Рокоссовский: терновый венец славы

Бри приняли затяжной характер. К концу июля положение войск группы значительно упрочилось, и у Рокоссовского родилась смелая идея. Он более суток лазил по переднему краю, изучал обстановку, советовался на передовой с командирами, а затем собрал короткое совещание командования.

– Противнику не удалось сомкнуть кольцо окружения вокруг наших армий в районе Смоленска, - говорил он. — Он хочет обеспечить себе условия для овладения автострадой, иду? щей к Москве. Наша активность, вероятно, озадачила немец? кое командование. Оно нас «признало», и с нами считаются.

Фашисты увидели, что наши части не только обороняются, но и наступают. Все это создало у них преувеличенное представление о наших возможностях. Думаю, мы должны этим воспользоваться.

– Каким образом?
– спросил начальник артиллерии Казаков.

– Я предлагаю атаковать Ярцево, - сказал Рокоссовский, взглянув на Малинина.
– В случае успеха, а я в этом уверен, мы поднимем боевой дух наших войск, и не только наших, но и соседей.

– Противник вряд ли сможет предположить, что после тяжелого оборонительного боя мы способны еще и наступать, - сказал Малинин.
– Время выбрано удачно.

В результате тщательной подготовки силами трех дивизий был нанесен внезапный удар и части овладели Ярцевом.

Наступил август. Он принес печальное известие - Смоленск сдали. Маршал Тимошенко в этой ситуации принял единственно верное решение - отдал приказ об отступлении.

Немецкое командование, нанося мощные удары войсками группы Центр», было уверено, что операция закончилась удачно и войска Западного фронта окружены. Но противник просчитался. Он встретил на московском стратегическом направлении не пустоту, как предполагал, а вновь созданную оборону. Для ее преодоления потребовалось немалое количество войск и времени. А это в планы гитлеровцев не входило.

3

На ЗИС-101» Рокоссовский подъехал к КП под утро. Днем он обычно ездил на козле». Это было вызвано тем, что фашистские летчики гонялись за командирскими машинами, не жалея времени, пуль и бомб. Он передал дежурным, чтобы не будили Начальника штаба, который часто от усталости валился с ног, поставил машину возле мотоцикла Малинина и сам решил передохнуть.

В лесу было спокойно. В бездонном небе сверкали звезды. Где-то далеко громыхали глухие взрывы: не то бомбежка, не то громовые раскаты.

Сердце Рокоссовского сжималось от тоски. Сегодня из Москт вы вернулся знакомый полковник, обещавший разыскать его семью, но ничего утешительного не привез. Ему удалось выяснить, что семьи руководства корпуса добрались до Киева, а дальше все спасались, кто как мог. Где теперь искать жену и дочь? И живы ли они?

Под тяжестью печальных мыслей о семье и нелегких забот нового дня, он опустил сиденье и крепко уснул. За эти годы он выработал привычку отключаться на три-четыре часа от всех забот и волнений, и это спасало его от переутомления, помогало постоянно находиться в рабочей форме.

Когда забрезжил рассвет, к машине подошел Малинин и легонько постучал по ветровому стеклу.

– Константин Константиныч!

– Да, - отозвался генерал, надевая фуражку.

– Вас срочно требует маршал Тимошенко.

– Хорошо, сейчас иду!
– Рокоссовский вышел из машины, умылся, облил голову холодной водой и, разминаясь на ходу, спустился в землянку, где связался с командующим фронта, ко; торый попросил его немедленно приехать к нему.

КП фронта было рядом, в 20 километрах, й он через полчаса уже был на месте. -

– Поедем к героям Смоленска, - сказал Тимошенко.
– Вам поручено принять под свое командование 16-ю армию, а Лукин назначается на 20-ю, вместо Курочкина, который уезжает в Москву.

Белые березы, похожие друг на друга, как родные сестры, облепили деревню Васильки. Здесь не было слышно пулеметных очередей, разрывов снарядов и бомб. Яркое солнце, синеголубое небо. Запах скошенных лугов. В зеленой палатке командарма - бревенчатый стол, наспех сколоченная скамейка.

Из палатки вынесли Лукина Михаила Федоровича, тяжело раненного во время бомбового удара по переправе, где он, спасая людей, наводил порядок. Возле командующего неназойливо хлопотал, усаживая раненого, плотный, среднего роста дивизионный комиссар, - генеральское звайие до него не успело дойти.

– Лобачев, член Военного Совета, - с трудом произнес Лукин.
– Мировой мужик.

Тимошенко поздравил Курочкина, Лукина и Лобачева с награждением орденом Красного Знамени, пожелал Лукину выздоровления, познакомил с обстановкой на фронте. В заключение спросил:

– У кого есть вопросы?

– Произошло, по сути дела, объединение войск нашей группы с войсками 16-й армии, — сказал Рокоссовский.
– Я прошу назначить начальником штаба армии полковника Малинина, а начальником артиллерии генерала Казакова.

– Хорошо, ваша просьба будет выполнена.

После объединения в распоряжении Рокоссовского оказалась внушительная сила: пять дивизий, из них две танковых и одна мотострелковая, танковая бригада и тяжелый артиллерийский дивизион. Группа занимала оборону на протяжении более 50 километров, перехватывая основную магистраль Смоленск -Вязьма - Москва.

Впервые на этом участке была применена батарея реактивной артиллерии («Катюши»). Когда она давала залп, наши воины выскакивали из окопов и, стоя в рост, кричали:

– По фашистам - огонь! Ура-а-а!

Но Казаков был недоволен сверхсекретными инструкциями, которые ограничивали применение этих мощных артиллерийских установок.

– Да, - согласился с ним командующий армией.
– С этими «катюшами» приходится возиться, как с капризами женщин.
– И он под свою ответственность внес некоторые послабления в инструкцию.

Во второй половине августа немцы усиленно укреплялись западнее реки Вопь. На холмах рылись окопы, траншеи, впереди оборонительной полосы ставились мины. Данные разведки и опрос пленных подтверждали, что немецкое командование хотело сковать наши войска и освободить резервы для боев под Ельней.

Перед Рокоссовским была поставлена задача — перейти в наступление и не допустить переброски резерва на Ельнинский выступ. Его армия должна была обойти Смоленск с севера и освободить его.

Река Вопь, где предстояло наступать армии, проходила по широкой долине. Фашисты занимали крутой берег, хорошо приспособленный к обороне. Глубина реки была до трех метров,' а ширина доходила до тридцати. Войскам предстояло преодолеть около трех километров открытого пространства, которое простреливалось всеми видами оружия, и форсировать водную преграду.