Рождённая на стыке веков

– Спасибо, мои дорогие. Я в порядке. Просто переволновалась. Слабость такая… сама не пойму, – с трудом пытаясь улыбнуться, сказала я.

– Теперь всё будет хорошо, Халида. Давай, поешь и ложись. А за Абдуллой я сама присмотрю, – сказала Даша.

Я с благодарностью посмотрела на неё, оставлять сына мне не хотелось. Малыш усердно старался двигать лошадку, но на половике у него это никак не получалось. Мы втроём смотрели на Абдуллу, который не обращал на нас внимания. Кажется, он устал и начал злиться от того, что его лошадка совсем не двигается, он вдруг поднял её и с детской силой, бросил игрушку под стол.

– Ох! Характер показывает, мужчина, – воскликнула Даша.

Я встала, чтобы взять сына на руки, но покачнувшись, чуть не упала, тут же сев обратно.

– Халида? Что с тобой? – вскрикнула Даша.

– Не знаю… голова закружилась. Сейчас пройдёт, – ответила я, оперевшись о стол.

Не слушая меня, Дарья помогла мне подняться и отвела в комнату.

– Вот, ложись, отдохни. Ты просто переволновалась. А за твоим сыном мы присмотрим, – сказала Дарья.

Я легла, мне и правда стало плохо. Хотя оставлять сына, которого я только что нашла, мне не хотелось.

Дарья прикрыла дверь, оставив меня одну. Кажется, я уснула, хотя чувствовала, будто провалилась в бездну. Проснулась я от шума, поднявшись, вышла и увидела, как Даша игралась с Абдуллой. С работы вернулась Пелагея, они с Дарьей готовили ужин. Видимо, Пелагея принесла молоко и каша была почти готова. После отдыха, мне стало намного лучше, я взяла сына на руки, но он, отталкиваясь от меня, просился к Даше.

– Он привыкнет, наберись терпения, – успокоила меня Даша.

– На вот, покорми сына кашей, я ему немного сахарку положила, – сказала Пелагея.

С благодарностью посмотрев на неё, я взяла из её рук миску и усадив Абдуллу на колени, стала его кормить. Кажется, ребёнок хотел есть, поэтому он спокойно ждал очередную ложку каши, на которую я старательно дула, чтобы остудить. Аппетит у него был хороший, когда он доел, я вытерла ему ротик и прижала к себе. Но он тут же спустился с моих колен и сев на пол, взял, брошенную им игрушку. На имя Абдулла, малыш не реагировал. А я не уставала повторять его имя.

– Не мучай ты ребёнка, называй Сашей, красивое имя. Вырастет, привыкнет к своему имени, – сказала Пелагея.

– Да, Вы правы. Сашенька? Иди к маме, – сказала я, протянув руки к сыну.

К моей радости, он подошёл ко мне и попросился на колени.

– Ну, наконец-то! – радостно воскликнула я, прослезившись.

– Что решили то? Может пару дней отдохнёте? Уехать завсегда успеете, – сказала Пелагея.

– Нам, конечно же, лучше уехать… путь не близкий, да и отметиться надо будет по приезде в Ташкент. Иначе, могут быть проблемы. Но… я тут подумала… Дарья? Нам бы хотелось помочь тебе в поисках сына, но мы и сами сейчас на птичьих правах. Так хоть узнаем, что ответит нарком. Иначе, покоя нам не будет, после всего, что ты и Пелагея для нас сделали, – сказала Даша.

Я была с ней согласна. Моей благодарности этим женщинам не было предела.

– Если мы не будем Вам в тягость… мы только узнаем, что у Дарьи всё в порядке и уедем, – сказала я.

– Какая тягость? Оставайтесь, картошка есть, хлеба ещё на два дня хватит. Вот, молока немного осталось, так что голодными не останемся. Скоро Иван с работы придёт, он всегда что-нибудь приносит, – сказала Пелагея.

– А младший-то где? Не пришёл ещё? – спросила я.

– Как не пришёл? Вечереет уже, с ребятнёй на улице носится. Скоро зайдёт, – ответила Пелагея, отдёрнув занавеску и посмотрев в окно.

Скрипнула дверь, потом с шумом закрылась.

– Мам, я есть хочу, – с порога заявил младший сын Пелагеи, Егор.

– Набегался, сорванец? За стол садись, скоро есть будем. Вот брат только придёт и сядем ужинать. А грязный какой! А ну быстро во двор, умываться! – громко сказала Пелагея, хлопнув сына по попе.

– А чё сразу драться? Я есть хочу, – нехотя направляясь к выходу, сказал Егор.

– Опять с улицы домой не заходил? Быстро умываться! Шалопай, – услышали мы голос Ивана со двора.

– Ванечка пришёл, – просветлев, сказала Пелагея.

– Здравствуйте, – войдя в комнату, сказал Иван.

Перед нами стоял высокий, русоволосый парень, с прямым, упрямым взглядом карих глаз. Типично русский парень. Егор был очень похож на старшего брата, только взгляд у мальчишки был задорный и беззаботный. Вернувшись, Егор взял с верёвки, протянутой вдоль печки, полотенце и вытерев лицо и руки, быстро сел за стол и схватил кусочек хлеба. Заигравшись, Егор и пообедать забыл.

– Опять портфель на полу валяется? Сколько раз говорю, на место клади, а? – дав подзатыльник брату, сказал строго Иван.

Егор, шмыгнув носом, встал и взяв под лавкой старый портфель, положил к окну. Потом опять сел за стол и уткнулся себе под ноги с виноватым видом.

– Будет тебе, Иван, мал он ещё. Садись за стол, ужинать будем, – сказала Пелагея.

Они вели себя так, словно находились в комнате одни, а нас вовсе и не было. Но я с таким умилением смотрела на них, невольно улыбаясь, такая доброта шла от них, покой и умиротворение, будто вокруг и не было так тяжело и голодно. Иван отдал матери матерчатую сумку, сшитую Пелагеей, а она тут же выложила на стол штук шесть бубликов на тонкой верёвочке, пару кусков сахара, крупу и кусок сала. Пелагея с любовью посмотрела на Ивана.

– Где же сальце-то достал, сынок? – спросила она, понюхав сало и закатывая от удовольствия глаза.

– Фёдор принёс, сосед, говорит, кабана завалил, вот продавал и мне досталось, – ответил Иван.

Правда, я не совсем поняла его слов, но смысл до меня дошёл. Пелагея отложила бублики в сторону, в горшке поставила уже очищенную картошку, политую маслом и сверху покрошенную луком, тонко порезала хлеб, правда, сначала перекрестила его, нарезала ещё тоньше сало.

– Бублики утром, к чаю, – коротко сказала Пелагея, когда Егор протянул руку за бубликом.

Егор тут же убрал руку. Пелагея сама положила на хлеб сало и положила перед каждым из нас.

– Ешьте. Что Бог послал, – сказала она.

Абдулла молча наблюдал за всеми, а когда Пелагея увидела, что я свой хлеб дала в руки сыну, она тут же отрезала кусочек от сала и положив на хлеб, быстро дала ребёнку.

– Не нужно, я не очень голодна. Вот…картошки поем … – возразила я, но Пелагея посмотрела на меня таким взглядом, что я замолчала.