Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг.
Шрифт:
Тем не менее чехословацкий министр в Лондоне уже поговорил с Ванситтартом, и тот пытался его успокоить. В этом, конечно же, и состояла работа Ванситтарта, но не надо забывать, что он не был членом кабинета: он был госслужащий, и его слова могли отражать — а могли и не отражать — политику кабинета.
Про Лаваля Бенеш имел следующее мнение, по словам Александровского: «Что касается того, что Лавалю не следует доверять англичанам и вести дальнейшие переговоры с Германией через них, то Бенеш полагается на всегдашнюю ревность французов к англичанам во всем, что касается Германии. По мнению Бенеша, Лаваль ни в коем случае не оставит дело в руках у англичан, если он считает, что Франции придется делать хотя бы малейшие уступки». Вскоре выяснилось, что данная оценка ошибочна: на самом деле Лаваль давал британцам возможность провести переговоры с Германией. Бенеш часто заблуждался насчет французской политики, и это вылилось в большую европейскую трагедию. Александровский не комментировал французскую политику, но привел весьма мудрое высказывание своего собеседника: «Всегда выгоднее, а тем более для Франции в ее положении, сделать уступку прямо противнику и использовать это для восхваления своей политики, чем оставить пожинать лавры какого бы то ни было посредника… Бенеш думает, что Лаваль не выпустит инициативы из своих рук». В конце концов, кто мог знать, как поступит Лаваль? Бенеш так или иначе настаивал на том, чтобы
Данный разговор не был окончен, поскольку Бенеш, говоря о Румынии, обрушился на Титулеску, которого рассматривал как опасного соперника, посредника-конкурента в отношениях с Францией. И, что любопытно, неприязнь была взаимной. Бенеш полагал, что Титулеску излишне темпераментный, слишком прямой и слишком шумный. Он отмечал, что невозможно грозить французам, искушать их «слишком громкими посулами» и закатывать истерики с целью привлечь внимание. «Французы, дескать, хорошо знают Бенеша и очень ценят его манеру тихо и спокойно заявлять о тех или иных жизненных интересах Чехословакии». Бенеш вроде бы и не хотел плохо говорить о «своем личном друге Титулеску», однако поступал именно так, подчеркивая, что тот не умеет вести себя с французами. Титулеску, со своей стороны, жаловался Литвинову на Бенеша, из-за чего тот подумал, что отношения между двумя посланниками оставляют желать лучшего. В Женеве Титулеску посетовал «на уступчивость и компромиссность» Бенеша [990] . Иными словами, он слишком быстро сдавал позиции.
990
Запись беседы С. С. Александровского с министром иностранных дел Э. Бенешем. 11 февраля 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 104. Д. 3. Л. 156–162; М. М. Литвинов — С. С. Александровскому. 17 марта 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 111. Д. 100. Л. 3–4.
На деле Литвинов был доволен деятельностью Титулеску. «В Женеве он прямо с вокзала явился ко мне в гостиницу», — сообщил Литвинов. Это было 21 февраля. Титулеску только приехал с конференции Малой Антанты в Любляне, где высказался в поддержку советской политики. Для взаимодействия с Лавалем это было то, что нужно. По словам Литвинова, Титулеску проводил самую крепкую и дружественную политику по отношению к СССР из всех посланников Малой Антанты. При этом он не имел широкой поддержки в его родной стране. За границей он чувствовал себя в большей безопасности, чем на родине в Бухаресте [991] . Титулеску был похож на маленького голландского мальчика Ганса, который, заткнув пальцем течь в дамбе, спасает город от потопа. Альфан не верил, что ему удастся предотвратить катастрофу, и сказал Рубинину, что «достаточно уйти Титулеску, и политика Румынии может резко измениться» [992] . Титулеску считал так же.
991
М. М. Литвинов — М. С. Островскому. 21 февраля 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 109. Д. 71. Л. 6–7.
992
Беседа Е. В. Рубинина с Ш. Альфаном. 5 февраля 1935 г. // АВПРФ. Ф. 016. Оп. 19. П. 164. Д. 814. Л. 74–77.
Причиной ссоры между Бенешем и Титулеску была гордыня, а не политические разногласия. Оба, по крайней мере на словах, придерживались одного и того же курса. Титулеску ясно высказывался за сближение с Советским Союзом. А вот что заявил Бенеш в ходе своих дальнейших бесед с Александровским, после того как Прагу, проездом в Лондон из Москвы через Варшаву, посетил Иден: «Англия не может изолировать себя от прямого участия в европейских делах». Невозможно мечтать о мире и безопасности в Восточной Европе, самому не протянув руку помощи. Бенеш сказал Идену, что мир абсолютно неделим, и позаимствовал фразу у Литвинова: не может быть мира на западе Европы, если его не будет на востоке. Фраза хорошая и, как показало время, истинная. По словам Бенеша, Иден его «полностью понимал» [993] . Может, оно и так, да только ни Иден, ни британский Кабинет министров не поддержали эту идею делом. Бенеш, конечно же, умел подобрать правильные слова о мире и безопасности в Европе, но он не всегда знал, что нужно сделать для защиты этого мира.
993
Запись беседы С. С. Александровского с Э. Бенешем. 4 апреля 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 111. Д. 101. Л. 32–38.
Александровский питал к Бенешу определенную симпатию, хотя и не считал особо надежным человеком. Прав был Титулеску насчет него. «Для уточнения атмосферы, в которой проходят мои разговоры с Бенешем, — писал Александровский Литвинову, — должен сказать, что Бенеш все время явно подделывается под наш тон. Он всегда и неизменно приходит в восторг от Ваших соображений и немедленно выражает свое полное согласие с ними. Он немедленно и все “понимает и признает”. Однако, как только он начинает развивать ход своей мысли, он немедленно впадает либо в казенный, иногда прямо наивный, оптимизм, либо начинает заниматься политикой, больше похожей на политиканство, в котором слишком много бывает от личностей, их качеств, связей, симпатий и т. д.».
По словам Александровского, Бенеш все поставил на Францию, а теперь уже не был в ней уверен. Он «чувствует, что его элементарно простая линия поведения стопроцентной ставки на роль французского вассала сейчас сильно подмочена».
«Я чувствую у него временами прямую растерянность человека, заблудившегося между тремя соснами. Конечно, я этим не хочу сказать, что Бенеш сколько-нибудь потерял ориентацию или что он не разбирается в международной обстановке. Такое утверждение доказывало бы только, что на Бенеше сильно отражается тяжелое международное положение Чехословакии, перед лицом которого он в значительной мере потерял свой прежний апломб и далеко не так определенен в своих рассуждениях по поводу расстановки сил на его шахматной доске» [994] .
994
С. С. Александровский — М. М. Литвинову. 8 марта 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 111. Д. 101. Л. 1–3.
Замечание Александровского о зацикленности чехословацкого министра на Франции имело под собой почву. В середине апреля Бенеш был в Женеве. Он повторил Рене Массильи уже сказанное Лавалю и Леже: мол,
он «не хочет брать на себя больше обязательств в отношении СССР, чем берет Франция. Поэтому он решил подписать текст, идентичный тому, который подпишет Франция» [995] . Из записи разговора с Бенешем, которую вел Массильи, создается впечатление лизоблюдства. Похоже, характеристика Бенеша как французского вассала, данная Александровским, была недалека от истины.995
Note du Directeur politique adjoint, Conversation avec M. Benes, Massigli, Geneva. 18 April 1935. DDF, 1re, X, 361–362.
Президент Чехословакии Э. Бенеш
О своем намерении подписать исключительно текст, идентичный французскому, Бенеш сообщил и Литвинову. Чехословакия должна была оказать помощь СССР не в одиночку, а только вместе с Францией. Бенеш опасался, что если Чехословакии придется воевать с Германией без Франции, то в условиях, когда у СССР нет общей границы с Германией, Чехословакию ждет изнурительная война, такая же как в годы Первой мировой — Сербию. Литвинов считал, что это вряд ли: Германия попросту разделается с Чехословакией в короткий срок. Что касается Польши, то Бенеш собирался обсудить возможность заключения соглашения о взаимопомощи на случай польского нападения. Однако он полагал, что в Праге эту идею не примут. Литвинов запросил инструкций, при этом высказал мнение, что причин продвигать заключение антипольского договора о взаимопомощи нет. На тексте телеграммы Сталин оставил комментарий о том, что заключение соглашения с Чехословакией следует отложить до возвращения Литвинова в Москву для консультаций [996] .
996
М. М. Литвинов — в НКИД. 19 апреля 1935 г. // РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 543. Л. 39–40, опубл.: Вторая мировая война в архивных документах. 1935 г. URL: //https://www.prlib.ru/item/1296905 (дата обращения: 05.12.2023).
3 мая, когда стало известно о подписании франко-советского пакта, Бенеш отправился к Александровскому обсудить возможность заключения соглашения по образцу франко-советского [997] . В общих чертах он уже обозначил свою позицию в Женеве в разговорах с Массильи и Литвиновым. Бенеш просил о двух дополнениях к французскому тексту: 1) Чехословакия должна быть освобождена от обязательств прийти на помощь СССР в случае советско-польской войны; 2) действие пакта должно быть в рамках Локарнских соглашений 1925 года. Литвинов советовал Сталину согласиться на этот вариант: французы уже выразили одобрение, поэтому отказать на этом этапе будет сложно. По словам Литвинова, он уже уведомил Бенеша о том, что два договора не могут быть идентичными, так как Чехословакия не подписывала Локарнские соглашения. Повторяя сказанное Литвинову в Женеве, Бенеш сообщил Александровскому, что «Чехословакия может оказывать помощь лишь в тех случаях, когда таковая будет оказываться со стороны Франции». Советский Союз не граничит с Германией, и в случае войны Чехословакию ждет скорое поражение, если в борьбу против Германии не вступит Франция. У Бенеша был и другой мотив. В апреле он сказал Массильи, что не желает брать обязательств в отношениях с СССР больше, чем взяла на себя Франция, а упоминание о Локарно также снимает с Чехословакии лишнюю ответственность. Как и Лаваль, Бенеш видел договор антигерманским, но не антипольским. Литвинов считал это рискованным, поскольку Чехословакия в случае польской агрессии могла оказаться совсем без союзников и потерпеть поражение. Бенеш признал, что советское наблюдение небеспочвенно, пообещал над ним подумать, однако Литвинов не поверил, что чехословацкое правительство поменяет позицию. Как сказал Литвинов Потемкину, чехословаки хотят таких же «узких рамок», как французы, и эти обстоятельства вынуждают нас быть осторожными [998] .
997
Запись разговора С. С. Александровского с Э. Бенешем. 2 и 3 мая 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 111. Д. 101. Л. 46–48.
998
М. М. Литвинов — И. В. Сталину. 3 мая 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 113. Д. 122. Л. 184; М. М. Литвинов — В. П. Потемкину. 4 мая 1935 г. // АВПРФ. Ф. 0136. Оп. 19. П. 164. Д. 814. Л. 106.
4 мая Политбюро одобрило текст пакта, но с включением туда положения о том, что советская помощь жертве агрессии будет зависеть от того, окажет ли такую помощь Франция [999] . Французы не хотели пакта с жесткими обязательствами; Бенеш не хотел заключать его без Франции, и в нынешних обстоятельствах Политбюро этого не хотело тоже. Позиция Франции в итоге имела решающее значение: если она не будет оказывать помощь, Чехословакия останется с агрессором один на один. СССР, в свою очередь, не мог быть эффективным участником договора о взаимопомощи без полного одобрения Франции и Великобритании. Без такого одобрения Малая и Балканская Антанты не согласились бы на альянс с Советским Союзом. Даже Чехословакия, нуждавшаяся в альянсе, как никто другой, вела себя уклончиво. И во всем этом была виновата не советская сторона, которая изо всех сил давила на Францию, пытаясь склонить ее к реальному союзу. Идею альянса с СССР отвергали любители пускать пыль в глаза, и среди прочих Лаваль, Леже, Баржетон и Бадеван. И в этом их поддерживал и поощрял британский МИД, несмотря на позицию Ванситтарта.
999
Выдержка из протокола Политбюро № 25. 4 мая 1935 г. // Политбюро ЦК РКП (б) — ВКП(б) и Европа. С. 326. Черновик резолюции находился у М. М. Литвинова (РГАСПИ. Ф. 17. П. 166. Д. 544. Л. 77, опубл.: Вторая мировая война в архивных документах. 1935 г. URL:дата обращения: 05.12.2023).
Визит Лаваля в Москву
Лаваль по пути в Москву остановился в Варшаве, где его принял Бек и другие польские руководители, за исключением Пилсудского, который был уже на смертном одре и скончался 12 мая. Лаваль хвастался, как ему удалось расшатать формулировки франко-советского пакта. Он не хотел придавать французской политике «флер русофильства». Франция «абсолютно лишена просоветских тенденций» [1000] . Эти заявления были как бальзам на душу Бека… Конец политике Барту! А с другой стороны, можно ли верить Лавалю?
1000
Szembek J. Journal. P. 70–72 (entry of 10 May 1935).