Рим. Новый Порядок. Том 1

Я сделал небольшую паузу, чтобы подчеркнуть важность слов, и продолжил:

— Вряд ли землевладельцы откажутся от своих земель в пользу новых фермеров. Более того, история показала, что малые фермерские хозяйства проигрывают крупным. Именно поэтому они разорились и продали свои земли. Да, я знаю, что в прошлом были случаи нечестного отъёма земель.

Я взглянул на Фабия и Рустика, видя, что мои слова находят отклик.

— Но даже если мы отберём землю у магнатов силой или иными способами и раздадим её новым мелким фермерам, мы лишь повторим историю. И повторится она гораздо быстрее, потому что крупные землевладельцы уже знают, как восстановить свои позиции. У них есть богатство, связи и опыт, а новые фермеры будут бедны и неспособны конкурировать.

Я поднял руку, делая акцент:

— Значит, земля остаётся у нынешних владельцев. Но мы предлагаем обрабатывать её свободным людям за долю.

Фабий слегка наклонился вперёд, а Рустик сосредоточенно кивал.

— Вижу три основных источника для таких работников, — продолжил я. — Во-первых, бывшие рабы. Их нужно постепенно освобождать, давая им возможность работать на земле. Земля станет их источником пропитания и обогащения, а это создаст естественную привязку. Бежать им будет некуда, ведь их охранять будет не надсмотрщик, а сама земля.

Я сделал паузу, чтобы подчеркнуть следующую мысль.

— Во-вторых, бедные римляне, живущие в городах на программах алиментации. Им предоставляется шанс вернуться к труду на земле.

— И, наконец, третья группа — ветераны легионов. Мы знаем, как сложно выделить землю для всех, кто её заслужил. Аренда на условиях справедливой доли станет для них решением.

Я откинулся назад, позволяя им осмыслить мои слова.

— Аренда земли свободными людьми — это наш третий тезис.

Я продолжил, обращаясь к своим наставникам:

— Теперь важно понять, какими должны быть эти арендные отношения. Мы должны разработать и утвердить законы, которые закрепят права и обязанности как арендаторов, так и арендодателей. Думаю, подходящим термином для людей, работающих на арендованной земле, будет coloni — колоны, а систему отношений мы назовём колонатом.

Я сделал паузу, чтобы подчеркнуть важность своих слов, и продолжил:

— Для повышения эффективности аренда должна быть долгосрочной. Колон должен связать свою судьбу с землёй настолько, чтобы почти считать её своей. Это возможно только в случае пожизненной аренды. Живя на земле, он заведёт семью, вырастит детей, а значит, аренду нужно сделать наследуемой. Дети, выросшие на этой земле, будут ещё сильнее к ней привязаны.

Я взглянул на Фабия, который, казалось, размышлял над моими словами, и добавил:

— Важно подчеркнуть: аренда должна оставаться добровольной. Если колон не хочет продолжать работать, его нельзя принуждать. Это не только устранит подозрения в том, что колонат — это лишь завуалированное рабство, но и создаст баланс между арендодателем и арендатором. Хозяин, злоупотребляющий своим положением, рискует остаться с необработанной землёй, за что может понести штрафы.

Я сделал жест рукой, чтобы привлечь их внимание к следующей мысли:

— На первый взгляд может показаться, что рабы выгоднее колонов. Раб производит всё для хозяина, ему ничего не принадлежит. Ему нужна лишь еда и примитивное жильё. Но мы уже говорили, что рабы становятся редкостью, а их цена растёт. К тому же они умирают быстрее, особенно на тяжёлых работах, поскольку хозяева стремятся как можно скорее вернуть расходы на их покупку. Высокая смертность снова повышает спрос и цены. Это замкнутый круг.

Фабий слегка нахмурился, а Рустик кивнул, подтверждая мои слова.

— Рабы также требуют охраны, что увеличивает расходы. Они бегут, ломают инвентарь, поднимают бунты. Всё это вы сами мне рассказывали. Если учитывать все эти затраты, оказывается, что рабство вовсе не так выгодно, как кажется.

Я выждал паузу, чтобы дать им осмыслить сказанное, и продолжил:

— У колонов этих проблем нет. Их не нужно покупать, охранять, кормить или лечить. Да, в краткосрочной перспективе рабы могут казаться более выгодными, но в долгосрочной колонат превзойдёт рабство. Колон заинтересован в том, чтобы его доля увеличивалась. Он будет работать усерднее, вкладываться в инструменты, искать новые методы улучшения урожая.

Я сделал жест в воздухе, как будто рисуя перед ними картину будущего.

— Мы создадим условия, чтобы помочь им. Агрономные станции будут предоставлять лучшие культуры и давать советы. Колоны смогут брать в долг инструменты и возвращать стоимость постепенно. Возможно, в первый год аренду стоит освободить от платы, чтобы дать им время укрепиться. Мы должны быть умеренными в требованиях и гибкими в подходе.

Я взглянул на обоих, чтобы убедиться, что они следят за ходом мысли.

— Со временем те латифундии, которые первыми перейдут на колонат, окажутся в выигрыше. Колоны будут обрабатывать землю лучше, а рабов станет всё меньше. Экономически рабство неизбежно уступит колонату, хотя этот процесс займёт годы.

Я откинулся на спинку стула, давая понять, что закончил. Некоторое время Фабий молчал, явно обдумывая услышанное, затем наконец произнёс:

— Ваша идея кажется привлекательной. Думаю, она устроит и рабочих, и землевладельцев. Но пока я не вижу условий для её реализации. У нас нет ни закона, ни тех станций, о которых вы упомянули.

— Верно, — кивнул я. — Это всё не будет сделано сразу. Станции появятся позже. Главное сейчас — принятие закона. А для этого нужно убедить сенаторов. Чтобы убедить сенаторов, требуется показать им, что это работает.

Я сделал паузу, привлекая их внимание, и продолжил:

— Я уже думал об этом. Нам нужно провести эксперимент. Вы, Фабий, организуете опыт на одной из ваших вилл. Рабы, которые там работают, будут освобождены. Мы объясним им, что хотим заключить с ними пожизненные личные договоры аренды. Чтобы снять их опасения, можно сказать, что через несколько лет закон будет издан Сенатом, и они не потеряют землю. На самом деле они ничего не теряют.

Я посмотрел на Фабия, чтобы убедиться, что он следит за ходом мысли, и добавил:

— Конечно, есть риски. Они могут убежать. Но если они захотят бежать — пусть. Это неприятные потери, но терпимые. Главное, чтобы участники эксперимента работали не по принуждению. Это позволит нам увидеть, сколько людей согласятся на такие условия. Думаю, вы удивитесь. Когда мы получим убедительные результаты, вы вернётесь ко мне, и мы представим их Сенату.

Я повернулся к Рустику:

— Что скажешь, Рустик?

Тот задумчиво потер подбородок и тяжело вздохнул:

— Это будет сложно и необычно. Нужно многое продумать. Сколько земли выделять одному колону? А сколько семье? Какую долю они будут отдавать? Как организовать передачу инструментов?