Рождённая на стыке веков

– Потом расскажешь, некогда нам. Да и мне на работу заступать, – сказала она.

А я с нетерпением ждала, когда же, наконец, этот словоохотливый дед нас пропустит.

– В другой, так в другой. Проходите, Наталья Дмитриевна в своём кабинете, – наконец приоткрыв ворота, сказал дед Прохор.

Мы прошли через двор и пройдя по тропинке, вошли в старое, наверное, построенное в прошлом веке, здание.

– Это здание, нЕкогда принадлежало какому-то князю, потом купцу Старовойтову, а после революции, дом стал бесхозным, вот и передали его детям, – говорила Пелагея, открывая массивные двери между колоннами.

Фойе тоже было с колоннами, парадная лестница вела на второй этаж. Но мы прошли под арку, в широкий коридор, где и находился кабинет Натальи Дмитриевны. Было ещё очень рано, женщина отдыхала, лёжа на огромном, кожаном диване, с высокой спинкой, с фигурками и резьбой, круглые подлокотники были затянуты кожей. Дивану этому тоже было лет сто, странно, что он так хорошо сохранился. В середине огромной комнаты, стоял большой стол, тоже с кожаной столешницей, с массивными, фигурными ножками и кресло, огромных размеров. Было видно, что купец, бежавший во время революции, оставил всё своё имущество, мебель, во всяком случае. Окна в английском стиле, доходили почти до высокого потолка, с широкими подоконниками, со старинными занавесками из плотной, с выбитыми цветами, ткани. Обои с большим рисунком, с золотыми линиями, ещё сохранили свой зелёный цвет. Женщина, кажется, спала, но от волнения, я задела гипсовый консоль, на которой стояла ваза и едва успела её схватить, чтобы она не упала на пол. Наталья Дмитриевна проснулась от шума и села.

– Пелагея? Что-то случилось? Ты чего так рано? – поправляя пышные, волнистые волосы, сложенные в красивую причёску, спросила Наталья Дмитриевна.

Я таких женщин никогда не видела, очень красивая, с точёными чертами лица, интеллигентная, с прямым взглядом красивых, серо-голубого цвета глаз, нежной, светлой кожей, со статной осанкой, она сидела с прямой спиной и было видно, что женщина хорошо за собой ухаживает. Я очень удивилась, в такое время, не часто встретишь такую красоту и стать. Я просто любовалась ею.

– Какая же Вы красивая! – не удержавшись, воскликнула я.

Все разом посмотрели на меня. Смутившись, я опустила голову.

– Простите… не удержалась. Я никогда не видела такой красивой женщины, – пробормотала я.

Наталья Дмитриевна улыбнулась, кажется, я не первая, кто говорил ей об этом, но ей было приятно.

– Спасибо. Это гены. Мои родители были очень красивой парой, я из дворянской семьи, – по-простому ответила женщина.

Мы с Дашей были удивлены, ведь после революции дворян не должно было оставаться. Видимо, наше удивление заставило её ответить нам.

– Мой отец служил при последнем царе, Николае втором статским советником, мама часто бывала при дворе. После революции, всё изменилось в один день. Дом наш конфисковали и имущество тоже, только и успели одежду взять. Родители за границу уехали, я не смогла. Просто уехала из Москвы и приехала сюда. Мой муж, Афанасий Гаврилович, как бы это сказать… был офицером, но потом перешёл на сторону красных, сказал, что будет служить отечеству. Опытный офицер, его приняли и очень ценили. На границе служил. Убили его… жестоко сожгли… белые. Назвали предателем и без суда казнили, – рассказывала Наталья Дмитриевна.

Она говорила с таким достоинством, что я не посмела её перебить, да и слушая её, я успокоилась. Потом она замолчала, глубоко задумавшись, мы не посмели её отвлекать от горестных мыслей. Но её рассказ произвёл на меня большое впечатление.

– Так что у вас? Зачем ко мне пришли? – гордо вскинув красивую головку, спросила Наталья Дмитриевна.

И голос у неё был нежный и вместе с тем, властный.

– Наталья Дмитриевна, эта женщина ищет своего сына, у неё и документы есть. Они прибыли из лагеря, Вы же знаете, что детей, родившихся там, забирают у матерей, – сказала Пелагея.

– Знаю. Это жестоко, но правильно. Не должен ребёнок расти в тех условиях. За что? – вдруг спросила Наталья Дмитриевна.

Я сначала и не поняла, о чём это она.

– Ни за что. По навету сидели, – коротко ответила Даша.

– Понятно. Таких тысячи, как жаль. Ладно, давайте документы, разбираться будем, – пройдя к столу и сев в кресло, сказала Наталья Дмитриевна.

Я полезла во внутренний карман телогрейки, которую сама и сшила. Протянув ей документ о рождении сына, я встала в ожидании.

– Рахматов Абдулла… Это Саша, что ли? – спросила она, кажется, задав вопрос самой себе.

Потом она встала и подошла к шкафу, совсем не сочетающемуся с красивой мебелью в кабинете. Открыв его, она перебрала папки ухоженными, красивыми руками. Я невольно посмотрела на свои руки и спрятала их за спину. Они были грубые от работы и от холода потрескались.

Взяв из шкафа нужную папку, она прошла к столу и села в кресло. Сверив документы с записями, которые лежали в папке, с документом, который я ей дала, она внимательно посмотрела на меня.

– Национальность не указана, мы думали, Саша цыганёнок, чернявый, тёмненький такой. Красивый мальчик, очень общительный и любознательный. Пелагея? Приведи его сюда, дети уже проснулись, верно. Скоро завтрак, но мы успеем, – посмотрев на Пелагею, сказала Наталья Дмитриевна.

– Хорошо, Наталья Дмитриевна. Я быстро, – ответила Пелагея и быстро вышла из кабинета.

Прошло минут пятнадцать, которые показались мне вечностью.

– Вы садитесь. Успокойтесь, чтобы мальчика не напугать. Я понимаю Ваши чувства, столько лет жить в ожидании, – ласковым голосом сказала Наталья Дмитриевна.

Мы с Дашей и Дарьей сели на диван. Тут дверь открылась и зашла Пелагея, держа за руку ребёнка лет шести, глаза на смугленьком личике, с удивлением смотрели на нас.

– Сашенька, подойди ко мне, – протянув к ребёнку руки, сказала Наталья Дмитриевна.

Пелагея сама провела его к столу, Наталья Дмитриевна встала из-за стола и села перед моим сыном. То, что это был именно он, я ни на минуту не сомневалась. Абдулла был очень похож на моего отца. Сердце моё так сильно колотилось, что удары его отдавались в висках. Я привстала с дивана, ноги будто приросли к полу. Даша встала следом и обняла меня за плечи, не давая подойти к сыну.

– Сашенька… за тобой приехала твоя мама. Она хочет забрать тебя с собой. Ты рад? – взяв ребёнка за плечики, спросила Наталья Дмитриевна.

Абдулла растерянно смотрел на неё, потом посмотрел на нас и тут же спрятался за спину Натальи Дмитриевны, которая поднялась и взяв за ручку малыша, подвела ко мне. Я присела и протянула руки к сыну.

– Сыночек… родненький мой… иди к маме. Я твоя мама, – еле сдерживаясь, чтобы не разреветься, сказала я.