Роман межгорья

— Итог еще окончательно не подведен, но все же обойдется нам около девяти-десяти тысяч.

Совнаркомовские работники переглянулись между собой.

— Десять, но не сорок же! Прибавьте к этим, товарищ председатель, и те, что я «растратил», так вы будете иметь возможность за счет этой экономии еще раз перебросить Мациевского.

— Стоит ли так нервничать, Александр Данилович? Если уж под суд, так первым пойду я… Если бы это было нерационально, то разве разрешил бы я, инженер для особых поручений, так напрасно расходовать государственные деньги?

Такое неожиданное выступление Преображенского окончательно отбило желание говорить об этой мелочи — узкоколейке. Синявин медленно, точно боялся, как бы не раздавить кого-нибудь, опустился в кресло. Он даже не понял Преображенского и уже злился на себя за резкое выступление.

Присутствующие почтительнее, казалось, даже с какой-то осторожностью, продолжали разговор. Словно они боялись нарушить чей-то сон и спокойно, без возражений, соглашались и подписывались. Смущение их исчезло лишь тогда, когда они перешли к обсуждению текущих вопросов.

— Дело здесь простое, но… деликатное. Думаю, что комиссия согласится рассмотреть его в присутствии одного только начальника строительства. Прошу извинить, товарищи, — сказал председатель, зажигая уже не трубку, а обыкновенную папиросу.

— Здесь присутствуют мои ближайшие помощники. Начинайте разбор вашего деликатного дела, — бросил Мухтаров, стоявший у окна.

— Нет, сделайте милость, пожалуйста, — с исключительным подобострастием произнес Преображенский, поднимаясь из-за стола. — Может быть, о нас и речь будет? Пойдемте, Александр Данилович.

Саиду-Али уже давно хотелось пройтись по комнате. Была у него такая нервная привычка. И хоть они договорились с Лодыженко — вести борьбу с подобными привычками, но сейчас Саид забыл об уговоре и уже не мог сдержать себя. Молча он прошел в самый дальний угол комнаты. Потом вернулся и закрыл дверь за Преображенским, который вежливо пропустил впереди себя посиневшего от нервного возбуждения инженера Синявина.

— Я слушаю вас.

— А вы, товарищ Мухтаров, все-таки присаживайтесь, — предложил председатель комиссии. — Дело хотя и небольшое, но серьезное.

О том, что первое дело — о строительстве узкоколейки — возникло в результате доноса, Саид не сомневался. Что же это еще за дело приобщено? Словечко «деликатное» глубоко задело его. Он напрягал свою память, вспоминал о всех своих встречах с Любовью Прохоровной, интимные и не интимные разговоры с ней. И почувствовал, что закипает, как котел на костре. Молча он сел напротив председателя комиссии. Лишь одно твердил себе: надо взять себя в руки! Надо выслушать.

Председатель тоже не спешил. Он затянулся папиросой, деловито сбил пепел в пепельницу. Обоими локтями уперся в стол. Создалось такое впечатление, что Саид-Али и председатель комиссии испытывали друг у друга твердость нервов.

«Во что бы то ни стало выдержать!»

— Комиссия просит вас объяснить ей, — торжественно начал председатель, глядя в окно. — Объясните, пожалуйста, товарищ начальник строительства, нам, какими мотивами вы руководствовались, отстраняя инженера Преображенского от должности начальника строительного отдела, заменяя его инженером Синявиным и в то же время оставляя инженером для поручений? Кстати, у вас в штатах нет такой должности. Личные симпатии — это очень существенно, мы уважаем их… Комиссия познакомилась с вашим приказом, просмотрела еще некоторые материалы. Посудите сами, оснований для таких действий у начальника строительства слишком… мало, будем откровенны. Вполне возможно, что у товарища Мухтарова есть какие-то иные, может быть, даже личные мотивы? Инженер Преображенский — опытный инженер, русский. Однако нам трудно поверить только букве вашего приказа. Не исключено, что здесь замешаны какие-то абсолютно интимные…

— Довольно!

Мухтаров поднялся из-за стола и с такой силой положил на него руку, что даже стекла задрожали в окнах. Работник Совнаркома намекал на родственные связи Преображенского с Любовью Прохоровной.

— Что это, неуважение к комиссии? — зло улыбаясь, спросил председатель и тоже поднялся со стула. Он зажал папиросу меж пальцев и растирал ее, вытряхивая из нее табак.

— Да! Комиссия, утруждающая себя такими «деликатными» делами, не заслуживает уважения. Вы, товарищ председатель, забыли, что начальником строительства являюсь я, а не ваша милость. А об этом может забыть только человек, которому случайно поручили такое почетное задание.

— Вот как? Это уже оскорбление! Товарищи члены комиссии, заседание мы продолжим в другом месте. Пойдемте…

— Я, собственно, это и хотел предложить вам. Продолжайте, где вам угодно. С меня достаточно. Можете идти!

И Саид тяжелой поступью зашагал по кабинету. Председатель выскочил за дверь.

Так же поспешно вышли из комнаты и остальные члены комиссии. Почти тотчас влетел, широко расставив руки, с перепуганными глазами Преображенский.

— Ради бога, что здесь случилось, товарищ Мухтаров? Это же правительственная комиссия! Они оскорбили вас? Скандал!

— Ничего. Никакого скандала, Виталий Нестерович. Они интересовались, почему я вместо вас назначил начальником отдела инженера Синявина.

— Лопнуть можно! Так я и догадывался, что какая-нибудь белиберда… Они просят подвезти их на автомашине к станции. Вы пока что никуда не уезжаете?

— Ни автомашины, ни другого транспорта им не давать!

— А как же? Правительственная комиссия!

— Пусть идут пешком. Это не мое дело.

— Да, собственно… — улыбнулся Преображенский. — Командировочные они получают, проезд в отчет впишут, если даже и не заплатят. А мы должны на них перерасходовать смету.

Мухтаров остановился и молча выпроводил за дверь повеселевшего инженера. «Почему я его совсем не увольняю?» — подумал он нахмурившись.

XV

На очередном заседании бюро обкома КП (б) Уз Мухтаров докладывал о выполнении планов строительства. Еще во время предыдущего посещения обкома Саид договорился с Ходжаевым о том, что этот доклад подготовит Лодыженко. Так и сделали. Семен подбирал цифры, материалы, составлял тезисы.

Но уже в день заседания Гафур Ходжаев предупредил Мухтарова, что хочет видеться с ним, и поэтому просил его сделать доклад, тем более что надеялся от него получить более полную информацию о ходе строительства.

Вообще в обкоме и в иных инстанциях был заведен такой порядок, что вопросы о строительстве в Голодной степи рассматривались в первую очередь.

Мухтаров во время своего доклада и длительного оживленного обсуждения его членами бюро, даже в критических выступлениях, с большей частью которых он был согласен, не чувствовал и намека на предубежденное отношение к нему. Все проходило деловито, серьезно и с явной заинтересованностью со стороны присутствующих.

Это было неожиданностью для Мухтарова. То, что вызвали его, а не Лодыженко, как условились, посеяло тревожные мысли в его голове. Инцидент с комиссией Совнаркома, наверное, должен был всплыть при обсуждении работы администрации строительства. Саид-Али вот уже около десяти дней ждал неприятных последствий проявленной им горячности, ждал, но не раскаивался в содеянном.