Рождение чудовища

– Это я из дома взяла, - отозвалась девушка. – Отец позволил забрать ее, чтобы мне на равнине не так тосковать по родным горам.

– Да, сильна ты, все-таки, - хмыкнула старшая кухарка. – Я только глазом моргнула – глядь, кувшин тащит! Я рта раскрыть не успела, глядь – второй! – она рассмеялась, покачала головой. У вас в горах все такие, как ты?

– Меня и дома сильной считали, - прошелестела Накато. – Потому отец и решил отправить меня на равнину. Он подумал, что в городе я смогу хорошо устроиться. А такую сильную жену согласится взять даже очень состоятельный муж.

– И что ж, мужа не нашлось? – сочувственно хмыкнула Зулиха.

– Нашелся, да только он сказал – приданого маловато. А дядя умер, а его родственницы меня выставили за порог.

– Ну, и плюнуть им в глаза! – рубанула старшая кухарка. – Они потеряли, муж несостоявшийся потерял – а мы вот нашли, - она хлопнула Накато по плечу. Ты – девушка работящая, да еще и честная, и простая. Плюнуть им в глаза! – повторила она.

У Накато помимо воли на душе потеплело.

– А сыграй на своей флейте, - подала голос Зулиха.

– Да может, она не хочет, - вступилась кухарка. – Егоза ты!

– Почему же не хочу, - Накато улыбнулась. – Я давно не играла, - она легко поднялась и пошла за флейтой.

Темное небо глядело на них сверху бессчетным множеством сияющих серебристых зрачков, а Накато играла для собравшихся возле распахнутой двери кухни уставших за день слуг. Плавные звуки неслись, точно заблудившееся в городе воспоминание о степных ветрах.

Накато казалось, что она воочию видит колышущиеся на ветру метелки высокой травы, расходящиеся по желтовато-зеленой поверхности волны.

– Красиво ты играешь, - голос Зулихи заставил девушку встряхнуться, вспомнить, где она находится.

Подумать только, она совершенно унеслась мыслями далеко-далеко, к покинутым два года назад степям! А сейчас там лето, по берегам озер рабы копают грязь, доставая из нее во множестве червей. Терзают длинные тела, чтобы добраться до спрятанных глубоко внутри шариков, наполненных едкой желтой жидкостью. Высуши жидкость на дубленой коже – получишь тонкий порошок, который рабы тщательно ссыплют в глиняные горшки и закроют их сверху натянутой кожей, перевяжут сырыми жилами.

А глаза у Зулихи блестят мокро-мокро. Чего это – Накато игрой своей до слез ее довела?!

– Ну, пора укладываться, - сурово заявила кухарка, поднялась. – Ох, и славно ты играешь, девочка, - прибавила она, обращаясь к Накато. – Спасибо тебе, милая, - смахнула быстро слезинки.

Ну и ну! Неужто это флейта так на них на всех подействовала? За что кухарка благодарит-то ее?! И слезы. Воистину, нет предела чудесам на равнине!

*** ***

– Ты меня звал, господин? – Накато робко вошла в кабинет управляющего.

Чем-то этот кабинет напоминал комнату в домике в Кхорихасе, что служила для занятий. Целых две стены заняты были полками со свитками и глиняными писчими дощечками, и два стола были завалены ими же. За третьим, посередине, восседал сам господин управляющий домом почтенного писца Гачи.

– Звал, - управляющий кивнул. – Садись, - он кивнул ей на циновку возле стола, напротив себя. – Ты четвертую декаду работаешь в доме, - начал он, когда Накато уселась.

– Ты недоволен мною, господин? – испуг в голосе получился очень правдоподобным. – Я плохо работаю?

– Ты хорошо работаешь, - мягко отозвался он. – Старшая кухарка тобою довольна, хозяин тобою доволен. И тем, как ты играешь на флейте для домашних и для гостей, все довольны. Уж это-то ты точно должна знать!

Это Накато знала. В конце второй декады ей дали не четыре, а шесть серебряных монет. Кусов. А за третью декаду заплатили семь. Управляющий слегка улыбнулся.

– Было дело – и я заслушивался, как ты играешь, - сообщил он. – У тебя редкий дар. Ты заставляешь забыть обо всем, когда играет твоя флейта. Послушай, - он нахмурился, замялся, опустил взгляд. – Ты говорила – хочешь подкопить денег, чтобы вернуться домой. Но твои родители отправили тебя в город, далеко от родных мест. Ты действительно хочешь вернуться к ним?

– Я не знаю, - Накато даже не пришлось притворяться растерянной. Она не знала, что полагалось бы на такое ответить.

– Дело в том, что ты понравилась одному господину, - осторожно начал управляющий. – Ему понравилось, как ты играешь. И он очень хотел получить возможность слушать твою игру на флейте каждый вечер. Он попросил поговорить с тобой – может, ты согласишься поступить к нему на службу. Платить тебе будут больше, чем здесь. Тяжело работать больше не придется. Твоей обязанностью будет только играть для нового хозяина и его домочадцев и гостей.

– Какой-то господин хочет… купить меня?

– Ты ведь не рабыня, ты – наемная служанка. Он хочет нанять тебя. Тебе ведь нужен заработок. Он хочет, чтобы ты работала у него как можно дольше.

– Как можно дольше, - повторила Накато, опустив глаза на собственные колени. – Я думала, - начала она. – Думала о том, что отец, возможно, будет не слишком доволен моим возвращением. И в нашем поселке будет трудно доказать, что я осталась честной девушкой, пока была одна в городе, - она замялась.

Да помилуют ее боги и духи! Амади был бы доволен. Да и Иму, дававший ей самые первые уроки притворства.

– Ты и сама понимаешь, что дома тебе места больше не найдется, - управляющий вроде как обрадовался, что она сама произнесла это вслух. – А в доме господина Гвалы с тобой будут хорошо обращаться. Тебе будут хорошо платить. Господин Гвала обещал платить тебе восемь кусов за декаду! Ты ведь умеешь считать?

– Совсем немного, господин, - прошелестела Накато, глядя в пол. – Я, - она замялась. – Если господин Гвала хотел, чтобы я у него работала… и господин Гачи отпускает меня… я буду честно работать, - неловко завершила она мысль.

Смешно: оба они – и она, и управляющий – хотят одного и того же. Он хочет уговорить ее перейти к новому хозяину, а она – хочет поскорее оказаться у этого нового хозяина. И оба они мнутся, опасаясь спугнуть удачу.

Интересно, сколько заплатил господин Гвала ее хозяину? Ведь он наверняка заплатил! Впрочем, ее это уже не касается.

– Ты нынче же получишь полный расчет, - сообщил управляющий – явно довольный. – За тобой вечером придет управляющий господина Гвалы.

На том и расстались, донельзя довольные друг другом. Управляющий – сговорчивостью и разумностью горской девицы. Накато – тем, что наконец-то удалось сделать первый шаг к исполнению поручения мастера Амади. Да и то, что не придется больше дни напролет таскать воду и тяжести, радовало. Хотя – не так-то и тяжело это для нее было.