побледневшему лицу. Ох, как он был жалок и ничтожен в этот момент!
Илона от неожиданности вздрогнула и замолкла.
– Эй, ты что, плачешь?..
– Нет, нет... – солгал он, но слёзы всё текли из его глаз и текли, не прекращая. Он сам не мог понять, почему начал плакать, но сдерживать плач не было сил.
Штуарно поднялась с места и осторожно подошла к нему с очень виноватым видом. Сложив руки перед собой, она прошептала:
– Я... Прости, я не хотела тебя так сильно огорчить...
Сэмюель удивился и поднял на неё округлившиеся блестящие глаза.
– А?..
– Извини! Я извиняюсь! Ты что, вдобавок ещё и глухой?
– Н-нет, я...
– Тогда поднимайся! Что на полу сидишь? Простынешь ещё!
Он прыжком поднялся и на радостях крепко обнял Илону. Она извинилась! И... покраснела?
– Т-ты что делаешь, тупой придурок?! Я не разрешала меня обнимать!
– Извини-извини!
Композитор отпустил её и, с удивлением взглянув на красное, как помидор, личико, спросил:
– Что случилось?
– Ничего, идиотина! Светловолосая дурачина! Ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу!
Илона потопала ногами, схватила фотографии со стола и убежала в свою комнату, хлопнув дверью.
Сэмюель проводил её взглядом, сильно расстроился грубым обидным словам и решил спуститься на первый этаж к братьям-охранникам, чтобы поговорить с ними и развеяться. Красному лицу фотографа он не придал значения и подумал, что она была сильно взбешена или у неё небольшая горячка.
– Сифон, Ехид! – улыбнулся он при виде братьев и тут же остановился, увидев, что они о чём-то говорят с регистраторшей Ахероной.
– Трагедия, трагедия! – восклицал Сифон, заливаясь горестными слезами.
– Может, господин Затейников позволит вытянуть его из проекта?.. – спрашивала у братьев женщина, но в ответ получила отрицательное покачивание головы младшего.
– Не-а, я у него уже спрашивал, типа. Он разозлился на меня и типа прикрикнул, что «ни за что не выпустит никого из своего наигениальнейшего проекта!» А жаль; не хочется так быстро расставаться с ним.
– Но ведь он такой невинный и милый мальчишка! – шёпотом кричал Сифон, шмыгая носом. Заметив краем глаза удивлённого композитора, он зарыдал сильнее. – Он тут!
– Что происходит? – спросил встревоженный композитор.
– Н-ничего, Сэм! – натянуто улыбнулся Ехид, поправив кепку. – Ты как поживаешь?
– Немного тревожно...
Можно с вами посидеть?– Конечно, конечно, сиди с нами! Мы, типа, не против!
– А почему Сифон плачет?..
– Не обращай внимания, он просто сегодня расстроенный без причины. Ну, ты понимаешь, типа.
За спиной Лонеро раздался удивлённый возглас, – к ним спустился Ванзет Сидиропуло, вооружённый пером, бумагой и керосиновой лампой.
– Что тут происходит? – вопросил пришедший.
– Я сам не знаю, но говорят, что всё хорошо, – ответил Сэмюель. – А ты куда собрался?
– В столовую! Мне разрешили посидеть там и поработать. А то с кроватью в одной комнате совсем не работается: хочется прилечь, поспать, хе-хе.
– О, тогда, удачи! Не буду тебе мешать.
– Спасибо, Сэм!
Сидиропуло скрылся в столовой, закрыв за собой дверь, а Лонеро присел на диванчик и разговорился с сотрудниками гостиницы, что были счастливы провести время с ими любимым мальчиком.
За спиной у Ахероны играло радио, откуда красивым шёпотом напевала женщина:
Будь ты стойким, будь хорошим, ведь быть злым совсем негоже,
Может быть тогда ты победишь и домой вернёшься тоже.
Завтра может быть удачным или может быть провальным,
Это не от нас зависит! Боже...
Между тем Стюарт перечитывал досье и задумчиво стучал ручкой по столу. Его смущало, что не все солисты и прочие их коллеги находятся в гостинице, а только тринадцать человек; смущал механический гул, который слышал только он, и ощущение, словно они находятся в большом подвижном лифте.
Оставив раздумья из-за заболевшей головы, он рухнул на кровать и со вздохом закрыл глаза.
– Что-то тревожно сегодня... Кажется, что-то должно произойти, – прошептал он. – Жаль, Эллы нет рядом... спит, наверное. Не буду её тревожить.
Он повернулся набок и вскоре погрузился в беспокойный сон.
Сэмюель вскоре тоже отправился в свою комнату, всё ещё смущённый поведением, словами Илоны и своих гостиничных друзей. Казалось, должно что-то произойти, но что?
А девушка из радио всё запевала в тиши гостиницы:
Сердце не бьётся, нет мыслей, нет чувства.
Увидим ли рассвет? Встретим ли утро?
Где счастье моё? Где спрятан мой труп?
Живой ли я или навеки уснул?..
Включив настольную лампу, юркнув под одеяло и закрыв уши, он заснул сладким сном.
Глава 4: Представление начинается! Часть 1: Утро
Кайдерск, 28 января, 1043 год
Время 08:15
Гостиница «ТарТар»
Тишину прорезал пронзительный крик.
Стюарт, резко пробудившись от блаженного сна, вскочил на ноги, наспех накинул жилет и выскочил из комнаты, где встретился с встревоженной Эллой и испуганным Сэмюелем.
– Вы слышали? – спросил их Уик.
– Да, кто-то причал! – воскликнула Элла.