Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг.
Шрифт:
Думается, что Сталину и первым лицам государства (Молотову, Ворошилову, Кагановичу) читать такое было больно. Однако на этом удручающие наблюдения и выводы Литвинова не закончились. «В общем, [французское. — Ред.] правительство считает себя морально ангажированным, да и само не хотело бы отказаться от пакта, хотя бы для того, чтобы сделать невозможным наше соглашение с Германией, но пакт не должен налагать слишком больших обязательств на Францию. Характерное выражение Лаваля и Леже, часто ими употребляемое: “надо подписать что-нибудь”». Мысли Лаваля всегда были тайно обращены в сторону Германии. Он не собирался намеренно провоцировать немцев и особенно давать им повод денонсировать Локарно. Лаваль был готов принести Восточный пакт в жертву, если бы его заключение оказалось сопряжено с рисками. Однако этого варианта не было у него в планах, поскольку он не видел никаких перспектив соглашения с Германией. «Лучше всего для Лаваля, — писал Литвинов, — было бы тянуть переговоры в надежде, что при помощи Англии Германия сделает Франции какие-нибудь заманчивые предложения. Вот почему мой отъезд в Москву несколько обеспокоил Лаваля». Литвинов не говорит об этом прямо, но понятно, что в случае провала франко-советских переговоров Лаваль начал бы разыгрывать германскую карту.
Литвинов объясняет свою стратегию переговоров
«Нами было признано желательным внести в эти предложения некоторые поправки. Предлагая эти поправки, я заранее знал, что не все они будут для Франции приемлемы и некоторые из них считал лишь предметом торга. Так, например, французы решительно отвергли автоматическую немедленную помощь и наше определение агрессии. И то и другое противоречит Локарнским соглашениям. Мы добились, однако, согласия на необязательность для решений Совета [Лиги Наций] единогласия, а это чрезвычайно существенно. Лаваль вынужден был согласиться со мной, что требование единогласия Совета делало бы оказание нам помощи более чем проблематичным».
Внесенные французами правки, касавшиеся того факта, что помощь не должна оказываться автоматически, Литвинов оставил без внимания. Но он попытался получить от Лаваля ответы на другие вопросы и предсказуемо вернулся к теме безопасности Прибалтийских государств. Литвинов предложил, что в случае, если СССР начнет на Балтике операцию по отражению немецкой угрозы, должны вступить в силу обязательства Франции перед СССР согласно пакту. Лаваль категорически отверг такое предложение. Далее Литвинов уточнил: если аналогичный случай произойдет на западе и Франция придет на помощь, скажем, Бельгии или будет вынуждена войти в демилитаризованную Рейнскую зону, в этом случае Советский Союз не будет обязан выступать против Германии? Лаваль тут же согласился с такой трактовкой. «Далее я предложил, — излагал Литвинов, — протокол о наибольшем благоприятствовании, т. е. в случае заключения Францией с третьим государством пакта с интерпретацией Устава Лиги в сторону автоматизма эта интерпретация перешла бы и на наш пакт. В Женеве Лаваль и Леже это предложение приняли, а, приехав в Париж, взяли свои слова обратно».
Немыслимо, что Лаваль отказался от литвиновского предложения о советских гарантиях безопасности, затрагивающих восточные границы с Бельгией, Рейнскую демилитаризованную зону и даже Швейцарию. Неужели Прибалтика для Франции была важнее, чем Бельгия? У британцев было возражение только по одному пункту, и, кстати, британский МИД лишь от своего посольства в Москве, через французского посла Альфана, узнал, что, когда французы отказали в гарантиях для стран Балтии, советская сторона «отказалась давать гарантии по Бельгии» [966] . Если говорить о глубинных причинах, французы, как и британцы, боялись потерять балтийский и польский кордоны, защищавшие от советской экспансии на запад. Франко-советский пакт, как было сказано в одном французском отчете, толкал Польшу в объятия Германии; СССР уже не нужно будет запрашивать польское разрешение на проход РККА через территорию страны [967] . Да и Францию уже никто принимать в расчет не будет. На это французское правительство ни в какие времена не могло пойти.
966
Noel Charles, British charge d’affaires in Moscow. No. 60. 1 May 1935. C3579/55/18, TNA FO 371 18838.
967
Maurin to Laval. No. 485/2/SAE/EMA, [Section des Armees etrangeres, Etat-major de l’armee]. 8 April 1935, and enclosure «Note sur l’appui qui pourrait eventuellement etre demande a L’URSS», SHAT 7N 3143.
Литвинов завершил свой отчет в Политбюро мыслью о том, что пакт-пустышка все же лучше, чем ничего:
«Я могу лишь повторить уже ранее высказанную точку зрения. Не следует возлагать на пакт серьезных надежд в смысле действительной военной помощи в случае войны. Наша безопасность по-прежнему останется исключительно в руках Красной Армии. Пакт для нас имеет преимущественно политическое значение, уменьшая шансы войны как со стороны Германии, так и Польши, и Японии. Кроме того, пакт может оказаться препятствием осуществлению стремлений Польши к созданию антисоветского блока из Польши, Германии и Франции плюс некоторые другие страны. Если стать на эту точку зрения, то те или иные формулировки статей и протоколов значительно теряют в своем значении» [968] .
968
К переговорам с Францией. 23 апреля 1935 г. // АВПРФ. Ф. 010. Оп. 10. П. 60. Д. 148. Л. 106–109; М. М. Литвинов — Я. З. Сурицу. 4 мая 1935 г. // АВПРФ. Ф. 082. Оп. 18 П. 80. Д. 1. Л. 52–49.
Аргумент Литвинова о том, что с пактом-пустышкой лучше, чем без всякого пакта, Политбюро приняло. 23 апреля Литвинов направил инструкции Потемкину, где обозначил программу-минимум и программу-максимум при заключении соглашения. Советская сторона все еще добивалась от Франции гарантий для Прибалтики в обмен на равнозначные советские гарантии в отношении Бельгии; если же французы отказываются от Балтии, то советская сторона откажется от Бельгии. Литвинов все еще желал включения в текст пункта о режиме наибольшего благоприятствования, но отвергал формулировки, требовавшие в вопросах взаимопомощи отсылки к «державам Локарно». Он предлагал альтернативные формулировки в тех местах, где прослеживались попытки Франции закрепить свой уход от ответственности. Суть его инструкций Потемкину была в том, чтобы, выдвинув максимум нерешенных вопросов с советской стороны, в итоге решить минимум из них. Это было ближе к пожеланиям французов [969] .
969
М. М. Литвинов — В. П. Потемкину. 23 апреля 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 104. Д. 3. Л. 346–350.
С целью уладить оставшиеся разногласия в Париже были возобновлены переговоры. Лаваль в разговорах с Альфаном не вдавался в подробности бесед с Потемкиным и продолжал настаивать, что оставшиеся разногласия связаны исключительно с формулировками [970] . 24 апреля с Альфаном встретился Литвинов, и посол
впервые взглянул на ход переговоров с другой стороны, и этот взгляд плохо соответствовал рассказам Лаваля. По словам наркома, у него создалось впечатление, что французское правительство больше не ведет переговоры о «независимом, искреннем сотрудничестве».970
Laval to Alphand. Nos. 171–174, very urgent, reserve. 22 April 1935. DDF, 1re, X, 385–386.
Французские переговорщики вышли из соглашения, которое было выгодно советской стороне. Литвинов настаивал на принятии серьезного, внушающего доверие соглашения, которое бы способствовало делу мира, не являлось бы формальным выражением удовлетворения, а давало бы обеим сторонам конкретные преимущества. По словам Альфана, Литвинов выразил озабоченность советской стороны тем, что страны, подписавшие Локарнские соглашения, закрывают глаза на германскую экспансию на востоке. Что мог сказать на это Альфан? Он понятия не имел о том, какая позиция у Сарджента из Центрального департамента британского МИД. На набережной Орсе его не поставили в известность об этих переговорах, при этом он настойчиво повторял, что французское правительство полно желания прийти к соглашению [971] .
971
Alphand. Nos. 271–272, reserve. 24 April 1935. DDF, 1re, X, 394–395.
Саботаж англичан
Таких гарантий Литвинов не принял бы, не получив подтверждения от Потемкина, а этого не произошло. 27 апреля Потемкин срочной телеграммой сообщил, что британский поверенный Рональд Кэмпбелл прибыл на набережную Орсе по указанию Саймона, чтобы выразить обеспокоенность в связи с отсутствием в формулировках пакта отсылок к Лиге Наций. Британский МИД ввели в заблуждение. Кэмпбелл, очевидно, предложил привязать пакт не только к Уставу Лиги, но и к условиям Локарнских соглашений, которые СССР не подписывал. Следуя инструкциям своего МИД, Кэмпбелл переговорил с Лавалем 19 апреля. Это было в самый разгар споров между Потемкиным с одной стороны и Лавалем и Леже с другой. На самом деле Лаваль не сообщил Кэмпбеллу всех детелей происходящего, а попросту обманул его. «Русские создают трудности, поскольку они не удовлетворены тем, что получили», — заявлял Лаваль. «Подвох» на переговорах, как уже понял читатель, был связан с тем, что французы решили подправить уже согласованный текст [972] .
972
Clerk. No. 78 saving. 19 April 1935. C3328/55/18, TNA FO 371 18837.
Информация советского посольства о попытке саботажа со стороны Великобритании оказалась верной. Сарджент был инициатором указаний для посольства в Париже, одобренных Саймоном и направленных на то, чтобы лишний раз предостеречь французов от выхода за рамки Локарнских соглашений в каких-либо пактах с советской стороной. Ванситтарта, похоже, загнали в угол. Размолвка между Ванситтартом и Сарджентом мешала британскому МИД выступать с внятными заявлениями. Были сплошные метания. Майский слышал о демарше Кэмпбелла и 26 апреля встретился с Ванситтартом, чтобы выяснить, будет ли британское правительство выступать против франко-советского и чешско-советского пактов о взаимопомощи, работа над которыми находилась на завершающей стадии. Майский уверял, что задал вопрос дважды, но оба раза Ванситтарт заявил, что британское правительство не намерено противодействовать пактам, и это «не только его личное мнение, но и мнение правительства». Ванситтарт предупредил, что «очень важно, чтобы пакты были в русле Лиги Наций». Данная загадочная фраза, как он выразился, призвана значительно поспособствовать благосклонному или по крайней мере терпимому отношению к данным пактам в британских политических и журналистских кругах. И ни слова не сказал о Сардженте [973] .
973
Eastern Pact, Sargent. 18 April 1935. C3333/55/18, TNA FO 371 18837; Simon to Clerk. No. 108. 18 April 1935, ibid.; Clerk. No. 78 saving. 19 April 1935. DBFP, 2nd, XIII, 191–192; М. М. Литвинов — И. М. Майскому. 25 апреля 1935 г. // ДВП. Т. XVIII. С. 299; И. М. Майский — в НКИД. 26 апреля 1935 г. // Там же. С. 301–302; Simon to Charles, British charge d’affaires in Moscow. No. 227. 2 May 1935. C3251/55/18, TNA FO 371 18838.
«Об этом [английском] демарше, — писал Потемкин, — явно подготовленном самими французами, Леже торжественно сообщил сегодня в моем присутствии Лавалю. В наших сегодняшних переговорах Лаваль все время прятался за англичан и их предупреждение. Сообщаю это, чтобы яснее представить вам атмосферу переговоров» [974] . Леже торжествовал, сообщает Потемкин, поскольку последнее слово должно было быть за британцами. Переговоры теперь были похожи на конкурс, в котором советская сторона всеми правдами и неправдами пыталась заставить французов заключить альянс против смертельного врага, а французы должны были перехитрить советских коллег, как будто пакт им был не нужен, как будто таким образом они делали Советскому Союзу одолжение. Согласно Клерку, британскому послу в Париже, французы, возможно, пойдут на символические уступки, чтобы позволить советской стороне сохранить лицо. Французы «остались в проигрыше», говорил Лаваль так, будто этим хвастался. Ведь «если дойдет до дела, французская помощь будет для России несоизмеримо полезнее, чем российская помощь для Франции» [975] . Весной 1940 года, когда «дошло до дела», Франции вполне мог прийти на помощь мощный союзник в лице СССР. Читатели наверняка задумывались, какая дорога привела Францию к краху в 1940 году и какие на этой дороге были основные вехи… Начать стоит с весны 1935 года, когда Лаваль и Леже с апломбом доказывали, что, подписывая франко-советский пакт, они делают Советскому Союзу огромное одолжение. Помните, что в итоге СССР выдержал проверку войной. Франция нет.
974
В. П. Потемкин — в НКИД. 27 апреля 1935 г. // ДВП. Т. XVIII. С. 305.
975
Clerk. No. 80 saving. 25 April 1935. C3429/55/18, TNA FO 371 18837; Clerk. No. 78 saving. 19 April 1935. DBFP, 2nd, XIII, 191-2.