Рождение чудовища

Кто-то зацепил Накато, потянул в сторону. Она недоуменно обернулась – но тот, кто ее толкнул, уже ушел дальше. Он ее даже не заметил.

Девушка хотела вернуться к стене – но ее повлек к середине улицы людской поток. Против воли ее понесло туда же, куда двигались остальные. Кинув беспомощный взгляд через плечо, она увидела, что Амади тоже оттерли с места, и его увлекло толпой. Он крутил головой по сторонам – похоже, потерял ее. Его понесло куда-то в сторону. Накато еще какое-то время видела, как отдаляется его белая накидка. Да помилуют ее боги – куда же все-таки идут все эти люди?!

Чудесная Нубит – так называется место, где они остановились. Это Амади ей сказал, чтобы она поутру смогла вернуться.

Накидка от движения среди множества людей сдвинулась. На боку Накато ощутила чьи-то пальцы, горячую ладонь. Да помилуют ее боги и духи, ведь до утра еще невозможно много времени!

Вспомнилось – у старика Аситы ладони были всегда холодными. Девушка обернулась и наткнулась взглядом на массивную фигуру.

Совсем молодой крепкий мужчина оттеснял ее к краю улицы. Чем-то он напоминал молодого воина из кочевья, на которого Накато засматривалась когда-то. Тот на чумазую рабыню не глядел, да и брат настрого запретил тогда даже думать о подобном – чтобы никто, кроме старика Аситы, и не притрагивался к ней.

Теперь же… не только можно, но и обязательно?

От неожиданной мысли защекотало в груди, ноги сделались тяжелыми. Не то страх, не то предвкушение.

Нынче ночью никто не смотрит в лицо встречному, - вспомнились слова Амади.

Никто не смотрит – а вот она посмотрела. Словно думала, что у нее есть выбор. Что она может выбирать. Впрочем – сейчас возможностей для выбора куда больше, чем тогда, когда брат отводил ее в шатер Аситы.

Если не прямо сейчас, то сразу после вот этого, который уже оттер ее к стене какого-то дома.

Понятно теперь, отчего на нижних этажах в Мальтахёэ окна такие крохотные и закрываются ставнями. Хотя начиная со второго этажа, стен, как таковых, у домов не было. Вместо них возвышались широкие прямоугольные подпорки, а пространство между ними занимали раздвижные стены.

Если бы такие стены были у стен первых этажей – сейчас не осталось бы дома с целыми стенами. Их попросту проломили бы.

*** ***

Толпа текла с окраин к центру.

По мере приближения пение и бой барабанов делались громче, заполняя все вокруг.

Накато шагала вместе с толпой. Даже если бы и захотелось ей повернуть обратно – она не сумела бы. Слишком плотный людской поток. Было дело – она думала протиснуться бочком к краю улицы и по стене какого-нибудь дома вскарабкаться повыше. Но от этой мысли пришлось отказаться.

Да, никому не было до нее дела. Но слишком много вокруг горело факелов. Возле каждого дома стояли жрецы. И они-то зорко наблюдали за людьми.

Они не мешали тем, кто время от времени задерживался на крыльце или ступенях того или другого дома. Но фигуру, взобравшуюся на крышу, они увидят. А достать ее оттуда стрелой или брошенным копьем не составит труда. Наверху не скрыться. Город освещался так, что было светло почти как днем.

Она прошла несколько кварталов, но ощущала себя вымотанной, как будто целый день бежала не останавливаясь. Сердце колотилось, ноги подкашивались.

Несколько раз она и сама оказывалась на ступеньках с кем-то из тех, кто тянулся к центру Мальтахёэ рядом с ней.

В лица встречных давно перестала глядеть. Да, на окраинах жили крепкие ремесленники и бывшие пастухи или наемники. Но большей частью в Мальтахёэ жили заплывшие жирком торговцы и хозяева шелковых прядилен. И их вокруг становилось все больше. Наверное, только на равнине, в городах, могли жить обрюзгшие рыхлые толстяки – в степи даже тот, кто отъедался, не мог остаться рыхлым: там постоянно приходилось то ходить, то ездить верхом, то отбиваться от нападений.

Вид жирных дряблых складок на боках и животах у мужчин приводил Накато в оторопь. А щеки, свисающие, как страусиные курдюки, придавали людям нечеловеческий облик. И она закрывала глаза, чтобы не видеть.

Слишком уж ярко горят факелы, слишком близко чужие лица и тела. Лучше не глядеть, оставить осязание и слух. Этого более чем достаточно.

Человеческие руки – они у всех одинаковы. Шершавые пальцы и ладони. На остальное – не обращать внимания.

На каком-то широком перекрестке жрецы разносили напитки, предлагали всем, кто пожелает. Не такой и долгий путь вроде бы пришлось проделать – но Накато мучила жажда. Да и мудрено ли? Она залпом осушила протянутую ей плошку. Не вода – сладковатое питье. Чем-то напоминало отвар из ягод. На удивление, сил и бодрости прибавилось. Девушка протянула плошку, чтобы ее еще раз наполнили.

Кажется, молодого жреца это удивило. Он широко ухмыльнулся и плеснул из резного деревянного кувшина еще.

Сладко! Накато мгновенно почувствовала себя заметно посвежевшей. Жрец выжидающе глядел на нее. Пихнул локтем товарища, указал взглядом на девушку. Тот одобрительно кивнул, потом мотнул головой. Это вроде как – больше ей пить не давать? Вот так щедроты жреческие! Плошку у нее забрали, чтобы налить следующему.

Ну, да ладно. Пить больше не хотелось. Ноги перестали дрожать и подкашиваться, и Накато казалось – она в силах не только дождаться утра, но и провести на праздничных улицах еще пару-тройку дней.

Лицо очередного незнакомца с толстыми мясистыми щеками не показалось особенно отталкивающим. Мясо – это даже привлекательно. На ощупь совсем не то, что сухие костлявые щеки. И широкие мягкие бока так приятно колышутся под руками.

Она сама ухватила шагавшего мимо толстяка, не обращавшего на нее внимания. И с хохотом увлекла его на ближайшее крыльцо.

*** ***

Есть ли предел человеческому удивлению?

Есть ли предел чудесам мира? Пройдешь немного – и оказываешься в месте, разительно отличающемся от всего, виденного раньше.

Храм богини Умм не был похож ни на дворец владыки в Кхорихасе, ни на храм могучего Икнатона. Он походил не на гору и не на наконечник копья, а на чудовищно громадное яйцо страуса. Такое же гладкое и округлое, только украшенное зачем-то множеством узоров, выложенных из разноцветных камней.

Площадь перед храмом оказалась огромна – даже больше, чем центральная площадь в Кхорихасе. И вся она была запружена народом.

Люди прибывали и прибывали со всех сторон. Они рвались, пытаясь пробиться поближе к храму, выкрикивали имя богини Умм и хвалы ей.

Накато при виде храма ощутила небывалый восторг. Охватило чувство, будто великая богиня плодородия, незримо присутствующая, глядит прямо ей в душу. Протягивает к ней руки. И нужно подойти ближе туда, к храму. Чтобы приобщиться к божественной благодати, что щедро изливает на своих детей великая плодородная Умм.

Остановило девушку безотчетное чувство. Невесомая мысль – слишком много людей, слишком сильная давка.

Поразительно – как эта мысль сумела пробиться в опьяненное сознание.