Роман
Шрифт:
– Отлично сказано! – воскликнул Антон Петрович. – Право, отлично! За эти два события и выпить не грех!
– Ах да! Конечно! Я и забыл совсем! – засуетился Куницын. – Прошу вас, прошу к столу! Сегодня и отныне всегда – здесь все ваше, все на радость!
– Эх, каков стол! – качнул головой Красновский. – Жаль, Надюшеньки нет.
– Как нет? – удивился Куницын. – Почему? Пошлем за ней! Немедленно! Гаврила! Гаврила!
И тут же конюх был послан за Надеждой Георгиевной, Рукавитиновым и Клюгиным. Лишь батюшку с попадьей решили не тревожить в столь позднюю пору и поведать им обо всем завтра. За столом же царили радость и веселье.
Все,
Роман и Татьяна сидели во главе стола, замерев в блаженном оцепенении. Роман держал Татьяну за руку, глаза их постоянно встречались и подолгу не отрывались друг от друга. И если раньше Татьяна не выдерживала этого противостояния очей и опускала свои глаза, то теперь – наоборот, первым отводил взгляд Роман, сжимая ее руку до боли и бледнея от переполняющей его любви.
Вдруг среди общего оживления Антон Петрович приподнялся со своего места, поправил пенсне и молча поднял свои громадные ладони, прося тишины. Когда она наступила, он опустил руки, помолчал и заговорил:
О милая! Любовь моя, мой ангел!Стоит, не понимая, кто она.Губами шевелит, а слов не слышно.Но в мире существует взглядов речь!О, как я нем! С ней говорят светила!Ярчайшие созвездия, спешаКуда-то с неба отлучиться, просятЕе глаза немного посверкать.О, если бы глаза ее могли быПереместиться на небесный свод!От их сиянья птицы бы запели,Принявши их за солнечный восход.Стоит она, прижав ладонь к щеке.О чем же ты задумалась украдкой?О, быть бы на руке твоей перчаткой,О, быть бы мне перчаткой на руке!– Браво! – воскликнул Красновский и зааплодировал вместе с Куницыным и Лидией Константиновной.
Антон Петрович же подошел к Татьяне, и, опустившись на колено, поцеловал ей руку.
– Все это для тебя, светлый ангел наш, – произнес он, держа Татьянину руку. – Но и с резюме. Сейчас я кое-кого поймаю на забывчивости.
Он приподнялся с колена и подошел к тетушке, радостно продолжавшей аплодировать.
– Несравненная Лидия Константиновна, тебе этот монолог ничего не напомнил? – спросил он, наклоняясь к ней.
Она удивленно и радостно посмотрела на него:
– Этот? Мне? Антошенька… я, право…
– Ну, ну! – хитро усмехнулся Антон Петрович, подмигивая молодым.
– Постой, постой! – воскликнула вдруг тетушка. – Антоша! Это же… Ах!
Она обняла его большую, склоненную к ней голову и замерла, прижавшись к нему.
– Секреты, семейные секреты! – засмеялся Красновский, проворно наполняя рюмки.
– Это любовь, – уверенно сказал Куницын.
Лидия Константиновна повернулась к ним. В ее глазах стояли слезы.
– Это он читал мне… читал ночью под нашим балконом, бросив в окошко камушком… мне было тогда восемнадцать. И он был… – она посмотрела на Антона Петровича, – он был в костюме Ромео.
– Ромео?! – тряхнул головой Красновский. – Какой романтизм! Ночью, посреди прозаичного города, в костюме Ромео! Невероятно!
– Вы
помните, как это было? – спросил Куницын, приподнимаясь с места.– Прекрасно помню, – тихо ответил Воспенников. – Ночь. Ни души. Ее балкон и она в белом пеньюаре. И я читаю. И я люблю. Люблю ее.
Голос его дрожал, за стеклами пенсне блестели наполнившиеся слезами глаза. Куницын молча подошел к нему, обнял и поцеловал.
Тетушка тоже встала и прижалась к своему супругу, повторяя:
– Антошенька… милый мой Антошенька…
– И я читал, я читал сейчас это и молодым, и нам, старикам, хоть, наверно, молодым это смешным покажется. Так, Рома? Если так, то я не сержусь. Право, не сержусь…
Роман встал с бокалом в руке и сказал:
– Милый дядюшка. Искреннее чувство смешным может показаться только глупцам и пошлякам. Я люблю вас. Я люблю вас всех, присутствующих здесь и радующихся нашему счастью. Радующихся искренно и непосредственно. Я предлагаю выпить за непосредственность, то есть за эту черту ваших характеров… нет! Это слишком длинно! За вашу любовь, дорогие мои люди!
Роман протянул вперед свой бокал, и через мгновенье с ним чокнулись бы все присутствующие, но за темными окнами послышался шум подъехавшей коляски.
– Это Надюша! – воскликнул Красновский. – Умоляю вас, друзья, подождите, не пейте без нее, она нам этого никогда не простит!
– Подождем, подождем, конечно! – Антон Петрович поставил свою рюмку на стол.
– Для Надежды Георгиевны я повторю свой тост еще раз!
– Быстро Гаврила управился! Ай да конюх!
– Встретим, встретим вновь прибывших, друзья!
Шумно отодвигая стулья, все стали выбираться из-за стола. Дверь в гостиной распахнулась, и первой вошла Надежда Георгиевна Красновская. В руках у нее был букет алых роз, на лице удивление смешалось с живым любопытством.
– Надюшенька! Наконец-то! – замахал руками Петр Игнатьевич, подходя к супруге и целуя ей руку, но она, проворно обойдя его, направилась к Роману, никого не замечая, и подойдя, тут же спросила в свойственной ей спокойной с оттенком надменности манере:
– Роман Алексеевич, вы женитесь?
Роман, держащий Татьяну за руку, с улыбкой поклонился Надежде Георгиевне и ответил:
– Да. Я женюсь.
– И Татьяна Александровна – ваша невеста?
– Да. Татьяна Александровна – моя невеста.
– Как дивно! А я полагала, что этот конюх все напутал. Дивно!
В замешательстве она смотрела на радостные лица молодых, затем заговорила, стараясь придать голосу былую уверенность.
– Ну что же, тогда…
– Тогда, Наденька, тебе остается только поздравить жениха и невесту! – перебил ее Петр Игнатьевич, и все засмеялись.
Позади Красновской стояли Рукавитинов и Клюгин.
Николай Иванович от души смеялся, фельдшер же, как-то ухмыляясь, смотрел по сторонам.
– Ну что ж… – начала Надежда Георгиевна, вызвав новый приступ веселья.
Оглянувшись на смеющихся, она улыбнулась сама и, передав невесте розы, с достоинством поцеловала ее, затем Романа.
После Надежды Георгиевны к молодым подошел Рукавитинов.
– Поздравляю вас, Татьяна Александровна, – сказал он и, склонив голову со стариковской трогательностью и осторожностью, поцеловал руку невесты. – От всей души желаю счастья. – Поздравляю вас, Роман Алексеевич, – легко сжал он после этого руку Романа и, глядя мягкими, слегка грустными глазами, продолжил: – От всей души желаю счастья.