Рождение чудовища

Девушка встряхнулась. Кинула опасливый взгляд на перегородку, закрывавшую выход в коридор. Улеглась на подголовник, притихла.

Бежать прямо сейчас никуда не нужно. Амади сказал ведь – ее задача прежняя: играть на флейте, изображать послушную служанку. Она – горская девушка, что решила как следует устроиться в городе. Вот этим и следует заниматься. Приглядеться к тому, что происходит вокруг. Завязать знакомства. Удалось ведь ей заполучить расположение других служанок в доме писца Гачи, пусть и не сразу!

К чужакам всегда относятся настороженно. А порой – и враждебно.

Что касается Амади – он ведь сказал: заплатил за жилище на полгода вперед. Вот через полгода и можно будет спохватываться. А бежать куда-то прямо сейчас – эдак и выдать себя недолго.

Все-таки не зря колдун хвалил ее за сообразительность! Вон как она разумно рассудила. Накато похвалила себя мысленно. И вовсе зря Кваку сетовал, что Амади взялся учить дикарку. Может, она и дикарка, и бывшая рабыня – но не самая тупая!

Эти рассуждения успокоили девушку. Она свернулась калачиком и безмятежно уснула.

*** ***

– Это после ее появления начались странности! – прошипел тихо женский голос. – Говорю тебе, господин. Это она! Это все ее вина.

Ухо обычного человека не уловило бы этого змеиного шипения. Но Накато давно перестала быть обычным человеком. Из сна ее выдернули неожиданно, но она лежала смирно, ровно дыша и делая вид, что спит.

– Не болтай ерунды, - сурово осадил мужской голос. – Да, она появилась недавно. Но это не значит, что начавшиеся возмущения связаны именно с ней. Это может быть и совпадение.

Разговор велся за стенкой. Говорили тихо-тихо, шепотом. Но обострившийся слух Накато ловил все.

– Господин, в доме все слуги служат давно. За последние декады не появлялось ни новых слуг, ни новых наложниц, - убеждала женщина. – Только она! Новая флейтистка. И почти сразу, как она появилась, все началось.

Вот так-так! Это что же началось?! Они как-то исхитрились почуять, что мастер Амади прокрадывается по ночам в ее сны? Но как?! Он ведь говорил – это невозможно.

Впрочем – мир духов непостижим обычному человеку вроде нее. Она ничего не знает ни о нем, ни об управляющих им законах. Куда ей до колдунов с их премудростями и сложностями! Амади как-то говорил, что править городами ставят обычно тех, кто имеет колдовской дар. Ну, или тех, кто способен примирить колдунов вокруг себя. Получается, Изуба тоже может быть колдуном? А значит – мог почувствовать, что Амади присутствует во снах кого-то из слуг.

Вот только ни он, ни его приближенные не сумели понять, в чей именно сон пробрался колдун. Ее лишь подозревают.

Значит, будут следить. Значит, ночная мысль верна – никуда не нужно бежать в ближайшие дни и даже декады. Нужно затаиться и ждать. Ничего не случится с жилищем колдуна в ближайшее время.

Никуда не ходить, не звать Амади через зеркало. Ждать – если с ним все в порядке, то он, может, и сам вновь придет в ее сон. А может, и нет – затаиться так затаиться.

Она будет вести себя как ни в чем не бывало. Как необразованная горская девица, попавшая в город и сменившая уже не одного хозяина. Которой безразлично, кому служить – главное, чтобы платили. Ну, и чтобы работы поменьше – люди ленивы. А играть на флейте куда как легче, чем таскать воду или варить и жарить целыми днями у разожженного очага на душной кухне.

Сейчас ночь. Она никак не могла услышать разговор, не предназначенный для ее ушей. Она спит, не подозревая, что в доме творится нечто странное.

– Взгляни! Она мирно спит, - это снова мужчина.

Да-да, совершенно мирно спит! Накато в щелку меж прикрытых век пыталась разглядеть противоположную стенку, но ничего не могла различить.

– Может, спит. А может, и притворяется, - шепнула женщина.

– Неважно. Если причина возмущений – она, мы это узнаем рано или поздно. А пока пусть считает, что никто ничего не замечает. Не спускай с нее глаз!

– Я не спущу с нее глаз, хозяин. Буду следить за каждым шагом и вздохом.

– Ты, главное, не выдай себя, Куруша, - мужчина не сдержал тихого смешка. – У тебя есть способность вцепляться в жертву, точно гриф. Многие пугаются. Следи за ней, но старайся, чтобы это было незаметно. И попытайся подружиться с ней.

– Подружиться? – в шепоте женщины прозвучало такое отвращение и ужас, что Накато поневоле сделалось жаль ее.

– Подружиться, Куруша. Я знаю, что для тебя это – почти невозможная задача. Но ты все же постарайся. Я знаю, что ты готова стараться ради меня. Ведь готова?

– Я сделаю все, что ты прикажешь, хозяин. Я подружусь с этой девкой и буду знать все ее самые потаенные мысли. Даже те, о которых она сама не знает. Залезу ей под кожу…

Куруша, пока говорила, все сильнее входила в раж.

Накато слегка поежилась. Ох, и повезло же ей! Куруша – это ведь домоправительница, это она ее встречала и показывала комнату! Нестарая еще, довольно красивая женщина. Вот только застывшая на лице гримаса вечного недовольства всем и вся портила его. Мунаш позволяла себе такое выражение лица, только когда брат не мог ее видеть. И голос ее в присутствии брата всегда звучал нежно и мелодично. Она бы ни за что не позволила себе такого змеиного шипения при нем! Потому и оставалась любимой женой, хотя после нее и появились еще три совсем юные девушки одна за другой.

Куруша стихла, когда мужчина одернул ее. Напомнил, чтобы не усердствовала и не спугнула флейтистку. Мол, если виновна – пусть не замечает, что находится под подозрением.

Что ж. Весьма удачно, что разговор этот велся прямо в соседней комнате. Куруша назвала мужчину хозяином. Неужто это сам обо Изуба?!

*** ***

Изуба, прикрыв глаза, потягивал хмельной напиток из шелковых ягод.

Накато играла на флейте, исподтишка разглядывая его. Чиновник позвал ее, чтобы поиграла ему после обеда.

И она играла. Мелодия вилась и кружилась – протяжная, неторопливая.

– Прекрати! – окликнул ее Изуба, и Накато в недоумении подняла на него взгляд. – Твоя музыка напоминает о зиме, - сообщил он. – Мне кажется, я слышу, как кружит метель за окном, хотя на улице лето, и окна настежь, - он кивнул на сдвинутые перегородки.

– Прости, господин, - прошелестела Накато. – Я не хотела нагонять на тебя тоску.

– Ну, что ты, - он хмыкнул задумчиво. – Ты заставляешь услышать то, чего нет: вой ветра, посвист метели, каких не бывает на равнине. Это – редкое умение. Кто учил тебя играть на флейте?

– Учил? – переспросила девушка. – Я пасла туров… я сорвала стебель тростника и сделала дудочку, чтобы не так скучно было целыми днями сидеть, наблюдая за стадом. Другим пастухам моя музыка нравилась.

– Значит, сама выучилась?

– Я просто играла, - растерянно отозвалась Накато.

Она не знала, что следует отвечать на такое. И не вызовет ли ее ответ подозрений. В конце концов, она сказала чистую правду: ее действительно никто не учил. Была бы она наложницей или женой воина – ее перед свадьбой выучили бы играть на нгомби. И петь. Но кто станет учить рабыню? Она изредка сламывала длинный стебель травы и дула в него. Ей нравились звуки, что получались.