Рождение королевы

Выплёскивая накипевшую боль и обиду на судьбу, её величество громила всё то, что ещё каким-то чудом не рассыпалось в прах. Она не пыталась угадать, что это за комнаты не искала в них следов минувшего. Просто нужно было избавиться от обжигающего жара внутри. А ещё хотелось, чтобы никто не услышал её рыданий.

Услышав о требованиях, привезённых гонцом, Кроули и Эмма мрачно переглянулись. Только после рассказа о ледяных ливнях замысел короля стал ей понятен.

— Это казнь. Медленная и тайная, — произнесла королева, глядя в огонь.

— Умирать от окоченения и застуды это ещё и мучительно. — Мяла в руках полотенце Эмма. — Король южанин, он наши земли не знает, как и вы. Он наверняка не понимает, как опасны осенние ливни на Севере.

— Знает, Эмма. И понимает, я думаю, что отлично. Поэтому и ждал их начала, надеясь, что по дороге я попаду под эти самые смертоносные ливни. — Покачала головой королева. — Выбора у меня всё равно нет. Заодно и взгляну в глаза тем, кто воспользовался моей добротой и погубил меня. Ведь запасы у жителей пока ещё моих земель в эту зиму куда богаче, чем обычно. Не так ли, Эмма?

— Ваше величество, не надо так… Люди просто напуганы. Они боятся, а вы говорите о них, словно они виновны, — опустила голову Эмма.

— Словно? — горько усмехнулась королева. — Тот кто видел занесённый над жертвой нож убийцы и не остановил преступную руку, делит вину за преступление наравне с преступником. Это же ваш, северный закон. А северяне такие же мои палачи, как и король. С той лишь разницей, что он нарушает супружеские клятвы, а все эти люди вассальные. Собирайте повозку, мне нужно добраться до переправы.

Глава 11

Старая повозка с сарнийскими гербами громыхала колёсами по мощeным диким камнем улицам. Встречные люди лишь провожали удивлёнными взглядами дурную сумасбродку.

— Тучи уже тяжелеют, — с неодобрением качали головами в след.

В первый раз, когда проезжали через город, королева выходила из повозки и ужинать решила в общем зале. На постоялый двор её величество вновь пригласила швею, лару Фалли.

— Ваше величество, — приветствовала швея королеву. — Вы приказывали явиться…

— Что вы, лара Фалли. Я просила вас уделить мне немного вашего времени. — Мягко улыбалась её величество.

Она не повышала голоса, но была уверена, что каждое её слово, произнесённое в общем зале постоялого двора, будет услышано и повторено ни один раз.

— Приговорённые, идущие на эшафот, приказывать не могут, — произнесла королева.

— Простите, я вас не понимаю, ваше величество, — растерялась швея.

— Вы слышали, что я должна явиться для встречи с поверенным короля в замок лорда-протектора за перевалом? — объясняла её величество. — Не неделю назад, не месяц, а именно сейчас, когда все ждут начала ледяных ливней. Это казнь, уважаемая лара. Та самая, приговорить к которой открыто мой супруг и его свора меня не могут. И подослать убийц тоже. Я ведь, как не крути, принцесса Сансории. И кто знает, как отреагируют мои братья? Не сочтут ли, что наследовать мне должен кто-то из них, с не муж-убийца? Его величество мне и временной отмены сборов, чтобы дать жителям севера хоть немного выдохнуть, не простил. Кажется именно отсутствие пополнения казны, незаконного, так как получать сборы и налоги должна была я, это же мои земли, но кто обращает внимание на такую мелочь?! Так вот, кажется именно это и стало основной моей виной. Итог уже известен, поэтому… Мой вопрос может показаться вам странным… Но как принято одеваться на похороны, если хоронят тебя?

— Во что облачают покойника? — неуверенно переспросила швея и продолжила после кивка королевы. — Белая рубаха, как знак того, что жизнь завершена. И синяя одежда или покрывало. Мёртвый цвет. Как будто тело закрыто льдом, преградой между живыми и умершим.

— Вот как… А не могли бы вы, лара Фалли, подготовить для меня погребальный наряд? — совсем обескуражила собеседницу королева. — Согласитесь, желанный для короля итог лишь вопрос времени, а хоронить меня будет не в чем. Неловко получится.

Её величество понимала, что её злые шутки её не спасут. Больше всего она напоминала самой себе пчелу, собирающуюся ужалить добытчика мeда. Мёд всё равно заберут, а пчела обречена уже начиная полёт.

Утром её величество покинула Йершпиль. Все силы уходили на то, чтобы держать спину прямо. И напоминать себе, что в её венах течет королевская кровь. У неё могут отнять корону и земли, но никто не сможет отнять у неё достоинства.

— Почему вы поехали со мной? — спросила она в дороге Эмму.

— А как же, — пожала плечами служанка. — Домой приду, на семью беду могу навести. Да и столько времени прошло, помнят ли, хранят ли мою тарелку… Это обычай, если кто-то уходит из дома надолго, его тарелку хранят на полке, у печи. Как знак, что ждут, что для него есть место за столом. А вы без меня не справитесь, как ни крути. Мы верим, что человек жив, пока нужен. А если нет, то живой ты или мёртвый, а это не жизнь. Бесцельное существование. А Кроули… Кроули же рудонос, такие как он, это плоть и кровь севера. Они ходят за перевал всегда, в любое время. Рудоносами становятся только те, кому даже ливни не страшны. Перерождeнные.

— Что это значит? — нахмурилась королева.

— Есть люди, которых выбирает Север. Сам. — Эмма замолчала.

На её лице отражалась внутренняя борьба. С одной стороны, она сама только что сказала, что кроме королевы и службы ей, у неё ничего не осталось. Никакого иного пути. С другой, как рождённая на севере, связанная с этой землёй кровью и корнями, она переступала через внутренний запрет. Тайны Севера должны жить на Севере. А королева не просто южанка, она сансорийка.

— Вы хозяйка этих земель, — решилась наконец Эмма. — А значит, хоть капля северной крови, но в вас есть!

— Иначе бы я не унаследовала эти острова, — подтвердила выводы служанки королева.

— Вы видели когда-нибудь, как куют клинки? — вдруг спросила Эмма. — У нас, доводят до крайности. Накаляют так, что металл не просто краснеет, а начинает течь по краям, а потом остужают так, что будущий клинок поростает мхом инея. Так же появляются перерождeнные. Никто не знает, как и почему предопределяется этот выбор. Но порой, сильно обмороженный или попавший под ливень не умирает. Он мучается от жара, что плавит плоть. И дрожит от озноба так, что может откусить себе язык. С виду их не отличить, но им на севере нет отказа и закрытых дверей. Кроули несколько раз попадал под ливень. В последний раз даже и не чихнул. Поэтому его все знают, поэтому за его шагами так следят. Таких как он, сами понимаете, очень мало. В моей юности, когда я жила здесь, мы знали всего дюжину переродившихся.

— А как вы отличаете застудную лихорадку от перерождения? — нахмурилась королева.

— Никак, — покачала головой Эмма. — Никто не хочет испытывать судьбу. И под ливни не лезут. Такое вообще водилось лишь за королями с островов. Погибшей династией. Почти все они короновались после того, как поднимались после тяжёлой болезни. Поэтому за ними шёл Север, поэтому им верили и в их слове не сомневались.

— Воот как, — рассмеялась королева. — Так может это меня не убить собираются, а короновать в соответствии с традициями? А после, впридачу к моим островам отдать и весь Север?