Рождение чудовища

В кочевье она тоже дни напролет таскала воду, убирала в шатре и в страусиных загонах, чесала шерсть мамонтов и отмывала котлы и миски. Изо дня в день – изнурительный труд. Безнадежный и бесконечный.

Но несколько монеток разом все перевернули.

За долгие годы в кочевье она не получила ни монетки. Оно и ясно – кто станет платить рабыне? Тем более, что в степях вообще сложно было бы найти человека, у которого имелось бы хоть сколько-то монет. И такой человек считался бы до крайности богатым. Потому что серебряные монеты – это торговля. А чтобы торговать, нужно иметь много животных, рабов и товара – кости, шкур и краски, добытой из приозерных червей.

Одна монетка – это кус. Можно сменять ее на восемь совсем тонких крохотных чешуек из серебра – восемь шелкопиков.

За один шелкопик можно было купить ломоть сладкой выпечки на лотке уличного разносчика. За три – целый обед в похлебочной: миску похлебки или каши, небольшой ломоть сыра, кусок лепешки, кружку дешевой браги. Если хочешь мяса – обед выйдет дороже. Правда, покупать обед ей не придется: работников кормили.

А вот сладкого она не ела давно. Накато с удивлением поняла, что ей невыносимо хочется сластей. И она со всех ног кинулась к разносчику, едва приметив его.

– Ох, чую я, не суждено ей вернуться в родные горы, - насмешливо поведала одна из служанок старшей кухарке. – Все, что заработает, спустит!

– Ее дело, - отозвалась кухарка. – Я ею довольна – на кухне всегда есть вода. Так что пусть работает – хоть год, хоть десять. А на что тратит заработок – не наше дело.

Разговор Накато услышала, возвращаясь. На улице царила привычная шумная суматоха – сновали туда и сюда, переговариваясь, люди; ездили повозки, шагали верблюды. И, будь Накато обычной девушкой, она ни за что не разобрала бы слов – слишком уж далеко. И даже не поняла бы, что речь ведется о ней.

Что ж, по крайней мере, старшая кухарка ею довольна. А насмешки остальных служанок можно не принимать во внимание. Пакостить ей они пока что не пытаются.

Она уселась на камень недалеко от двери кухни – здесь ее никто не видел, кроме слуг, работающих на кухне. Принялась жевать сладкий ломоть. Как раз успеет доесть, а потом пойдет и еще наберет воды. С тех пор, как она выпросила у кухарки кувшин побольше, работа стала спориться быстрее, и занимала меньше времени. Теперь Накато успевала отдохнуть среди дня. И не приходилось в обед давиться второпях каждым куском, боясь – вот сейчас вода закончится, и придется бежать еще!

Кое-кто из девушек пытался возмущаться – мол, чего это новенькая прохлаждается, когда остальные сбиваются с ног.

Кухарка всем заткнула рты, предложив недовольным потаскать воду тем же кувшином, что и Накато. Желающих не нашлось. На том недовольство и окончилось. Девушки и даже мужчины поглядывали на нее с ее огромным кувшином с удивлением и легким ужасом. Качали головами.

Не хватила ли она через край, выбрав такой большой кувшин? Ей просто надоело бегать день напролет туда-сюда. Вроде и недалеко, но от топтания по одному короткому отрезку голова шла кругом.

Амади, когда она поделилась с ним сомнениями, махнул рукой. Мол, все можно объяснить тем, что она – из горцев. У нее и мышц больше, чем у любой из этих белокожих служаночек. Кувшин она выбрала большой, конечно – но не особенно. Кто-нибудь из сильных мужчин вполне с ним правился бы. Ну, а что она не устает – так уродилась такой. Сильной. Ее потому и в город отправили – решили, что дочка хороша, сильна, судьбу ее можно удачно устроить.

– Накато! – окликнула старшая кухарка из дверей кухни. – Ты не давись своей лепешкой, воды еще достаточно, - сообщила она, вытирая руки куском ткани. – Успеешь доесть не торопясь и еще отдохнуть, - она кивнула и скрылась.

А может, и зря она беспокоилась, что ее не принимают? Вон, старшая кухарка ей явно благоволит. Накато слегка улыбнулась, дожевала последний кусочек лакомства.

В этот момент к воротам подъехала тяжело груженая повозка. Один из мужчин кинулся открывать. Привезли масло и зерно в глиняных кувшинах, сгрузили прямо на плиты двора громадные сырные головы. Яйца в огромной корзине, пара корзин с рубленым мясом – ноги и грудинка страусов, крупные куски мяса – должно быть, молодого тура.

Из дверей кухни выскочила Зулиха – светловолосая служанка, что насмехалась над ней. Кинулась к привезенной снеди, с натугой поставила на ребро сырный круг и покатила, пыхтя, к кухне.

Накато отряхнула руки. Нужно помочь. Вода закончиться не могла – когда она смотрела, одна из трех бочек была еще полной, и оставалось около половины в кадке. И кухарка сказала – можно не торопиться.

Вслед за Зулихой выбежала еще одна служанка, ухватила корзину с яйцами и поволокла волоком.

Накато подхватила в руки кувшин с зерном, понесла на кухню. Эх, знал бы брат Дуна, какими легкими после зелий Амади кажутся тяжести – не задумываясь, скупил бы этих зелий на всех рабов! А заодно – для воинов, и всего больше – для себя. Всех мамонтов согласился бы ради такого забить на кости, жилы и шкуры, отдал бы все стадо страусов и краску, собранную из червей за целое лето! А заодно – всю медь, что находилась у него в шатре, все благовония своих жен и ткани.

Амади, правда, не торопился торговать своими снадобьями. А захотел бы – мог разбогатеть.

Где на кухне стоит какая снедь – Накато запомнила. Кувшин поставила и направилась обратно. Старшая кухарка только головой покачала, кинув на нее быстрый взгляд. Когда Накато пришла за третьим кувшином, пухлая служанка, отдуваясь, пыталась ухватить следующий круг сыра. Накато быстрым движением поставила сыр на ребро. И взялась за кувшин.

– Чего, тупые горцы не только статуями быть годятся, - бросила она.

Усвоила – она не низшая из рабов. Она – одна из служанок. Такая же в точности, как и всякая другая на кухне. Чище ее – разве что старшие слуги.

– Ну ты и сильна, - пропыхтела Зулиха и покатила сыр.

– Я ведь с гор, - Накато мимолетно улыбнулась.

И с трудом скрыла изумление, получив в ответ усталую, но дружелюбную улыбку. Да помилуют ее боги, неужто каменная стена между нею и местными слугами пошатнулась?

Послышался от кухни окрик старшей кухарки, появились двое молодых парней, служивших в доме.

– Бездельники! – бросила Зулиха. – Прохлаждаетесь где-то, пока женщины таскают груз.

– Ну, таскаете же, не подохли, - хохотнул один из них.

Второй ткнул его кулаком в плечо, хмыкнул, повел бровью. Оба, пересмеиваясь, принялись таскать снедь в кухню. Зулиха вернулась к своей работе, Накато взялась за кувшин – вода заканчивалась ну крайне быстро.

Глава 19. Куда заведут звуки флейты

– А чего это у тебя такое? – Зулиха кивнула на давно позабытую Накато флейту, стоявшую прислоненной к стене в углу кухни.