Рим. Новый Порядок. Том 1

Я остановился, осознав, что, возможно, просто подменяю одно понятие другим, не двигаясь вперёд.

Потряс головой, словно пытаясь стряхнуть лишние мысли, и освежился водой. А если применить подход из программирования? В прошлой жизни я помню тесты разного вида, каждый проверяет свою часть системы. Кто пишет тесты? Император. Он задаёт критерии: как что-то должно работать, чтобы считаться порядком. Исполнителям будет ясно, к чему они должны стремиться.

Но тут проблема: юнит-тесты проверяют только свои маленькие участки. Это может привести к перегибам, если не учитывать общий контекст. Нужны функциональные тесты, которые смотрят на всю систему в целом. Если функциональный тест даёт сбой, юнит-тесты подстраиваются. А для контроля нужен механизм проверки текущего состояния всех тестов.

Но выглядит интересно на первый взгляд. Хотя это надо шлифовать напильником от состояния паровоза до самолета. Тем не менее, вариант стоит записать, может пригодится что-то частично.

Размышления прервал Тертуллиан, который вошёл бесшумно и доложил:

— Доминус, прибыли ваши наставники Фабий и Рустик.

— Отлично, — обрадовался я возможности отвлечься. — Проводи их сейчас же.

Когда они наконец вошли, мы обменялись приветствиями согласно этикету. Я пригласил их присесть и взял небольшую паузу, обдумывая, как начать разговор. Фабий и Рустик, видимо, поняли, что я собираюсь сказать что-то важное, и терпеливо ждали.

— Что же, уважаемые, — начал я, — прежде всего хочу выразить вам благодарность за те знания, которыми вы щедро делились, и за терпение, проявленное во время наших занятий.

Фабий уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но я поднял руку, мягко пресекая его.

— Знаю, мои вопросы могли показаться вам странными, порой смешными или даже глупыми. Увы, это естественно для каждого, кто учится новому и незнакомому. Ваш вклад в моё обучение сложно переоценить, и я хочу, чтобы вы знали, как высоко я его ценю. Тем не менее, я уверен, что всё это было не зря.

Я сделал небольшую паузу, чтобы собраться с мыслями, но Фабий воспользовался этим моментом, чтобы вставить своё слово:

— Для нас было честью учить вас, цезарь! Поверьте, ни разу ваши вопросы не казались нам неправильными. Мы тоже когда-то учились и задавали подобные вопросы. Могу вас уверить: многие из ваших вопросов были зрелыми и мудрыми. Ваше внимание к деталям, ваше усердие и искренний интерес к делу — это редкость. Я знаю немало знатных юношей, которые должны знать не меньшего вашего, но мы не видели у них вашего усердия. — Он сделал небольшой вдох и добавил, уже более взволнованно: — Мы уверены, что вы занимаетесь тем, что действительно необходимо сейчас Империи. Изменения, адаптация — это то, что спасёт её! Если вы найдёте правильные решения, это будет спасением для всех нас!

Рустик согласно кивал китайским болванчиком. Их слова были мне приятны и важны, хотя и немного сбили меня с мысли.

— Ваши слова трогают меня, — сказал я, стараясь вернуться к теме. — Для меня нет высшей цели, чем служение общему делу. Если я могу что-то исправить, улучшить, упорядочить, это и есть моя радость. Вы знаете, сколько людей приходили ко мне, чтобы выразить благодарность за математику? Их слова вдохновляли меня, давали силы. Когда осознаёшь, что твои усилия не напрасны, что это приносит гармонию в жизнь человека с окружающим миром, это и есть единение с Логосом.

Я не удержался от небольшой проповеди, но она отражала мои искренние мысли.

— Что же, думаю, с выражением благодарности мы можем закончить. Перейдём к делам.

Меня приготовились внимательно слушать.

— Начну с того, что мы обсуждали в прошлый раз у Императора, — я сделал небольшую паузу, чтобы подчеркнуть важность сказанного. — Рабы в сельском хозяйстве.

Фабий и Рустик кивнули, ожидая продолжения.

— Я внимательно изучил мнения великих мудрецов прошлого о рабстве. Они были правы для своего времени, но сейчас вы сами видите: времена изменились. Их слова уже не соответствуют тому, что мы наблюдаем.

Я отложил табличку с записанными мыслями и продолжил:

— Эпоха, когда Рим захватывал сотни тысяч рабов, уходит. Последняя война это ярко показала. Захваченных рабов не хватает для потребностей рынка. Император вот уже шесть лет поощряет иммиграцию варваров в нашу Империю, и это говорит о том, что рабы больше не являются надёжной рабочей силой. Если их нет, многие промыслы закрываются, хозяйства хиреют.

Фабий нахмурился, и я понял, что мои слова попадают точно в цель.

— Самое главное, — продолжил я, — мы больше не видим доступных возможностей для добычи рабов в необходимых количествах. Германские племена не так многочисленны, чтобы начинать против них крупные кампании. Расходы на легионы будут выше, чем прибыль от захваченной добычи. Эти племена бедны. Именно поэтому они совершают набеги на наши земли: мы для них слишком богаты, а возможная добыча перевешивает страх за жизнь.

Я остановился, позволив им осмыслить мои слова.

— Да, можно обратить взгляд на восток — на Парфию. Но и там мы видим, что затраты на логистику, сильного противника и риск повторения чумы делают эти кампании крайне сложными. Эти войны пока приносят больше убытков и горя, чем прибыли. Возможно, есть иные земли, где мы могли бы добывать рабов, но они слишком далеки от нас.

Я внимательно посмотрел на их лица. Фабий и Рустик выглядели серьёзными, но не удивлёнными. По их должностям они уже знали о проблемах рабского рынка.

— Рабов больше не предвидится, — заключил я.

Я не стал говорить им о возможностях, которые видел в будущем. Африканские рабы, которых везли через океан, не подходили для текущей ситуации. Такие походы были бы не менее сложными, чем войны с Парфией, да и мои цели были иными.

Я сделал небольшую паузу, чтобы обдумать, как лучше продолжить.

— Не буду долго говорить о том, что рабы не способны значительно повысить эффективность своего труда. Всё, что можно было придумать для улучшения их работы, уже придумано. И вы сами знаете, как они работают. Лучше они не станут, и это важно помнить при обсуждении следующего вопроса.

Я взял кубок, промочил горло и продолжил:

— Теперь о земле. Если рабов с натяжкой можно считать ресурсом, который восполняется — ведь рано или поздно родятся новые люди, которых можно поработить, — то с землёй всё иначе. Земля — это ресурс конечный. Мы не можем создать новую землю, её есть столько, сколько есть. Это делает её даже важнее рабочей силы.

Фабий слегка нахмурился, как будто пытаясь угадать, к чему я клоню.

— Именно ограниченность земли заставляет нас думать о повышении эффективности её обработки, — продолжил я. — В нашей Империи слишком много латифундий, и лучшие земли принадлежат им. Эти земли обрабатывают рабы, которых нельзя забрать в легионы. А раньше на этих землях работали фермеры, чьи сыновья в большом количестве пополняли наши войска.

Я сделал акцент на следующей фразе:

— Нет римлян в легионах — нет защиты от варваров. И новых фермеров неоткуда взять, потому что земли больше нет.

Они слушали молча, но я видел, что мои слова вызывают у них отклик.

— Надо повышать эффективность обработки земли, — заключил я, выделив эту мысль. — Это наш второй тезис.

Меня слушали, не перебивая, ожидая главной мысли. Но я считал необходимым обосновать её.

— Учитывая сказанное, напрашивается решение — арендные отношения.