Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг.
Шрифт:
Рекомендации Литвинова
События развивались быстро. 7 апреля Литвинов отправил еще одну справку для Сталина. «Противники Восточного пакта усилили свою активность за последние дни, сделав исходным пунктом своего нового наступления на пакт окончательный отказ Германии и Польши от взаимной помощи. Мне кажется, что пакт уже по крайней мере на 75 % сорван». У Литвинова после контактов с итальянским послом Бернардо Аттолико создалось впечатление, что Муссолини объединился с Польшей против Восточного пакта. После визита в Берлин Саймон начал продвигать идею более универсального соглашения по безопасности с единственной целью — «торпедировать» всякое дальнейшее обсуждение Восточного пакта. Муссолини полагал, что, продвигая идеи Саймона, он сможет отделить Польшу от Германии. На самом деле новые предложения имели немного шансов на успех, но, поскольку на их обсуждение должен был уйти не один месяц, это заставляло отложить в сторону Восточный пакт и таким образом служило достижению первоначальной цели. Литвинов отметил, что Муссолини в Стрезе фактически попытается поставить крест на Восточном пакте, и никому при этом будет невдомек, что он сделал.
Так что же делать? «Если мы придаем по-прежнему значение соглашению с Францией о взаимной помощи, — писал Литвинов, — то мы должны действовать немедленно, предприняв соответствующий нажим на французское правительство». Давление такого рода могло быть оказано в виде официального уведомления, сродни тому, что предложил Литвинов в середине февраля, когда было решено смягчить курс. По сути, Литвинов предложил прямо спросить у французского правительства, придерживается ли оно еще подхода Поль-Бонкура и Барту, то есть подхода, предусматривающего соглашение о взаимопомощи с СССР, Чехословакией и странами Балтии. В крайнем случае, без участия Прибалтийских стран в пактах
945
М. М. Литвинов — И. В. Сталину. 7 апреля 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 113. Д. 122. Л. 158–160.
946
Декларация, переданная П. Лавалю. 8 апреля 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 104. Д. 3. Л. 163–166; Меморандум, врученный В. П. Потемкиным П. Лавалю. 9 апреля 1935 г. // ДВП. Т. XVIII. С. 274–277.
В среднем в 1930-е годы встречи Литвинова со Сталиным проходили раз в две недели. В данный период нарком виделся со Сталиным по 3–4 раза в неделю. С 7–9 апреля — каждый день. 9 апреля Политбюро издало новые директивы, вновь заняв позицию более мягкую, чем предлагал Литвинов. Были одобрены поправки к проекту французского МИД, который был представлен Потемкину 30 марта. Ключевые коррективы касались положения о немедленном оказании помощи в случае неоспоримой агрессии до того, как начнет действовать Лига Наций, а также принятия предложений Титулеску относительно внесения правок в текст французского проекта, с формальными аргументами об интерпретации Устава Лиги [947] .
947
Выдержка из протокола Политбюро № 24. 9 апреля 1935 г. // Политбюро ЦК РКП (б) — ВКП (б) и Европа. С. 322–323.
Финал
10 апреля Литвинов отбыл в Женеву, предварительно отправив свежие директивы Политбюро Потемкину [948] . Все было готово к встрече с Лавалем, которая должна была состояться пять дней спустя. Теперь была очередь Литвинова встретиться лицом к лицу к месье Зигзагом. Потемкин тем временем продолжал действовать в Париже. 9 апреля Лаваль согласился на совместное коммюнике, в котором говорилось, что Франция и СССР договорились заключить двусторонний пакт не позднее 1 мая. На следующий день Потемкин отправил телеграмму Литвинову о том, что встреча с Лавалем прошла не очень хорошо. Хотя Лаваль и подтвердил свою приверженность курсу Бонкура — Барту, он всячески затягивал дело с «джентльменским соглашением», которое позволило бы продвинуться вперед в обсуждении предложений по Восточному пакту, выдвинутых Литвиновым Франции 2 апреля. Лаваль ответил, что не хочет рисковать, раздражая коллег из Великобритании и Италии до встречи с ними в Стрезе. Этот ответ Потемкина не устроил [949] .
948
М. М. Литвинов — В. П. Потемкину. 10 апреля 1935 г. // ДВП. Т. XVIII. С. 281.
949
В. П. Потемкин — в НКИД. 10 апреля 1935 г. // ДВП. Т. XVIII. С. 282–283.
На официальном завтраке на набережной Орсе, где присутствовал Титулеску и министры Малой и Балканской Антант, Лаваль выступил с речью, в которой поклялся в верности союзникам и пообещал защищать их интересы. Присутствовал и Мандель. Был ли он прислан министрами-единомышленниками, чтобы присматривать за Лавалем? Очень может быть. Лаваль ударился в разглагольствования об «элегантности французской политики». «Чтобы внести ясность в положение, — докладывал не без издевки Потемкин, — я ответил ему [Лавалю] по всем пунктам». Как обычно, стояла задача поймать Лаваля на слове. Потемкин во всеуслышание заявил, что «кое-кто во Франции посмел утверждать, что СССР пытается навязывать переговоры силой», заявляя, будто Франция менее заинтересована в пакте о взаимопомощи, чем СССР, бросая тень на советскую власть, высказывая мнение, будто Франция, вступив в сотрудничество с Москвой, принесла себя в жертву. «Сами французы предложили нам пакт, — сказал он, — и они уговорили нас войти в Лигу Наций, дабы скорее его заключить». Все это было правдой. Затем Потемкин нанес удар: он упомянул Женевский протокол — соглашение, заключенное с целью не обманывать друг друга, и заметил, что французы неоднократно нарушали обязательства. В этом что, состояла «элегантность» политики Лаваля? Элегантно воткнуть нож в спину? У присутствовавших на встрече министров, вероятно, разом перехватило дыхание. Мандель точно встревожился. И решающий свой удар Потемкин нанес, заметив, что Лаваль отверг свое «джентльменское соглашение», предложенное днем ранее. По словам Потемкина, присутствовавшие на встрече его коллеги с ним согласились. «Дело завершилось торжественным заявлением Лаваля», что франко-советский пакт будет заключен к 1 мая и ничего «постыдного» в Стрезе не случится. Лаваль прямо заявил, что «либо он уйдет из правительства, либо доведет дело пакта до конца». В этот момент в разговор вмешался Титулеску, он подчеркнул важность франко-советского пакта. Это был очень грамотный дипломатический шаг, он разрядил обстановку. «Сцена закончилась тостами и излияниями, — замечает Потемкин, — весьма напоминавшими деревенский свадебный сговор». Потемкина трудно обвинить в отсутствии желчного юмора. «Лаваль был весь в поту, жена его упрашивала меня верить “этому человеку”, который окончательно де связывает свою судьбу с нами» [950] . Согласно источникам Соколина, Лаваль собирался «нейтрализовать» Титулеску, яростно поддерживавшего Восточный пакт. «Не надо в Мск [Москву] сообщать о пресловутых колебаниях Лаваля, — очевидно, эта фраза принадлежала Лавалю и была адресована Табуи. — Нужно изображать дело так, что если еще немножко поднажать и немножко уступить, то дело вот-вот выгорит».
950
В. П. Потемкин — в НКИД. 10 апреля 1935 г. // ДВП. Т. XVIII. С. 282–283.
Неосторожные замечания Лаваля очень быстро стали достоянием общественности. В Париже, где пресса была падка на скандалы, журналисты отнюдь не были стеснены приличиями. Соколин писал: «Нахальная манера Лаваля представлять дело с Восточным пактом как уступку нам, как одолжение, распространяется через близких ему журналистов на более широкие круги общественности и “друзья” уговаривают нас не настаивать на невозможном, а примириться с тем, что Франция “дает”». Соколин также слышал следующее о завтраке Лаваля на набережной Орсе: «В связи с “обещанием” Лаваля, данным им на завтраке 9.04, в присутствии полпреда и представителей Малой и Балканской Антант, “подписать” [пакт. — Ред.] до 1 мая, журналисты, гавасовцы [951] и дружественные СССР деятели ставят два вопроса: является ли апрельское обещание Лаваля более серьезным, чем его январское заявление в Женеве и что он собственно обязуется подписать до 1 мая, ибо возможна такая тактика: он предложит совершенно неудовлетворительный текст, мы его отвергнем, и он скажет, что не он виноват, а мы виноваты, если к 1 мая ничего не вышло» [952] .
951
Havas — первое французское информационное
агентство, основанное в 1935 г. — Примеч. ред.952
Выдержка из дневника В. А. Соколина. 10 апреля 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 104. Д. 3. Л. 334–341.
Лаваль был хитер и, вполне возможно, устроил это нарочно. Стратегия была рискованная, поскольку в Совете министров, а также среди союзников Франции в Центральной Европе и среди Дунайских стран Восточный пакт все еще пользовался поддержкой. Затем в переговорах наступило своего рода затишье: Лаваль уехал в Стрезу, а Литвинов — в Женеву. Пока Литвинов ждал Лаваля в Женеве, он сообщил о многочисленных слухах по поводу предложений о франко-советском соглашении от 2 апреля. «Меня предостерегают, — телеграфировал он в Москву, — против новых интриг, пущенных в ход Польшей для срыва соглашения. Она нажала все кнопки в Париже, чтобы воздействовать на франц[узское] пра[вительство], но Лаваль все-таки заявляет, что он теперь связан джентльменским соглашением». И это было неудивительно. Очевидно, что и британцы в Стрезе работали над подрывом франко-советских переговоров. «Таково же мнение только что посетившего меня Бенеша», — добавил Литвинов [953] . Таким образом, визит Идена в Москву уже по ряду признаков смотрелся как шоу.
953
М. М. Литвинов — в НКИД. 13 апреля 1935 г. // АВПРФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 190. Д. 1408. Л. 52–53, опубл.: Вторая мировая война в архивных документах. 1935 г. URL:(дата обращения: 05.12.2023).
Британцы и поляки не единственные пытались сорвать франко-советский пакт. Служащие во французском МИД готовили отказ на отредактированный Литвиновым вариант пакта, который он представил французам в Женеве утром 15 апреля, в преддверии встречи с Лавалем, намеченной днем позже. «Завтра он будет занесен в черный список», — отметил замглавы французской миссии в Женеве Рене Массильи [954] .
Утром 16 апреля до окончания указанного срока (1 мая) оставалось всего 14 дней. В тот день, а также на следующий Литвинов и Лаваль пытались прийти к соглашению. Лаваль отверг советское требование о немедленном, автоматическом предоставлении помощи. Все должно быть завязано на Устав и процедуры Лиги Наций. 18 апреля Литвинов сообщил в Москву, что он и Лаваль согласовали текст. Литвинов был не слишком доволен:
954
Massigli to unknown addressee (cher ami). 15 April 1935. MAE, URSS/974, 26.
«Он [Лаваль] был туг на уступки ссылаясь на то, что предложение, сделанное им раньше Потемкину, является пределом, дальше которого Совет министров ему идти не разрешил. Всем своим поведением и разговором он подчеркивал свое полное равнодушие к пакту, которое стало у него еще заметнее после Стрезы, укрепившей солидарность Франции как с Англией, так и с Италией. Он говорил друзьям, что считает себя в отношении нашего пакта подгоняемой собакой».
Лаваль пошел на небольшие уступки по поводу оказания взаимопомощи без обязательного согласия Лиги Наций, а также по ряду поправок к формулировкам. Он отверг идею немедленного оказания помощи до решения Лиги, а также определение агрессора. Французы опасались, что Германия воспримет пакт как вызов Локарнским соглашениям и денонсирует их. Лаваль также был против гарантий странам Балтии. Договор о взаимопомощи должен начать действовать только в случае непосредственного нападения Германии на Францию или СССР. Литвинов считал пакт в нынешней редакции «проблематичным» из-за обязательств французов в рамках Локарно и участия Лиги Наций, а с советской стороны из-за отсутствия у СССР общей границы с Германией. При этом пакт имел большое политическое значение, поскольку помог бы сдержать агрессию Германии, Польши и Японии. По словам Литвинова, он также помогал предотвратить — вопреки позиции французов — установление тесных связей между Францией и Германией. «Надо учитывать также, — отметил Литвинов, — отрицательный эффект отказа от пакта после всех этих многомесячных переговоров». Это соответствовало точке зрения Титулеску. Сделав несколько процедурных замечаний, Литвинов сообщил: подписывать или не подписывать пакт, теперь будет решать Политбюро [955] . Политбюро ответило на запрос инструкций от Литвинова и приказало возвращаться в Москву. «Текст договора с протоколом можем утвердить после личной беседы с Вами, так как нет возможности согласовать по телеграфу такой важный документ» [956] .
955
М. М. Литвинов — в НКИД. 18 апреля 1935 г. // АВПРФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 190. Д. 1408. Л. 65–68, опубл.: Вторая мировая война в архивных документах. 1935 г. URL:(дата обращения: 05.12.2023).
956
Выдержка из протокола Политбюро, № 24. 19 апреля 1935 г. // Политбюро ЦК РКП (б) — ВКП (б) и Европа. С. 323–324.
На следующий день, 19 апреля, в Париже было совещание Совета министров. По данным Эррио, военный министр Луи Морен был не слишком высокого мнения о боеспособности Красной армии и боялся распространения идей большевизма среди французских войск… А вот министр-консерватор без портфеля Луи Марен, в отличие от Морена, пакт одобрил и даже попросил о военных соглашениях [957] . В итоге в проекте пакта не упоминалось о переговорах на уровне генштабов. Несмотря на прохладное отношение военного министра Морена, в ведомстве царили разные мнения. В одном отчете, приложенном к записке от 8 апреля, за подписью Морена положительно оценивается перспектива помощи от РККА в различных формах в случае войны. Поднимался также вопрос прохода Красной армии через территории различных восточноевропейских стран, рассматривались различные сценарии. Если коротко, то документ отражает объективный и позитивный взгляд на возможность советской поддержки в случае войны [958] . И всего две недели спустя, в другом отчете от 24 апреля, РККА и идея «союза с русскими» оцениваются скорее негативно. Например, отмечается, что франко-советский пакт свяжет Францию обязательствами «перед правительством, которое предало нас в разгар войны, разорило наших мелких инвесторов, и доктрина которого состоит в разрушении наших институтов, прежде всего института военного» [959] . И с чего это Военному министерству беспокоиться о мелких инвесторах?..
957
Herriot E. Jadis. P. 530 (entry of 19 April 1935).
958
Maurin to Laval. No. 485/2/SAE/EMA [Section des Armees etrangeres, Etat-major de l’armee]. 8 April 1935, and enclosure “Note sur l’appui qui pourrait eventuellement etre demande a L’URSS,” SHAT 7N 3143.
959
Note sur les avantages et les inconvenients de l’alliance russe, EMA, 2e Bureau. 24 April 1935. SHAT 7N 3143.
Предательство на набережной Орсе
Пока Литвинов в Женеве ожидал инструкций из Москвы, Потемкин 19 апреля возвратился в Париж. «Я виделся с Эррио, которому сообщил, что мы не удовлетворены результатами переговоров о нашем пакте и лишь потому просим разрешения советского правительства подписать выработанный в Женеве проект, что не хотим срыва соглашения и создания неблагоприятного международного резонанса». В своем ответе Эррио пообещал как можно скорее добиться одобрения проекта пакта. Потемкин договорился с Лавалем о встрече с Леже по поводу окончательной редакции пакта, который в Женеве согласовали Лаваль и Литвинов. А далее возникла загвоздка. Потемкин тут же уведомил свое руководство, что текст проекта претерпел значительные изменения: их в Париже внесли Леже и юрист МИД Жюль Бадеван. В новых формулировках реализация взаимопомощи даже в случае внезапного нападения была завязана на одобрении Лиги Наций. Потемкин считал, что вносить правки в текст, уже одобренный Лавалем и Литвиновым в Женеве, недопустимо. И это очевидный факт. На это Потемкин указал Леже, который пытался торговаться за исключение из проекта документа слова «немедленно». Другими словами, Леже не оставил попыток ослабить тему взаимопомощи в формулировках пакта. Потемкин позвонил в Женеву Литвинову, который настаивал на том, чтобы использовались уже согласованные формулировки. Затем Лаваль сообщил, что Совет министров одобрил текст с учетом правок Леже и Бадевана и уполномочил его на подписание. Потемкин ответил, что это произойдет не раньше, чем будут улажены разногласия вокруг правок, внесенных французами в одностороннем порядке. Лаваль запротестовал, что проект уже утвержден, и сейчас уже нельзя изменить его текст.