Рокоссовский: терновый венец славы

Чтобы не разбудить ночную тишину, он осторожно закрыл окно и направился в кабинеты командования корпуса, пожелал всем спокойной ночи, зашел к себе и, не раздеваясь, лег на раскладушку.

Около четырех часов утра 22 июня, за несколько минут до начала войны, генерал Маслов вручил ему телеграмму из штаба 5-й армии с распоряжением о вскрытии особо секретного оперативного пакета, хранящегося в штабе корпуса. В пакете имелась директива. В ней говорилось: «Немедленно переведите корпус в боевую готовность и выступите в направлении Ровно -Луцк - Ковель...»

Согласно плану оперативного развертывания войска Киевского особого военного округа (четыре общевойсковых армии, восемь механизированных корпусов, десять авиационных дивизий) должны были действовать в полосе шириной 800 км, прикрывая четырьмя армиями главное Киевское направление. Предусматривалось создать эшелон прикрытия государственной границы на глубине 100-150 км, расположив войска второго эшелона на протяжении 500 км. Армии прикрытия должны были разворачивать пехотные соединения вдоль границы, оставляя механизированные корпуса во втором эшелоне для нанесения решительного удара по противнику. Надо сказать, что на бумаге все вглядело очень гладко.

— Войска подняты по тревоге!
– доложил под утро генерал Маслов.

– Движение начинаем в 14 часов, - говорил комкор, склонившись над картой, - по трем маршрутам в направлении Ровно -г Луцк.
– Он поднял глаза на Маслова.
– Связь с вышестоящими штабами не появилась?

– Связи до сих пор нет ни с Киевом, ни с Москвой.

– Во сколько отправлены машины с семьями?

– В пять часов четыре грузовых машины ушли на Киев.

В это время в воздухе над Новгород-Волынском на большой высоте, без сопровождения истребителей, лавинами, по нескольку десятков, фашистские бомбардировщики летели на восток. В воздухе не появился ни один наш самолет. На полевых аэродромах они были разнесены в щепки.

Около 14 часов 23 июня Рокоссовский собрал командование корпуса.

– Все готово к маршу?

– Да, товарищ комкор, все соединения на исходных позициях, - произнес Маслов.

– Разведка, охранение?

– Организовано согласно вашим указаниям, - ответил начальник штаба.

– Во всех подразделениях проведены партийные и комсомольские собрания, назначены агитаторы, - добавил Леснов.

– Ну что ж, как говорили в старину, с богом вперед!
– подал команду Рокоссовский. Выдержка и спокойствие не покидали его ни на минуту.

За первый день был совершен 50-километровый переход. Комкор с болью в сердце смотрел, как совершали марш танковые дивизии. Жара доходила до 40 градусов, а солдаты шли пешком. К тому же они несли на себе ручные и станковые пулеметы, минометы и боеприпасы. И это под непрекращающимся огнем авиации противника. Глядя на все это, Рокоссовский сократил переход до 30-35 км.

Вечером 23 июня авангард колонн наткнулся на головную походную заставу немцев. Батареи 85-миллиметровых пушек мгновенно заняли позиции, но противник уклонился от боя, и только на рассвете следующего дня корпус встретился с фашистами и организованно вступил в бой.

В той неразберихе, которая царила в первые дни войны, маневр Рокоссовского отличался высокой дисциплиной, порядком и имел успех. Вот как оценивает его в своих воспоминаниях маршал, в то время начальник оперативного отдела штаба ЮгО-Западного фронта*, И.Х. Баграмян: «Когда поаднеемытштали это донесение» то не верили глазам. КакзтудайосьРеквесов-скому? Ведь его так называемой моторизованной дивизии яред-стояло следовать пешком. Оказывается, решительный и иниц«-

ативный командир корпуса в первый же день войны, на свой страх и риск, забрал с окружного резерва в Шепетовке все машины - а их было около двухсот, - посадил на них пехоту и комбинированным маршем двинул вперед корпус. Подход его частей к району Луцка спас положение. Они остановили прорвавшиеся танки противника и оказали этим значительную помощь отходившим в тяжелой обстановке соединениям».

Против войск Юго-Западного фронта противник развернул группу армий «Юг* в составе танковой группы, трех немецких, двух румынских армий и венгерского корпуса. Они должны были нанести удар по Киеву, захватить переправу на Днепре, а затем продолжать наступление вдоль правого берега реки на юго-восток. Гитлеровцы захватили инициативу и уже в первый день войны вклинились на 30 км вглубь нашей территории.

В первом бою корпус столкнулся с танковыми дивизиями противника. Два дня вела кровопролитные бои танковая дивизия полковника Черняева, отражая атаки противника, который во что бы то ни стало старался перерезать шоссе Ровно - Луцк. 26 июня корпус нанес удар в направлении Дубно, дивизия Черняева глубоко вклинилась в боевые порядки противника. Но уже на следующий день немцы прорвали оборону соседнего 36-го корпуса. В этой ситуации Рокоссовскому ничего не оставалось, как подумать об эффективной обороне.

Ожесточенные бои продолжались до 29 июня. После форси-* рованных маршей и десятидневного боя в корпусе осталось все

го лишь несколько танков. Несмотря на это, корпус не потерял боеспособности - выручали стрелки и артиллеристы.

Жара не спадала ни на минуту. Полевые дороги были окутаны клубами горячей въедливой пыли. Некоторые физически слабые солдаты падали в обморок - нечем было дышать,

30 июня Рокоссовский подъехал к переправе через реку Го-рынь, где наводила мосты 13-я мехдивизия полковника Калинина.

Вскоре по проложенной черев болота дороге части корпуса отбиваясь, отходили на новый оборонительный рубеж. Они должны были организовать оборону вдоль реки Случь и перекрыть дорогу на Житомир.

За мужество в боях под Луцком и Новгород-Волынском многие командиры и солдаты были удостоены высоких наград. Генерал Рокоссовский был награжден четвертым орденом Красного Знамени.

В лесу, за рекой Горыныо, на КП корпуса было тихо. Только где-то в отдалении был слышен грохот орудий и нудный гул самолетов,

Рокоссовский после короткого сна на рассвете вышел из палатки. Обитатели леса, будто и не было никакой войны, ясили установленной природой жизнью: пели птицы, стрекотали кузнечики, где-то рядом раздавался звонкий голос кукушки. Он отошел подальше от часовых и присел на валежину.

На душе у него было муторно и тоскливо. Ему не давали покоя глаза стариков, женщин и детей, которые нескончаемым потоком тянулись по дорогам. Сколько же горечи, обиды и упреков он видел в этих исступленных от страха глазах. Ему иногда хотелось упасть перед ними на колени и просить прощения, что они, вояки, оказались такими беспомощными перед фашистскими ордами, ввергли этих невинных людей в неимоверное горе и многих обрекли на смерть. Он сам был свидетелем, как самолеты фашистов на бреющем полете уничтожали беженцев. А они, воины, с этими самолетами не могли ничего поделать, Держа на руках умирающую девочку, он тогда дал себе клятву, что будет бить фашистов, пока они не покинут нашу землю.

К нему подошел Леснов.

– Не спится?

– Да, Виктор Феодосьевич, не спится.

– Извини, Костя, ты был, к сожалению, во всем прав. Как в воду глядел.

– Поздно говорить об этом, Виктор, теперь ни к чему толочь воду в ступе. Ты лучше скажи, что будем делать с людьми в кальсонах, которых мы отловили не одну сотню?

– Говорят - окруженцы, а сбросили с себя военное обмундирование, чтобы их не расстреляли немцы.

– Глупые люди, - горько усмехнулся комкор, - у них на кальсонах штампы военных частей. Они думают, что немцы дураки.